Страница 20 из 84
– Не такой он дурак, Станек, кому попало дома покупать!
– Что значит, кому попало?! Сыну своему, Михаська, сыну, а не кому попало…
– Станек, – посмотрел на него с укором Михаил, – ты прекрасно знаешь, что я никогда не стану просить у отца денег на дом, а сам он мне их никогда не предложит… Тогда зачем же впустую воду в ступе толочь?..
– А знаешь, Михаська, я сам попрошу барона об этом!
– О чем?!
– О том, чтобы он тебе денег на дом дал! Как только найду возможность состыковаться с ним, так и поговорю об этом…
– Даже не вздумай! Даже не вздумай этого сделать!!! – всполошился Михаил и на нервном взводе прибавил шаг…
– Почему нет? Почему?! – успел ухватить его за руку Станислав и приостановить…
– Потому, что ты этим моё достоинство унизишь! – оттолкнул его от себя Михаил. – Если бы отец пожелал, уже давно бы сам этот вопрос решил. Думаешь, он не знает, что я на квартире у пани Стахи живу? Естественно, знает! Захотел бы, и дом давным-давно мне купил, и фамилию свою дал. Но, как видишь, воз и ныне там. Зачем лезть в душу человека, которая от тебя на тысячу засовов закрыта? Тем более, положа руку на сердце, я на него не в обиде! Деньги на жизнь даёт, и на том спасибо. Пусть немного, но даёт. Я и за это ему благодарен…
– Да-а-а… Ну и гад же он, твой папаша! Если бы ты только знал, Михаська, какое у него состояние! О-о-о… Мрак!.. Да ему купить тебе особняк или даже два особняка – все равно, что нищему на паперти копейку подать. Да он гарем жен в состоянии содержать, не то что единственного сына!..
– Гарем жен, говоришь?.. – разулыбался Михаил. – Насмешил ты меня, Станек! Да ему и одна-то жена в тягость. Человек привык жить в своё удовольствие, в своё наслаждение, в бесконечном познавании новых партнёрш, которым уготовано судьбой услаждать его в постели и развлекать в нескончаемых любовных игрищах. Это всегда стимулировало его жизненный тонус, тешило его мужское самолюбие, давало пищу его уму, его душе и плоти.
– О, да! В этом и есть преимущество холостой жизни!.. – с пониманием дела воскликнул Станислав. – Живи, гуляй в свое удовольствие, не страшась семейных драм и разборок. Никаких тебе обязательств перед кем-то. А ведь всё это так тяготит и раздражает, – поморщил он свой нос.
– А я смотрю, братишка, тебе жизненная позиция барона по душе… Я прав?
– Почему нет?.. В этом есть своя прелесть… Да ладно, Михаська, что это мы всё о нем да о нем! Соскучился я по тебе, дружище! Очень соскучился! – приобнял он Михаила за плечи.
– Я тоже, Станек, по тебе очень скучал. Ощущение, что лет десять тебя не видел!
Тем временем друзья вошли в небольшую комнату с одним распахнутым во двор окном, обставленную маленькими уютными диванчиками. Из этой небольшой комнатки, которой, скорее всего, была отведена роль небольшой прихожей, высокая двухстворчатая дверь с позолоченными ручками в виде головок льва вела в какие-то ещё другие апартаменты дома…
– Пришли!.. – просиял Станислав. – Твоя обитель, братишка, – распахнул он перед ним двери…
– О!.. Это моя комната?! – приятно удивился Михаил, увидев просторное светлое помещение.
– Тебе нравится?
– Очень нравится!.. Очень!.. – начал осматриваться Михаил…
Напротив входа – два больших окна, распахнутых в сад. В простенке между окнами – камин, облицовочная рама которого выполнена из мореного дуба. В левом переднем углу комнаты – большое напольное зеркало в раме из того же мореного дуба. В правом переднем углу комнаты – деревянный столик на тонких ножках, покрытый белой вязаной скатеркой. На столике – фигурки Девы Марии и Иисуса Христа. Рядом с камином два больших, вольготных кресла, обтянутые зеленым гобеленом, и два приставных к ним пуфика для ног. Справа от входа – диван-атаманка под бежевым пледом. На диване множество всевозможных подушечек в пёстрых наволочках. Слева от входа, торцом к стене – большая деревянная кровать с высокими спинками, застланная бежевым покрывалом с кистями. Вдоль изголовья кровати – старательно взбитые руками горничной подушки всех размеров, облачённые в белоснежные наволочки. По бокам кровати – массивные тумбочки со стоящими на них настольными лампами под стеклянными зелеными абажурами. Над кроватью – огромная картина в деревянной коричневой раме. Чуть ниже – распятие Христа. Слева и справа от входа – по большому двухстворчатому шкафу, так же, как и вся мебель в комнате, из мореного дуба. В центре комнаты – круглый дубовый стол с четырьмя мягкими стульями, сидения и спинки которых обтянуты зеленым гобеленом. В центре стола, на белой вязаной салфетке – высокий керамический кувшин с цветами белых садовых ромашек.
