Другой

Самым гадким моментом всего общения с Джоном девушка считала то, что он старался на словах быть идеальным. И готовить он мог, и убирать, и на все руки мастером был. Но только на словах. На деле же Софи мыла полы, стирала одежду, постоянно готовила, чтобы после этой готовки мыть ещё и чёртову посуду. Ох, как же это совместное сожительство заставило ненавидеть всей душой обычные домашние дела. Если поначалу девушка была даже рада приготовить ужин, то под конец это бесило до такой степени, что на кухню было противно выйти из спальни.

В какой-то момент Софи начала чувствовать себя ненужной. Джон приходил с работы, ел, не интересовался делами девушки, играл на своей чёртовой приставке и шёл спать. Не было ни секса, ни ласки, ни банальных разговоров. Софи пыталась и бельё покрасивее надеть первое время, и духи подобрать. Но всё это было тщетно. Девушка ловила себя на мысли, что так быть точно не должно, понимая, что «нам нужно серьёзно поговорить» где-то рядом.

И этот момент настал. Когда Джон в очередной раз пришёл с работы, чтобы поесть, поиграть и лечь спать, вещей своей девушки он не застал. Софи ждала его за пустым кухонным столом. Она даже улыбалась — эпоха кухонного рабства завершалась. Сказать, что Джон удивился — ничего не сказать. Он молча присел напротив девушки, ожидая от неё первого слова, но та долго не решалась. Мужчина был терпелив. Он старался сохранять внешнее спокойствие, но прекрасно понимал, к чему идёт дело. В какой-то момент тишина сломала Джона, и он, достав портсигар из кармана своих выглаженных чёрных брюк, закурил. Его напряжение было видно как минимум по взгляду — мужчина прищурил свои карие глаза, стараясь просверлить в сердце Софи дыру. Но она не сдавалась, не теряла своего «боевого» настроя. Когда за окном кто-то посигналил, девушка поняла, что это был тот самый знак, которого она ждала. Она прекрасно понимала, что первое слово сказать будет сложнее всего, особенно когда приходится сидеть под пристальным взглядом.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — начала Софи, мысленно браня себя за то, что всё же прибегла к этой фразе.

— Интересно, — Джон нервно улыбнулся, стряхивая пепел от сигареты на деревянный пол.

— Я не могу так больше, — девушка сняла браслет и принялась крутить его в руках, нервно перебирая звенья.

— Так — это как?

— Я тут одна, Джон, — она сделала небольшую паузу, но, не дав мужчине что-то сказать, продолжила. — Утром ты встаёшь и уходишь на работу, даже не поцеловав меня и не обняв. Среди дня не звонишь, не пишешь. Вечером приходишь… И знаешь, что делаешь? Идёшь жрать. Ни «Привет, Софи, я скучал», ни «Приятного аппетита, милая». Ни-че-го. А что потом? Правильно, Джон. Ты идёшь играть под пиво, а как наиграешься — ложишься спать. И знаешь что? Я за последние полгода ни разу не услышала «спокойной ночи». Может мне ещё рассказать о том, как мой мужик не может меня трахнуть? Или тебе хватит?

— Софи, я устаю на работе. Да и общаться с друзьями тебе никто не запрещает, чтобы ты одна тут не была.

— Да какие, твою мать, друзья? — девушка вскрикнула, встав со стула. — Ты меня услышал вообще? Или как?

— Я понял, понял, — Джон тяжело вздохнул. — Ты раньше не могла дать понять, что тебе не хватает ласки?

— Знаешь, я на «дающее-понять-бельё» спустила больше денег, чем сейчас на переезд. В несколько раз. Но ты… Ты хотел поиграть и «Отстань, я сейчас занят».

— Ты не так…

— Всё так я поняла, — Софи пожала плечами. — Отстаю. Ты сейчас занят. И, как я понимаю, тогда был тоже занят, но не мной.

— Откуда ты…

— Не знала, — девушка кивнула, после чего достала из кармана ключи и положила их на стол. — И не хотела знать. А сейчас жалею, что узнала тебя.

