Страница 55 из 84
«Шла бы ты, несчастная, домой!.. – проскрипел зубами за портьерой пан Медлер, инстинктивно сжимая руки в огромные кулачищи. – Да быстрей иди!.. Неужели еще не поняла по злобе в его глазах, что дальнейшие с ним отношения бесперспективны и сулят тебе ещё большие страдания и унижения?..».
Покинутая любовником женщина, помятая и растерзанная, упала головой в подушки. Она лежала на диване, безнадежно одинокая и безвозвратно им покинутая. Её сознание отказывалось осмысливать сказанное им. Она не плакала, а только с тихим ужасом наблюдала за возлюбленным, который, не замечая её присутствия, заинтересованно перекладывал на своем письменном столе какие-то документы и бумаги. Он становился всё более и более отрешенным от реальных событий. На мгновение он вскинул на неё глаза, и их взгляды встретились. Но там уже не было того страстного любовника, к которому она так привыкла за время их романтической истории. Взгляд его был отчужденным и полным безграничной ненависти.
Пан Медлер, стоящий за портьерой, боялся даже вздохнуть. Его окутало беспокойство за психическое состояние женщины. Оно, это беспокойство, передалось даже лежащему рядом с его сапогом черному кобелю Шайтану, который молящим взглядом просил своего хозяина выпустить его поскорее из этого страшного укрытия на свободу, как можно подальше от жестокой расправы над женщиной, которая в жизни Ясно Вельможного пана Ордоновского свою роль, увы… уже сыграла…
Пан Медлер прекрасно знал характер своего хозяина и понимал, что тот находится сейчас в пограничном состоянии между умением как-то ещё себя сдерживать и необузданным бешенством, когда он уже будет не в состоянии себя контролировать. Даме надо было бы срочно ловить момент и бежать от него во всю прыть!.. Бежа-а-ать!.. Бежать подальше и навсегда!.. Бежать, пока он отпускает её от себя, отпускает от еще больших терзаний, которые её ждут с ним. Отпускает хоть и через унижения, но призванные пробудить в ней уснувший ее рассудок и, как следствие, чувство собственного достоинства.
Но-о-о… где уж там!.. Приподнявшись, дама снова протянула руки в сторону своего любимого и всем своим существом стала манить и манить его в свои объятия…
Пан Медлер оцепенел от ужаса: «Какое унижение!.. Какая мерзость!.. Это как же надо было так влюбиться, чтобы окончательно и бесповоротно потерять голову!..».
О, Боже! Боже!.. Сколько же за свою бытность повидал он, пан Медлер, таких вот горемычных «Любушек» в кабинете своего хозяина, притаившись в своем любимом укрытии – за тяжёлой портьерой на двери его кабинета. О!.. Как же он ненавидел всех их лютой ненавистью! Как ненавидел!!! Он уже до бесконечности ненавидел и эту даму, с которой его барин так нежно ласкался на протяжении нескольких недель. Из-за которой он, сам пан Медлер, все эти дни жил в страшном душевном напряжении и от мысли, что уж на этой-то «безмозглой» его хозяин женится наверняка, не спал все ночи напролёт.
Он уже и сам был готов прямо сейчас, прямо в эту же минуту, вломиться в кабинет своего хозяина и, схватив ненавистную им женщину за волосы, выкинуть её прочь из дома! Вон!.. Вон!!! Навсегда вон из их с его хозяином жизней!!!
