Страница 25 из 84
Михаил не решился больше затрагивать Станислава. Он почувствовал, что в нём что-то сломалось и между ними пролегла полоса отчуждения. Скорее всего, ему следовало бы сейчас побыть наедине с самим собой и хорошо разобраться в своих чувствах… Впрочем, как и Михаилу…
На время в их комнате повисло молчание… Михаил бессмысленно перекладывал вещи из своего чемодана на полки шкафа, Станислав же, прохаживаясь по комнате, с холодным отчуждением поглядывал на него со стороны.
Они оба понимали, что в их отношениях сложилось что-то не так, но оба не знали, что теперь с этим надлежит делать. Не знали, как теперь выйти из неприятно сложившейся ситуации. Михаил с еще большим усердием стал перекладывать свои вещи из чемодана в шкаф, а Станислав отошел к окну и стал вглядываться куда-то вдаль…
Из распахнутых в сад окон подул легкий ветерок, подняв высоко-высоко вверх белые воздушные занавески. С деревьев тихонько осыпались листья. Успев потерять былое буйство зеленых оттенков, кружили они в воздухе и тихонько ложились на вычищенные работниками сада дорожки. Неожиданно налетевший поток ветра подхватил их с земли, поднял в воздух, закружил и понёс прочь из сада, далеко-далеко от родных деревьев, на которых они родились, выросли и прожили целое лето…
С печалью в глазах взглянул Михаил в сторону Станислава, одиноко стоящего у раскрытого настежь окна в сад. Величественный, красивый, одинокий и неприступный. Ветер слегка колыхал волнистые пряди его волос, внося в его до мелочей продуманную прическу некий хаос. Но он не обращал на это ровным счетом никакого внимания. Он полностью ушёл в себя…
Еще со времен гимназии Михаил прекрасно знал заносчивый характер своего друга Станислава Войцеховского. Прекрасно помнил, что тот всегда делил людей на два сорта – на тех, которых подпускал к себе и умел быть с ними терпимым, и на всех остальных, которым никогда бы не даровал своего доброго расположения. Сейчас Михаил ощущал себя в числе вторых…
А еще Михаил прекрасно знал, что Станислав любит его, своего друга Михаила Богдана. Любит!.. И любит искренне, как дорогого своего брата. За время их дружбы Станислав научился признавать свои ошибки, научился просить у Михаила прощения. А ведь признание ошибок – это и есть тот важный шаг, который помогает вносить поправки в отношения людей, направляя их в сторону добра. И Михаил никогда не забывал об этом, поэтому, не раздумывая, подошел к Станиславу сзади и положил ему на плечо свою руку…
Станислав какое-то время стоял недвижимо, потом повернулся к нему лицом и напряжённо посмотрел в его глаза. Они стояли, смотрели друг на друга и молчали… Наконец, в холодном взгляде Станислава что-то дрогнуло… Он легонько прикоснулся рукой к руке Михаила, лежащей на его плече, и тихо сказал: «Собирайся, Михаська… Мы опаздываем…».
Михаил повернулся, чтобы отойти, но Станислав придержал его за локоть: «Прости меня, братишка! Прости!.. Не хотел тебя обидеть… На самом деле, не хотел…».
Едва заметно улыбнувшись, Михаил легонько ткнул Станислава кулаком в плечо и отошёл от него. Все свое внимание он перенес на фрачный костюм, который горничная Кристина повесила на раскрытую дверцу шкафа. Снял с плечиков белоснежную сорочку и надел ее. Затем, застегнув все её пуговки и вставив в манжеты запонки, натянул на себя черные брюки, отделанные по внешним швам черными атласными лампасами… Затем надел белый пикейный жилет и старательно застегнул все три его пуговки.
Станислав с интересом наблюдал за Михаилом, который с головой ушёл в очень ответственный процесс – сборы на бал. Вяло улыбнувшись, он спросил его: «Ох, и не простое же это дело сборы на бал, не так ли, Михаська?» Однако для чего спросил, и сам не до конца понял. Ну, уж точно не для того, чтобы получить ответ на вопрос, заведомо ему известный. Тогда для чего?.. Скорее всего, для того, чтобы суметь вновь приспособиться к нему, к своему другу Михаське, вновь уловить ту дружескую волну, которую только что упустил в отношениях с ним…
– И не говори, братишка… – отрешённо ответил ему на это Михаил, ни на секунду не отвлекаясь от сборов.
