Воровка

Поняв, что один из клопов — худосочный мальчонка лет семи — с любопытством смотрит на нее, Рисса скорчила рожицу и показала ему язык. Клоп прыснул, прикрыв рот ладошкой, и украдкой высунул язык в ответ. У Риссы аж немного легче на душе стало. Показав клопу большой палец, она побежала в сторону открытой кафешки на другой стороне улицы. День только начинался, а у Риссы было достаточно денег, чтобы купить какой-нибудь тортик и коктейль к нему. Все-таки были в ее положении плюсы, что ни говори.

* * *

Шпили победы были самой фантастической штукой из виденных Ремисом фантастических штук. Конечно, видел он пока не так уж много, но Коррибан с его мертвыми городами, загадочными гробницами и жутко древней Академией легко перевесил бы десяток миров попроще, со всеми их достопримечательностями. Дромунд-Каас умудрился дать фору даже ему: Ремиса поражало здесь буквально все, от тяжеловесных, но удивительно изящных небоскребов, до удобных, чистых скамеек на улицах. Шпили и вовсе были чем-то абсолютно невозможным: над Императорским проспектом, самой центральной из центральных улиц города, парили, каскадом уходя куда-то далеко к нижним ярусам, гигантские призмы, каждая из которых была длиной с хорошую высотку. Из-за хитро настроенного освещения казалось, что призмы сами собой излучают холодный голубоватый свет. Ремис запрокинул голову, заворожено глядя, как в них преломляются виды города и блики от сверкающих в небе молний.

— Это охрененно! — восхищенно выдохнул он, поворачиваясь к Милли. — Правда же, мелкая?

Едва глянув на нее, Ремис почувствовал, что веселье и восторг куда-то улетучиваются, будто стыдясь кислой физиономии Милли. Она чуть приподняла уголки губ — смотри, мол, я улыбаюсь, — и тут же уставилась себе под ноги, сунув руки в широкие рукава новенькой туники. Милли такой всю неделю была: вела себя тихо-тихо, с Ремисом почти не общалась, а на попытки хоть немного ее развеселить отвечала еле заметными улыбками, в которых не было даже намека на радость. Она не плакала и не ныла — просто отказывалась вылезать из скорлупы, что бы Ремис ни делал, и при первой же возможности пряталась в своей комнате. Как ни тормоши, реакции — ноль без палочки. Даже единственный за всю неделю выходной, который им позволили за образцовое поведение и прилежную учебу, ее не взбодрил.

Малявке все еще было хреново — настолько, что Ремис повадился проверять перед сном, не взбрело ли мелкой дурочке в голову удавиться. Это было тем более жутко, что сам Ремис еще никогда не был настолько счастлив. С тех пор, как повелитель Танатон забрал их из Академии, жизнь Ремиса превратилась в сплошной эпизод из фильма, где юный герой готовится к великим свершениям под присмотром строгого, но мудрого и справедливого наставника. До сегодняшнего дня им с Милли не давали ни минуты передышки, но Ремис был только рад — и бесконечным, очень трудным урокам, и тяжелым тренировкам, и беседам с Учителем, каждая из которых была чем-то вроде замаскированного экзамена. Ремис наконец стал кем-то — да не просто "кем-то", а учеником повелителя Танатона! — и впереди его ждало будущее, в котором перспектив было куда больше, чем закрытых дверей. Вот только Милли все это было до лампочки. Она хотела, чтобы Иллин была рядом. Ремис подозревал, что мелочь с радостью согласилась бы снова стать рабыней, если бы ей пообещали вернуть подругу. Ремис, как ни старался, любимую "старшую сестру" заменить не мог.

— Милли, ну чего ты? — Ремис ласково положил руки ей на плечи. Хотя Милли была всего на год младше него, ему приходилось сильно наклонять голову, чтобы посмотреть ей в глаза: росло это маленькое недоразумение куда медленнее, чем большинство девчонок. Та же Рисска, например..

Ремис помотал головой. Нет, нафиг. Нафиг воспоминания о Рисске. Она осталась на Коррибане, и вряд ли они когда-нибудь встретятся. Нечего о ней вспоминать. Лучше Милли погладить по кудряшкам понежнее — уж кому, а ей его внимание точно нужно.

— Если тебе здесь не нравится, можем еще куда-нибудь пойти. Давай сама выберешь?