– Прекрасно!.. Просто прекрасно!.. – пройдясь по комнате, снова воскликнул Михаил и направился к окну, распахнутому в сад.
– Я рад, что тебе понравились твои покои, – довольно улыбнулся Станислав. – Долго думал, какую из комнат в доме тебе выделить, и остановил свой выбор на этой.
– Какой очаровательный вид из окна! – огляделся по сторонам с высоты второго этажа Михаил.
– Сколько зелени вокруг!.. Фруктовые деревья просто усыпаны плодами! А яблок-то сколько! Сколько груш! – все не переставал восторгаться он. Постояв еще немного у окна, он направился к своей кровати.
– О!.. А какая вольготная кровать у меня! А какая она мягкая!.. – помяв ее руками, приятно удивился он. – Какие воздушные подушки! Так бы и зарылся прямо сейчас же в них с головой! Уютно… Очень уютно. А тихо-то здесь как!.. – прислушавшись, улыбнулся он.
– Да, здесь очень тихо!.. – подтвердил его слова Станислав. – Окна комнаты выходят в сад. Поэтому тут всегда будет спокойно, и ты будешь спать, как младенец. А еще, Михаська, в этой комнате очень приятно пахнет яблоками из сада. В этом 1915 году неслыханный урожай яблок уродился в садах Могилева. А ведь я, братишка, прекрасно помню, насколько ты любишь запах яблок.
– Спасибо, Станек, что ты об этом помнишь! – положив на его плечо руку, благодарно улыбнулся ему Михаил. – Спасибо!..
– Да ладно тебе! – засмущался Станислав и, скинув его руку со своего плеча, отошел от него в сторону…
Между тем, внимание Михаила привлекла картина, висящая в изголовье его кровати. На ней были изображены три молодые девушки в прозрачных одеждах, через которые просвечивали их тоненькие, изящные тела и стройные, длинные ножки. За их спинами просматривались едва заметные серебристые крылья. Златокудрые девушки с большими синими глазами, взявшись за руки, порхали в облаках, подсвеченных заходящими лучами солнца. Головки девочек были украшены цветами неземной красоты.
– О, какие прекрасные нимфы!.. – с упоением воскликнул Михаил. – Или это грации? – стал он внимательно присматриваться к девушкам на картине.
– Это три грации, Михаська, – пояснил Станислав. – Три красавицы, олицетворяющие Красоту, Любовь и Удовольствие.
– Это не те ли, что из свиты Венеры? – всё не сводил с красавиц своих восхищенных глаз Михаил.
– Они самые, братишка…
– А почему у этих граций крылья за спиной?
– А это для того, Михаська, чтобы в одну из ночей, как только проснутся ночные цветы, они, посредством этих крылышек, явились сюда, к тебе, в твое просторное ложе, и подарили тебе ночь красоты, любви и удовольствия.
Услышанное ввело Михаила в замешательство, щеки его зарумянились, как у молоденькой гимназистки. Станислав заметил его смущение…
– А что, Михаська, разве у тебя никогда не было в постели сразу трех девушек?
– Нет! Никогда! – искренне признался Михаил. – А у тебя, Станек?.. У тебя были?..
– Были!..
– Сразу три?!!
– Вот это да!!! Да ты что, брат, с луны свалился?!! Не думал, что ты такой целомудренный!
– Эти?!! – указал пальцем в сторону картины всполошившийся Михаил.
– О-о-ох…. если бы эти! – задержал на красавицах свой ласковый взгляд Станислав. – На этих бы я уже давно женился… Причем, сразу на всех трёх…
– Ну-у-у, пан Войцеховский, ты даёшь!..
– Ну, во-первых, не я даю, а мне дают!.. А во-вторых, нет в этом ничего необычного. Старо, как весь наш пошлый мир…