– А вот интересно было бы узнать у вас, пан Богдан: сами-то вы едете на бал, чтобы развлечься, или на этой, так называемой ярмарке невест присмотреть себе спутницу жизни?
Однако Михаил ему не ответил. Всё его внимание было сосредоточено на непокорном галстуке-бабочке… Ну никак у него не получалось завязать его красиво!..
Наблюдая за муками друга, Станислав в тот же миг понял, что от него требуется, и без промедления направился к нему на помощь: «Давай, братишка, я тебе помогу».
– Не надо, Станек, – уклонился тот от его помощи, – эту деталь гардероба надлежит надевать самому. На этом настаивают традиции…
– О, cholera! Да не следуй ты уж так буквально всем предписаниям традиций! И уж, тем более, не забывай о том, что друзья всегда и во всем должны помогать друг другу!.. Поэтому давай, помогу тебе… У меня это получается лучше…
– Станек, не надо!.. – снова уклоняясь от него, уже не совсем уверенно вымолвил Михаил. – Сам справлюсь…
– Не спорь, Михаська! – расплылся в обворожительной улыбке Станислав. – Мне будет приятно поухаживать за тобой…
Михаил смущенно улыбнулся и подставил ему свою шею… И…… о, чудо!.. Всего несколько
ловких манипуляций, проделанных изящными пальцами Станислава – и шею Михаила увенчала белоснежная бабочка.
– Ну надо же, как это ловко у тебя получилось!.. – приятно удивился Михаил и со счастливой улыбкой на лице стал рассматривать в отражении зеркала свой галстук-бабочку.
– Ежедневная практика, только и всего, – осматривая плоды своего труда, сказал Станислав. И тут он поймал себя на мысли, что залюбовался своим другом Михаськой… Уж очень к лицу ему были белоснежные цвета его одежды: рубашки, манишки, жилета, галстука-бабочки. Белый цвет прекрасно сочетался с бледной кожей его лица и подчеркивал аристократичность, а черные кудри волос, густые брови и ресницы выгодно оттеняли синие, наполненные радостного блеска глаза.
– Ох, и красив же ты, Михаська!.. – невольно вырвалось у Станислава.
– Спасибо, Станек! – смущённо взглянул на него Михаил.
– Сам-то не подумываешь присмотреть себе на балу невесту?
– Ай! Выкинь из головы эти глупости, Станек! Пока университет не закончу, даже и думать о женитьбе не стану…
– А вдруг…. пресловутая любовь надумает тебе свою честь оказать… Тогда как? – поглаживая свои усики, тихо рассмеялся Станислав.
Но Михаил или не услышал его, или сделал вид, что не услышал. Он в этот момент надевал на себя фрак, а потом в отражении зеркала стал придирчиво оценивать все нюансы своего убранства… Поправил белоснежный воротничок сорочки и белую бабочку…. одёрнул полы белого пикейного жилета и полы фрака… Затем, отступив на пару шагов от зеркала, стал рассматривать себя со стороны. После чего подошёл снова к зеркалу и присмотрелся к своему правому профилю…. потом к левому… Взял гребень и зачесал назад волосы. И опять отошёл на несколько шагов от зеркала, и еще раз осмотрел себя с отдаления…
Станислав с великим любопытством наблюдал за самолюбованием своего друга Михаськи… на губах его трепетала едва заметная добродушная улыбка…
Между тем Михаил, налюбовавшись на свое отражение в зеркале, направился к одному из своих чемоданов, из которого достал черные лаковые туфли. Увидев его туфли, Станислав сначала посмотрел на них с удивлением, а потом громко рассмеялся…
Михаил стоял посередине комнаты с туфлями в руках и с непониманием смотрел на него…
– Ну, Михаська, ты меня убил наповал! – не в силах уже успокоиться, смеялся все сильнее и сильнее Станислав. – Это что, твои туфли?..
– Что-то не так?.. – принялся обеспокоенно рассматривать свои новые туфли Михаил. – В Варшаве перед самым отъездом купил их. Знал бы ты, сколько я за них отвалил!..
– Да не в этом дело, брат Михаська, – всё смеялся Станислав…
– Тогда почему смеешься?..
Станислав и рад был бы пояснить обеспокоенному другу причину своего смеха, но у него из этого ровным счетом ничего не получалось… Не получалось, и всё тут…