Контракт стервы

Столетова поправила слуховой аппарат и обратилась к Максу:

– Максимушка! Хоть ты вразуми этого безответственного мальчика, ты здесь единственный здравомыслящий человек... О-о! Да это же сам Сайгон! Зоя от счастья, наверное, с ума сошла.

И сухонькая старушка, одетая в оскорбительные меха, пошаркала в сторону байкера, позабыв и о шапке, и о сыне.

Роберт стоял рядом со мной, обнимая Юлю, и покатывался со смеху, наблюдая за происходящим. Брат был счастлив за меня: понятное дело, ему легче будет уезжать в Берлин, зная, что я не одна. А я радовалась за Роберта и Юлю и надеялась, что у них все получится. Очень уж хотелось стать свояченицей Бори.

И вот – бой курантов, и хор голосов: «С Но-о-вым-го-о-дом!!!»

Со свистом взлетели фейерверки, взрываясь разноцветными звездами в сером небе, полилось рекой шампанское, наполняя бокалы. А я пила сок и думала о том, что вот оно как получается: не обязательно становиться стервой, чтобы получить желаемое, но определенно точно нужно оставаться человеком.

Гремела музыка, но громче и разнообразнее оказался диапазон человеческого смеха. Это было чем-то новым здесь, ярким, словно мир пробудился от спячки несмотря на то, что зима в самом разгаре. Тара ожила, сбросила мрачную холодность, застучало ее старое одинокое сердце, и это было самое настоящее чудо.

Юля с Робертом отправились накормить морковкой Ацтека, остальные гости вскоре разъехались или разошлись по комнатам. Столетовых, слегка перебравших шампанского, уложили в одной из гостевых. Екатерина тоже осталась, хоть мама была этим недовольна. Но это недовольство уже не казалось таким беспросветным, как раньше; оно напоминало скорее отголоски дурной привычки.

После праздников предстояла масса дел. Для начала, в Тару должны были доставить громадную эмблему «Константы». Я решила установить ее в саду. По этой эмблеме когда-нибудь будут лазить дети, рисовать на нем фломастерами, и мрачный символ семейной компании станет светлым поводом для улыбки… Предстояло заняться реорганизацией «Дола»: новый брэнд, новая политика, история которого начиналась в эту самую новогоднюю ночь. Максим уже и название придумал: «Фрэнки & Макс». В здании «Константы» он предложил создать филиал и сформировать новый благотворительный фонд.

Но прямо сейчас заботы отступили. В Таре проходил настоящий уютный семейный праздник. И пусть луны не было видно за облаками, я знала, что она есть и светит. В этом суть надежды – она жива, даже если кажется, что все пропало.

***

– Военно-морской флот?! – Максим осекся, а потом загоготал и поправил очки на носу. Мы лежали на кровати в моей спальне. Я сдалась и вручила ему контракт стервы в качестве еще одного новогоднего подарка – и успела пожалеть об этом.

Новогодняя ночь заканчивалась, снег больше не падал, на оконных стеклах прорисовались морозные узоры. В комнате трещал искусственный камин, из динамика доносилась французская музыка, а на столе горели свечи, наполняя комнату ароматом хвои и мандаринов. На мне была теплая пижама, на Максиме – спортивные штаны и черная футболка моего брата. Тесноватая, правда, зато я была в восторге от егерского вида.

 – Господи, Фрэнки, это самое ржачное, что я читал в жизни.

– А-ха-ха, смешно, – сухо прокомментировала я и подтянула на плечах зелено-коричневый плед из кинотеатра, который выкупила у менеджера в память о первом настоящем свидании с Максимом.

– Слушай, а этот список врагов, с которыми тебе запрещено спать. Кто все эти люди вообще?

– Сам же сказал: враги.

– Невероятно… здесь даже Шон Коннери. Он же старше Иосифа!.. О! Ничего себе, Стивен Кинг. А-ха-ха, я не могу, это просто шедевр! А это, смотри, смотри! – Максим ткнул пальцем в строчку: – Николай Терехов! Батюшки, да это же Большой Босс! И с ним тебе нельзя… А он такой видный жених, вдовец.

Взяв подушку, я резко накрыла ею лицо Максима, заглушая смех.

– Я просила уважать чужие чувства. Знал бы ты, что я пережила тогда, в последний день ноября. Мой мир рухнул!

Максим, отбившись от меня, аккуратно передвинул очки на макушку, а потом повалил меня на матрас, прямо на рассыпавшиеся листы контракта, и завел мои руки за голову, удерживая за запястья. Он походил на сероглазого мальчишку-хулигана, который искал выход адреналину.

– Теперь у тебя новый мир, – сказал он. – И какой лучше? Прошлый или нынешний?

– Тот, в котором есть ты. Веришь?

– А я решил всегда тебе верить. Веришь?

– Веришь… веришь… звучит, как вермишель.

– Ты проголодалась, что ли?

– Да. Хочу твои поцелуи.

– Всегда знал, что ты необычная девушка.

– М-м? И в чем же я необычная?

– У тебя здоровый аппетит.

Максим освободил одну руку и просунул ладонь под мой мягкий пижамный топ, накрывая обнаженную грудь, заставляя вспомнить, как хорошо в объятиях Егеря. Он легко коснулся губами шеи, подбородка и наконец поцеловал, унося в тот мир, который мы построили вместе – не благодаря, а вопреки.

Макс