Джон не нашёл ответа. Он продолжал сидеть, доставая за одной сигаретой другую, пока Софи уходила от него дальше и дальше. Конечно, он пытался позже её вернуть, а ей самой было чертовски грустно. На некоторое время она даже ушла в себя, ни с кем толком не контактируя. Но в конечном итоге девушка всё же была рада, что эпоха её личной жизни по имени Джон завершилась. Его идеальность, которую он бросал в глаза изначально, после разрыва стала больше похожа на лень, а за попытками избежать избежать полового контакта действительно стояли измены. Софи удивилась, когда поняла, что с рядом любовниц своего «любимого» она даже знакома. Что самое гадкое, никто из их круга общения даже не признался в этом, а знали многие.

Чем больше проходило времени с момента разрыва, тем ярче в голове девушки горела мысль о том, что серьёзные отношения — не для неё. Жизнь Софи состояла преимущественно из мелких интрижек, целью которых ни в коем случае не было создать семью или сыграть свадьбу на сумасшедшую сумму денег. Секс, какая-то ласка, объятия и, возможно, долгие разговоры по телефону. В Оливере она изначально примерно это и рассматривала, но теперь…

Теперь она чувствовала себя отвратительно. Нет, девушка вовсе не жалела о том, как прошла ночь и с кем. Жалела только о том, что презервативы остались в целости и сохранности, все до единого.

Софи то засыпала, то просыпалась. Её путь по квартире был минимален: до туалета и обратно, а иногда и туда идти не приходилось — у кровати стоял целый таз. И, конечно же, кувшин с водой. Вода была единственным, что не раздражало, а раздражало, к слову, всё: свет, еда, голоса соседей, автомобильный клаксон и собачий вой с улицы, любые запахи, даже собственные мысли о чём угодно. А Оливер… У него была странная «аура». Один лишь только его вид заставлял девушку улыбнуться и хотя бы на пару минут подумать о хорошем.

К сожалению, часто видеть пришельца не приходилось. Он проведывал девушку, но та в основном спала. В остальное время Оливер пытался понять, что же не так, что именно вызвало подобную реакцию. Он понимал, что к этому привело, но не понимал как именно. Он не знал, насколько это серьёзно, какие будут последствия. Не было ни единого описанного случая подобного контакта. И даже если представители его вида и общались настолько тесно с землянами до него, то наверняка делиться об этом не спешили.

У Оливера было недостаточно средств, чтобы всё выяснить, да и не являлось это непосредственно его сферой деятельности. Вариант был, к сожалению, один, а прибегать к нему не хотелось. Арахна.

========== Глава 8. Сплетница ==========

Найти это существо было сложно. Арахна не являлась представителем расы Оливера, не была при этом и человеком. Но продолжительная жизнь на Земле сделала своё дело, и инопланетянка научилась мастерски изображать человека. Ей это было интересно. Она мастерски плела свою паутину интриг, сталкивая различных существ и заставляя их после мирно разойтись, если она сама того захочет. Она могла найти общий язык с кем угодно, а могла годами оставаться в полном одиночестве просто потому, что ей самой так захотелось.

Оливер покидал квартиру скрепя сердце — ему совсем не хотелось оставлять Софи одну, тем более, в таком опасном состоянии. Однако эта же гадкая ситуация того и требовала. Была одна лишь призрачная надежда на то, что Арахна знает. Но её поиски… Пришелец прекрасно отдавал себе отчёт в том, что она не будет рада видеть ни его, ни любого другого представителя его расы. Так уж повелось, но их межвидовая дружба не задалась по ряду причин изначально.

Оливер сел в машину. Он тяжело вздохнул, понимая, что определение «чувства» сейчас куда ему ближе, нежели «состояния», как-то было принято дома. Ему было очень тяжело. Внутри будто что-то надрывалось, а каждая мысль о том, что Софи может не стать, отдавалась какой-то странной болью, которая вовсе не была физической. Она не сравнима была с ударом по лицу или ожогом от контакта с кислотой. Оливер просто понимал, что это боль, причём такая, которую ничто не могло затмить. Открывая для себя что-то новое, пришелец даже не думал, что оно будет для него столь деструктивным.

Одно лишь радовало — Арахна в последний раз «засветилась» не так уж далеко. Конечно, соседний город не был улице на том конце дороги, но и другим континентом не являлся. Оливер мчался так быстро, как только мог, понимая, что вскоре на его имя придёт множество штрафов с формулировкой о нарушении скоростного режима. Отчего-то он был уверен, что счёт идёт на часы. Возможно, стоило это время провести с Софи, но тогда пришелец долго бы винил себя в том, что не сделал всё, что было в его силах.