Страница 57 из 84
Сегодня плотник Селивестр Богдан, окрыленный вдохновением, всецело посвятил себя работе… Что-то тихо напевая себе под нос, он чертил на листе бумаги схему орнамента, которым предполагал украсить обрамление одного из каминов барского дома. По замыслу творца, эскиз рисунка для обрамления камина должен был быть уникальным, ни с чем не сравнимым произведением. Этот высокохудожественный замысел требовал от него большой сосредоточенности, самоотдачи и, что немаловажно, тишины и покоя. Но беспокойные крики и ор, доносившиеся со стороны усадьбы и ее подсобных дворов, сильно его отвлекали и сбивали с мысли…
В имении Ясно Вельможного пана Ордоновского плотник Богдан работал уже много лет. Он сразу же пришёлся по душе своему хозяину, но не только потому, что был превосходным плотником и великолепным столяром-краснодеревщиком, которому сполна можно было доверить работу с ценными и дорогими породами деревьев, а еще и потому, что оказался очень опрятным и ответственным работником… Был он общительным и доброжелательным человеком… Не боялся иметь свою точку зрения, умел тактично и толково донести ее до собеседника… Да и с чужим мнением умел считаться. Умел вовремя придти на помощь всем тем, кто в ней нуждался. И, несмотря на нищету, в которой прозябал со всем своим многочисленным семейством, не был корыстолюбивым человеком. Как раз все те качества, которые не могли ускользнуть от внимания его вдумчивого барина. Качества, за которые барин его очень уважал.
На момент описываемых событий, а на дворе властвовал 1886 год, середина июня, плотник Селивестр Богдан находился в возрасте около сорока лет.
Это был мужчина ниже среднего роста, щуплой на вид конституции, но очень жилистый и сильный человек. Несмотря на то, что не был он ещё стар, на темечке его уже прочно обосновалась обширная плешь. И только немного скудных тёмно-каштанового цвета волос, сохранившихся в районе его затылка, помогали определить, что в молодости плотник Богдан был темным шатеном. Зато его тёмно-каштанового цвета усы и окладистая борода, в отличие от волос на голове, были на удивление густыми. За сильно смуглую кожу его лица и тела, черные глаза да крупный крючковатый нос его часто обзывали то цыганом, то татарином… На самом же деле предки плотника Богдана, впрочем, как и он сам, испокон веков проживали на территории Царства Польского и были по национальности поляками. Плотник Селивестр Богдан знал это твердо и на злые языки своих соседей по деревне Каленевцы не обращал никакого внимания. Ведь по природе своей он был человеком добродушным, умеющим прощать людям любые их прегрешения. Да и голова его всегда была занята другими, более важными и насущными для него делами, нежели реагировать на их наветы. Например, он всегда был озабочен тем, как прокормить многочисленную свою семью, единственным кормильцем которой являлся.
Хотя внешность плотника Селивестра Богдана и была заурядной, зато талант его краснодеревщика, как уже говорилось выше, на самом деле был велик… Талант его можно было бы смело отнести к самому высокому дару мастерства, к дару от самого Всевышнего. Барон Ордоновский талантливых и деловых людей ценить умел, потому-то и не был плотник Селивестр Богдан обделен ни его вниманием, ни его опекой. Да и в материальной поддержке барон не отказывал своему плотнику – особенно когда в его покоях появлялась новая, уникальная его работа. За это он удостаивал его хорошим материальным вознаграждением. Но даже этих заработков было недостаточно, чтобы хоть как-то мало-мальски удовлетворять бесконечные нужды большой семьи Селивестра, держащиеся только на его плечах. А семья у него, и вправду, была большая: престарелые тесть и тёща, жена и трое малолетних детей. Да вот еще Тимофей, младший его брат, который не так давно покалечил себе руку и стал инвалидом… Его Селивестр тоже взял под свою опеку, поскольку Тимофей не мог больше выполнять сложную физическую работу, а ведь он был отцом большого семейства и кормить ему надо было жену и пятерых своих детей.
