Страница 4 из 23
Всеобщее потрясение после сараевских событий было прекрасно видно в основных городах Австрии. Газеты печатали длинные статьи с восхвалениями императорской четы, на домах развевались черные флаги, а общественные здания приспустили государственные знамена8. Еврейские общины империи также сыграли свою роль в этих ритуалах. В синагогах проходили особые поминальные богослужения по эрцгерцогу, а многие общины направили собственные телеграммы с выражениями соболезнования. «С верноподданническими чувствами к престолу и родине, – писала еврейская община Вены, – австрийские евреи слились воедино в пламенных молитвах от всего сердца»9. В Германии – заметный контраст – суеты было гораздо меньше. Несомненно, убийство эрцгерцога и герцогини стало значимым событием, но все же недостаточным, чтобы обеспечить особые богослужения в синагогах, молитвы или телеграммы. Даже немецко-еврейская пресса едва упомянула убийства в Сараеве на страницах общих новостей. По всей видимости, убийство иностранного монарха в далеком городе было сочтено малоинтересным для еврейских общин Германии.
Разумеется, очень мало кто из немцев был готов к тому, чтобы эти два убийства нарушили их повседневные привычки. В конце концов, эрцгерцог и герцогиня имели несчастье быть убитыми в начале лета, именно тогда, когда состоятельные немцы рассчитывали насладиться ежегодными каникулами. Как и в большинстве сторон жизни императорской Германии, тон в этом отношении задавал кайзер Вильгельм II. Каждый год он отправлялся в продолжительный круиз в Скандинавию на борту королевской яхты «Гогенцоллерн». Лето 1914 года не стало исключением. Совершенно ясно, что кайзер не намеревался позволить мелкому препятствию вроде войны нарушить его планы. Волею случая Артур Штерн, берлинский врач, в то лето тоже проводил каникулы в Скандинавии. Глядя на море в бинокль, Штерн мельком заметил кайзера, развлекающегося на палубе «Гогенцоллерна» и, по всей видимости, не заботящегося ни о чем на свете10. Как и Штерн, остальные немецкие евреи собирались все лето расслабляться и восстанавливать силы. Например, Теодор Киршбергер наслаждался отдыхом на маленьком морском курорте Вустров на побережье Балтийского моря, а четырнадцатилетняя Шарлотта Штайн-Пик провела несколько безмятежных недель с родными в альпийских предгорьях близ Обераммергау11.
И все же подавляющее большинство немецких евреев провели лето 1914 года не в Скандинавии и не расслаблялись на курортах Германии. Как бы то ни было, их умы занимало множество вопросов. В Берлине, в северном районе Гезундбруннен, построили новую еврейскую больницу, чтобы заменить намного меньшую по размерам клинику в центре города. Новое здание обещало пациентам «более светлые и просторные палаты, больше воздуха и садов»12. В момент торжественного открытия сверкающей новой больницы в конце июня никто и не подозревал, что всего несколько недель спустя она начнет наполняться ранеными солдатами. Еврейские общины провинциальных городов Германии в июне и июле тоже пребывали в разгаре строительного бума. Например, в портовом городе Вильгельмсхафен местные видные деятели собрались, чтобы заложить самую первую синагогу в городе. В знак тесной связи общин с Германией в основание синагоги также была замурована урна с немецкими монетами и газетами13.
Эти новые здания намекали на растущее доверие еврейских общин. Полная свобода настала с объединением Германии в 1871 году. После десятилетий ограничений в повседневной жизни немецкие евреи наконец смогли посмотреть в будущее с некоторым оптимизмом. Количество евреев в ранее закрытых для них профессиях, таких как право, наука и политика, постепенно начало расти. Хотя немецкие евреи и получили намного больше свобод, антиеврейские настроения все же оставались живучими. В 1880-е годы возрос политический антисемитизм, поощряемый историком Генрихом фон Трейчке и придворным проповедником Адольфом Штокером. Страхи перед экономическим и политическим либерализмом были перенесены на еврейские общины, воплощавшие для немецких правых все беды новой Германской империи14.
