Страница 107 из 108
Из утренней «желтой» прессы:
«Максим Езерский, объявивший в начале декабря о помолвке с Соней Либерман, снова обручен – с другой. Возможно, это новогодняя шутка, но избранницей московского плейбоя стала юная наследница, филантроп Фрэнки Уварова. Да помогут ей силы «Константы», вокруг которой накануне разгорелся нешуточный международный скандал.
Что это: раздел тонущей империи, сделка с дьяволом или очередной пиар? Как бы там ни было, Фрэнки, держись, мы с тобой».
– Пф-ф! Позеры. А меня кто пожалеет? – Я бросил планшет на стол и отпил крепкого кофе из чашки.
– Имел бы совесть жаловаться, ты рядом с больным человеком сидишь. Физически больным, а не как ты, убогим, – прокаркал Уваров и поплотнее закутался в серый халат, сверкая черными глазами-углями.
– Дорогой мой, а тебе обратно в палату не пора? – напомнил я Сатане и поднялся. Я специально пораньше проснулся, чтобы приготовить будущей жене завтрак в постель, но завис в планшете, читая новости о «Константе», Раби Джалиеве и параллельно выискивая рецепты для лучшего завтрака.
С Раби-то все ясно: казахское правительство, ничтоже сумняшеся, объявило ему «капут». А вот что делать с завтраком для любимой, я не представлял.
– Слушай, тесть, такой вопрос: а что женщины едят по утрам?
– Э-э-м, а они разве едят? Зоя обычно только посуду бьет. Так что запасись терпением, думаю, у них это семейное.
– Ясно… неоткуда бедному Егерю помощи ждать.
Я отправился на кухню, где полчаса назад готовил кофе, и вдруг меня посетила гениальная мысль. Я позвонил Летову.
– Салют, Даня, с Новым годом. Скажи мне, будь человеком: что женщины едят на завтрак?
– Ты охренел в такое время звонить?! – прохрипел Данила.
– Так девять на часах, на работу пора.
– Сегодня выходной! Я спать лег два часа назад!
– Ты на вопрос ответишь?
– Еду они едят! – гаркнул Летов и сбросил звонок. Вот же боров, эгоист.
Я решил предпринять последнюю попытку и позвонил Сайгону.
– Алё, Димон-Сайгон, ты жив там? Празднуешь?! До сих пор? Ничего ж себе ты выносливая сволочь. А Лана с тобой? Спит? Блин… Может, ты знаешь. Что женщины едят на завтрак?.. Что?! Пошел и ты! А еще приличный человек с виду. Вечером тебе наберу, пока.
Наплевав на стремление сделать все красиво, я еще раз сварил кофе; вышел во двор, зачерпнул из сугроба снега и слепил снеговика размером с куклу; установил его на подносе рядом с горячей белой чашкой, ткнул чайную ложку вместо метлы и пошел наверх. Осторожно открыл дверь локтем, прокрался к кровати и… Фрэнки там не оказалось.
– Доброе утро.
Голос за спиной раздался неожиданно, и если бы не железные, хоть и расшатанные, нервы, то не уцелели бы ни кофе, ни подтаявший снеговик. Я оставил подношение на прикроватном столике и обернулся, улыбаясь. Но смех как родился на губах, так и замер.
Фрэнки стояла посреди комнаты в коротком полупрозрачном пеньюаре зеленого цвета, вся такая смущенная, сногсшибательная, не знающая куда деть руки. Волосы волнами лежали на плечах, на щеках горел румянец, а в глазах сияло то самое чувство, которое я разделял.
– А я… сюрприз хотела сделать.
– И я тоже.
– У тебя получилось. Снеговик… он прекрасен.
– У тебя тоже получилось. Ты… прекрасна.
– Я – ёлка, – уточнила она, и у меня губы дрогнули от смеха:
– Что?
– Ну-у, я в зеленом. А на кресле огоньки…
Я взглянул на кресло у окна. Точно. Длинная полоска мерцающих голубым светом огоньков лежала. Я подошел, взял их и приблизился к Фрэнки. Сердце так защемило, что тесно и больно стало в груди.
Соберись, Максим, ты не снеговик, чтобы таять.
Я отвел мягкие темные пряди с плеч, ощущая невероятное единение душ с этой удивительной «ёлкой». Набросил на нее полоску огоньков, как шарфик, и притянул к себе.
– Ты подарок так и не открыл, – нервничая, сказала она и я с подозрением сощурился, разглядывая ее. Распахнул полы пеньюара – и челюсть на пол упала. На животе Фрэнки красным маркером был нарисован большой смайлик.
?!??
Это то, о чем я подумал?!?
– У нас будет ребенок, – подтвердила она. – Дима Максимович или Дима Максимовна, пока не известно.
Я не знал, что сказать. Не получалось вдохнуть, чтобы выплеснуть все те эмоции, которые прихлынули к горлу. Поэтому я просто сграбастал Фрэнки в объятия, отрывая от пола, и поцеловал, а потом рухнул перед ней на колени и поцеловал живот, прямо в нос улыбающемуся смайлу.
Голова шла кругом.
Кто бы сказал еще месяц назад, что Фрэнки Уварова станет моим праздником и семьей, то рассмеялся бы. Я не верил тогда в магию.
– С Новым годом, – ласково сказала «ёлка», ероша мои волосы.