И вот еще незадача… Жил плотник Селивестр со всем своим многочисленным семейством в старой покосившейся лачуге, стены которой хорошо еще помнили его дедушку и бабушку в молодые их годы. По этой причине вопрос о строительстве нового жилья в семье Селивестра Богдана стоял очень остро. Потому-то всё последнее время, затянув потуже ремень на брюхе своей семьи, откладывал он каждый грош на строительство нового дома, а чтобы заработать этот грош – работал и работал не покладая рук.
Пан Медлер лютой ненавистью ненавидел «выскочку Селивестра», а именно так называл он плотника за глаза. На его взгляд, тот слишком уж выслуживался перед барином, слишком уж много его внимания пытался привлечь к себе и любыми способами желал заслужить одобрение с его стороны…
Ну и, конечно же, не по нутру ему было, что к плотнику Селивестру, обласканному их Ясно Вельможным Паном, недозволительно было не то что бы прикасаться, не дозволено было причинять ему даже малейшее беспокойство… Никому не дозволено было!.. Даже ему, самому пану Медлеру!.. Насупившись… обходил он «выскочку Селивестра» стороной…
Мало того, что плотник Селивестр Богдан в усадьбе Ясно Вельможного Пана Ордоновского был в статусе неприкасаемого, так еще, по приказу Пана, плотник Селивестр был полноправным хозяином уютной, просторной, с большой русской печкой столярной мастерской, наполненной всевозможными необходимыми для его работы инструментами, стеллажами, верстаками. И, по приказу самого барина, входить в его творческую мастерскую никто не имел права – даже он, управляющий имением пан Медлер!..
Помимо всего прочего, плотник Богдан находился на полном продовольственном обеспечении в имении своего Пана. Кухарки знали все его кулинарные пристрастия и по нескольку раз в день носили ему в мастерскую то обед, то ужин, то крынку с молоком и ломтем свежеиспечённого хлеба.
Плотник Селивестр был очень благодарен своему барину за все те условия, которые он ему создал для работы в своем имении, поэтому творил не покладая рук… Мастерил мебель для его покоев…
Талантливым столяром-краснодеревщиком Селивестром Богданом восхищался не только сам Ясно Вельможный пан Ордоновский, изысканному вкусу которого не так-то и просто было угодить, но и все те господа, которые бывали у него в гостях. Желающих заказать мебель краснодеревщику Богдану не было отбоя. Но барон этого умельца с редким талантом и золотыми руками хранил только для себя самого, тем же оставалось только сожалеть, что им не повезло со столь талантливым работником, каковым являлся краснодеревщик Селивестр в имении барона Ордоновского.
И ведь действительно, непростое это дело – найти даровитого мастера для работы с деревом… Не каждый человек может стать краснодеревщиком. Этот дар даётся только тем, кто испытывает огромную любовь к дереву. Таковым и являлся Селивестр Богдан. Не жалея своих сил и здоровья, трудился он над своими рукотворными произведениями. Только у него хватало выносливости сидеть в жару в своей мастерской и вдыхать едкий запах лака, изготовленного им самим же по специальному, только ему известному рецепту. Только у него хватало терпения долгими месяцами колдовать над рецептом сверхкрепкого клея, который мог бы склеить детали декора с поверхностью мебели на века.
До глубокой ночи, а порой и до самого утра, в окнах мастерской Селивестра Богдана не гас свет его масляной лампы… Опять засиделся допоздна на работе, вычерчивая на листе бумаги какие-то орнаменты с экзотическими цветами и растениями, животными и птицами, а то и с целыми сюжетами на библейские темы. Всё то великолепие, которое потом будет переноситься им с листа на дерево, а уже потом выпиливаться, выстругиваться, шлифоваться, чтобы превратиться в детали декоративных накладок на будущую мебель, предназначенную украшать собой покои хозяина усадьбы, барона Ордоновского.
Для меблировки усадебного дома Ясно Вельможного Пана Ордоновского Селивестр Богдан изготовлял много всевозможной мебели… Но особенно много приходилось ему мастерить столов, стульев, кресел и диванов. Причиной тому было большое количество гостей, приезжающих в усадьбу барона, чтобы в его доме и его компании провести очередной вечер. А всех их необходимо было удобно разместить…