Милли, тяжело вздохнув, оперлась обеими руками на ограждение. Свет от Шпилей делал ее лицо — и без того не пышущее красками, — синюшно-бледным и будто бы светящимся само по себе.

— Мне нравится. — Таким же тоном она могла сказать: "Мне так плохо, что хочется спрыгнуть во-он в ту пропасть". — Выбери сам, ладно? Я пойду, куда скажешь.

В такие моменты Милли хотелось дать подзатыльник, да покрепче. Ремис, конечно, все понимал, но так кукситься тоже нельзя было! Эдак можно совсем раскиснуть.

— Милли, хорош уже. — Ремис крепко сжал ее плечи, чтобы придать словам чуть больше веса и строгости. Милли даже не обернулась. — Тебе плохо без Иллин, это я понимаю, но нельзя же так! Ты на себя погляди: тебе ничего не надо, ничего не интересно, ничего не в радость… Думаешь, повелитель долго будет это терпеть? Я в курсе, что он уже ругал тебя из-за этого и грозился наказать. Подслушал нечаянно, извини. Но ты этого хочешь, что ли?

Это Ремис сказанул сгоряча, не подумав. Вернее, подумать-то он подумал, а вот предположить, что Милли от одного упоминания об этом съежится и задрожит, не смог. Ну а что он такого сказал?! Всего-то напомнил, что Милли уже однажды чуть не нарвалась…

— Милли… — Ремис неуклюже потянулся погладить ее, но малявка вдруг оттолкнулась от ограждения обеими руками и обернулась к нему. Наконец-то с ее лица сошло уныло-обреченное выражение — но новое, злобно-плаксивое, Ремису нравилось немногим больше.

— Знаешь что?! — выпалила она тоном, которого Ремис ожидал бы от Рисски, но никак не от тихой, покладистой Милли. — Не надо мне нотации читать. Тебя там не было, ты не знаешь, из-за чего меня ругали! Думаешь, я из-за Иллин такая, да?! Дурак… Я бы на тебя посмотрела, если бы тебя заставляли мертвецам в душу лезть! Да мне этот мой "дар" всю жизнь испортил, а теперь вообще хоть вешайся… — Она всхлипнула, утерла лицо рукавом. — Извини. Я знаю, ты как лучше хочешь, просто… Просто не надо мне указывать, что я должна чувствовать, ладно? Мне Учителя хватает. Я привыкну. К Коррибану же привыкла. Только времени чуть побольше нужно.

Ремис аж головой помотал — убедиться, что ему не померещилось. Только что Милли чуть ли не покусать его была готова, а теперь вмиг стала прежней, смущенно опустила голову и робко, будто боясь, что он оттолкнет, тронула Ремиса за руку. Ремис не оттолкнул — крепко сжал ее ладошку и повел прочь от Шпилей, сам не зная куда. Стоя на месте, Милли слишком много думала, а думать ей сейчас было противопоказано.

Он понятия не имел, что ей сказать. На самом деле, Ремис даже завидовал ей: повелитель Танатон учил малявку обращаться с Силой с самого первого дня, а Ремиса пока заставлял тренироваться до умопомрачения и медитировать до розовых ортоланов — мол, без должной ментальной и физической подготовки за такие материи даже браться нечего. Но Милли же особенная, Милли духов видит… Ему и в голову не приходило, что ей от этого может быть настолько плохо.

Об этом Ремис и сказал. Милли грустно и как-то снисходительно улыбнулась:

— А ты думаешь, почему он меня сразу мучить начал? Мне трудно с этим справляться, Ремис. Не так, как на Коррибане, но все равно трудно. Я могу сойти с ума, если не научусь это контролировать. — Она склонила голову еще ниже, невольно сжала и разжала кулачок. — Учитель говорит, это от того, что я слабая. Что я прячусь от своей силы, вместо того, чтобы учиться ею управлять. Но я просто не понимаю, как. Учитель заставляет меня пытаться, но у меня не получается…

Милли заплакала — впервые после Коррибана, — а Ремис снова почувствовал себя полным идиотом. Он никогда не умел утешать девчонок, хотя знал, что некоторые парни могут всего пару слов сказать, чтобы подруга перестала хныкать и заулыбалась. Он был не из таких. Да и что тут сделаешь? Ремис даже представить не мог, что у Милли такие серьезные проблемы. На обычных уроках она справлялась гораздо лучше, чем он, и при нем Учитель часто хвалил ее…