Несмотря на назревающие антиеврейские настроения, немецкие евреи предпочли сосредоточиться на положительных моментах; их положение в обществе укреплялось, и они надеялись, что со временем старые распри постепенно отомрут. Время потупленных взглядов и ощущения собственной необычности давно прошло. Так, очевидно, было в Берлине, родном городе для почти 150 000 евреев, при общей численности еврейского населения Германии от 550 000 до 600 000 человек. Сияющие золотые купола берлинской новой синагоги символизировали тягу к освобождению еще в 1866 году, когда она была построена. Почти полвека спустя то же самое чувство сопричастности и укорененности начало распространяться на регионы, где также возрастала стабильность жизни евреев. Таким образом, перед тем как разразилась война, немецкие евреи были гордой и в основном процветающей частью немецкого общества.
Но за фасадом стабильности среди еврейского населения Германии таились существенные разногласия. Проблема заключалась в том, что в Германии никогда не существовало единого еврейского сообщества, скорее это было «перекрывающееся множество» различных «немецкоязычных еврейских общин»15. Одним из источников внутриеврейского раскола были религиозные расхождения между либеральными и ортодоксальными евреями. В первой половине XIX века либеральное еврейское движение, стремившееся превратить евреев в современных «немцев», постепенно захватило ортодоксальные сообщества и в этом процессе заменило прежние традиции богослужения на органную музыку и молитвы на немецком языке. И все же, пусть ортодоксальные сообщества и утратили часть прежней власти, они так и не исчезли. И потому в большинстве городов остались разобщенные еврейские сообщества, где либеральные и ортодоксальные синагоги действовали бок о бок.
Но самыми крупными и болезненными были идеологические расхождения. Ассимилировавшиеся евреи вели яростную борьбу с куда более молодым сионистским движением, стремившимся построить еврейское будущее в новом доме нации. Представителем последнего была крупнейшая еврейская организация Германии – Центральное общество немецких граждан иудейской веры (Centralverein deutscher Staatsbürger jüdischen Glaubens, CV). Организация, созданная в 1893 году для защиты от антисемитизма, быстро разрослась: к моменту начала войны в ней состояло около 38 000 членов. Ее политика, интересовавшаяся преимущественно вопросом немецкого гражданства, соответствовала мировоззрению сторонников организации, преимущественно либералов из среднего класса16.
Идеологический соперник CV, Сионистская организация Германии (Zionistische Vereinigung für Deutschland, ZVfD), была основана через четыре года после CV, в 1897 году. В отличие от своей старшей сестры, ZVfD не сумела достичь процветания. Ей так и не удалось вовлечь в свою деятельность множество немецких евреев – перед войной в ней было где-то 6 000 официальных членов, меньше четверти от присоединившихся к CV. Политика ZVfD, что неудивительно, в первую очередь концентрировалась на еврейских националистических вопросах17. Например, во время июльского кризиса основной темой для разговоров в сионистских кругах была не угроза войны, а скорее десятая годовщина смерти Теодора Герцля. Помимо ряда поминальных служб, один издатель опубликовал памятное собрание речей Герцля и серию открыток с портретами этого великого человека18.
Еще больше усложнило картину многообразных еврейских сообществ растущее еврейское население Германии родом из Восточной Европы. С 1880-х годов усиливающиеся погромы, преследования и экономические невзгоды в России побудили тысячи евреев бежать на запад. Большинство восточноевропейских евреев, въезжавших в Германию, были транзитными мигрантами, собирающимися продолжить путь в США и построить там лучшую жизнь. Агенты пароходства сражались за помощь с прохождением таможни в Восточной Европе. Сэмюэл Хоцинов вспоминал, как его родной дом «кишел этими агентами» и каждый предлагал самую низкую цену за переезд из Витебска в Нью-Йорк. Понятно, что Хоцинов с семьей отправились в рискованное путешествие на запад. После непродолжительного пребывания в Германии они сели на пароход, который должен был увезти их к новой жизни в Америке. И все же, как многие отчаявшиеся мигранты, Хоциновы стали жертвами мошенников. Корабль увез их не через Атлантику, а в доки лондонского порта Тилбери19. И хотя это явно никогда не было их целью, Хоциновы, по крайней мере, добрались дальше, чем многие их товарищи по путешествию. Многие транзитные мигранты так и застряли в Берлине или других крупных городах Германии, когда у них изменились планы или иссякли финансы.