Между тем, вымученная, и полностью обезглавленная любовником женщина какое-то еще время посидела на диване и, не дождавшись с его стороны благосклонности, поднялась с места… Она направилась в сторону своей великой любви… в сторону своего роскошного самца! Шла она устало, чувствуя дрожь в ногах, но шла, шла целенаправленно к объекту своей страсти. Наконец…
растрёпанная и растерзанная, подошла к нему и, не дав ему даже опомниться, обхватила его тело руками. Преданно глядя в его глаза, она стала медленно сползать по его телу вниз… все дальше и дальше вниз, к его ногам… Опустившись до самого пола, она встала перед ним на колени, потом, постояв так немного, присела на пол и, уткнувшись своим лицом в его сапоги, горестно заплакала…
«Что же она там делает-то, в ногах барона?..» – живо задался вопросом пан Медлер. Он всеми способами пытался найти удобный ракурс из своего укрытия, чтобы лучше рассмотреть действия женщины, скрытые от него спинкой стоящего посередине кабинета кресла. «Откуда посередине кабинета взялось это ненавистное кресло!!!» – со злобным отчаянием возмущался он в душе, при этом заглядывая то справа, то слева в прорези его спинки. Наконец, встав для этого на четвереньки, он в просвете между полом и сиденьем кресла увидел то, о чём подозревал… Женщина сидела на полу и целовала сапоги Ясно Вельможного пана Стефана Ордоновского… Она целовала их!.. Она их целовала…
Он же по-прежнему был непоколебим и холоден. Холоден, как ледяная глыба в Антарктиде. Ледяная глыба, которая холодила не только всё живое вокруг, но и стены его кабинета. Ледяная глыба, растопить которую не смогло бы даже самое живое, самое горячее сердце влюблённой в него женщины.
Копна его черных взлохмаченных волос, торчащая в разные стороны и напоминающая собой гриву льва, сдвинутые к переносице черные брови, опустившиеся книзу уголки капризного рта, зловещее выражение лица – всё ассоциировало его с разъярённым зверем. В бешенстве отшвырнул он от себя какую-то папку с документами и следом, как не нужную ему вещь, отпихнул сапогом ненавистную ему женщину.
– Вы надоели мне!!! Надоели!!! – проорал он безумным голосом в ее сторону… – Пойдите от меня прочь!!! Прочь!!! – снова проорал он в сторону перепуганной женщины и, одним рывком схватив со стола колокольчик, принялся им настойчиво звонить прислуге…
В глубине дома послышался торопливый топот ног, спешащих на звон колокольчика слуг. Но… их опередил пан Медлер… Мгновенно выйдя из своего укрытия, он тут же предстал пред взором своего хозяина…
– Пан Медлер!!! – взглянув на него с чрезвычайным отвращением, проорал барон. – Госпожа устала и попросилась домой… Сопроводите ее до кареты!..
Затем, скорее машинально, нежели заинтересованно, кинул взгляд на женщину, потерянно сидящую на полу у его ног, переступил через неё и, не попрощавшись с ней, стремительной походкой направился прочь из своего кабинета…
Так был ли барон Ордоновский человеком, которому не дано было любить женщину по причине холодного сердца? Было ли его сердце равнодушным ко всему трепетному и чувственному? Был ли он человеком, не желавшим нести ответственность за свою женщину, быть ей верным до конца своих дней?
Кому это дано знать?! Но Ясно Вельможному пану Ордоновскому наверняка было чем оправдаться перед Господом. Не по своей вине находился он в вечном поиске своего женского идеала, а согласно сценарию, предначертанному ему при рождении таинственной судьбой. В чем его вина, что не получалось у него повстречать на своём жизненном пути ту незаменимую для него во всех отношениях подругу жизни, для которой, возможно, и хранил он себя настоящего?..
Да!.. Он развлекал себя любовным играми, придуманными им самим… Играми, полными коварных интриг с печальными концовками. И не только для того, чтобы развлечь себя, придумывал он эти игры, а, может, ещё и для того, чтобы при тесном контакте с очередной своей «Любушкой» глубже прочувствовать её естество и понять, не она ли является его судьбой. Н-у-у… а уж серьёзные отношения на перспективу они, его «Любушки», придумывали себе сами. Каждой из них хотелось заполучить в мужья этого роскошного аристократа, богатого и очень сексуального мужчину. Каждая из них полагала: «Вот я-то, на зависть всем своим соперницам, уж точно заарканю этого льва, царствующего над женскими сердцами!..».
Но нет!.. Как голубая волна в момент морского прибоя разбивается о глухую стену скалы, так и о барона Стефана-Райнхольда Ордоновского с завидным постоянством разбивалась очередная голубая мечта очередного женского сердечка…
Вот так и текли дни его жизни… То тихо и размеренно, когда он отдыхал от очередных романтических отношений… то насыщенно и впечатляюще, когда для остроты ощущений в его холостяцкой судьбе появлялась очередная «Любушка»…
VI. Плотник Селивестр Богдан и его роковая ссора с паном Казимиром Медлером