Страница 3 из 6
Надо отдать должное коменданту или парторгу предприятия, поселившему нас, детдомовцев, с дембелями. Они сходу научили нас варить борщ, готовить макароны по-флотски и прочие общежитские изыски.
С работой тоже все устроилось: нас, пацанов, направили в столярку, а девчат – в арматурный цех на точечную сварку.
Н.С. Хрущев объявил, что до коммунизма осталось всего 20 лет, и практически всем производственным бригадам присвоили статус «коммунистических». Наша тоже входила в их число, поэтому нас не обидели с зарплатой, хотя и дали чуть меньший разряд; премиальными тоже не обделяли.
С первой получки ребята купили себе красивые часы, а я – фотоаппарат, и на питание еще осталось.
Первый самостоятельный праздник выдался 7 ноября. Накупили водки и шампанского, собрались все впятером, а инструкции от старших не получили, как надо пить, поэтому я до сих пор помню, как плохо нам было потом.
Свободное время мы проводили интересно: купались и катались на лодках на своем озере Кенон, по вечерам ходили на танцы в наш парк или Парк Забайкальского военного округа (ЗАБВО) в Чите-2.
Чита-1, где мы жили, – это старая часть города с частными домами, железнодорожными складами, депо, прочими железнодорожными сооружениями и заводами, включая наш Комбинат подсобных предприятий треста «Забайкалтрансстрой».
Чита-2 – административно-культурный центр с современными кинотеатрами, театрами, парками и стадионом, на который мы ходили кататься на коньках. Самыми величественными зданиями города были корпуса Штаба ЗАБВО. В этом воинском подразделении позднее мне довелось служить, правда, не в Чите, а в городе Нижнеудинске Красноярского края. Вот такой огромный округ обозначался аббревиатурой ЗАБВО («Забудь вернуться обратно»).
Мы часто ходили в кино, но больше меня поразил театр: зрительный зал был многоярусным, с огромной люстрой.
Рыбинский театр теперь казался мне сараем. Артисты были талантливыми; возможно, тогда еще там играли братья Соломины и Александр Михайлов – уроженцы Читы. Смотрели спектакль «Океан» про морскую службу советских моряков.
Читинская область огромная, простирается от тундры до Приаргунских степей. Эти места описаны в книге «Даурия» К. Седых. Я ездил к другу Толе Михину в гости в Аргунь на границе с Китаем. Путешествие было интересным, но сложным: шесть часов по узкоколейке и еще четыре – на автобусе.
Рельеф района Читы гористый, с сопками и быстрыми горными речками. Через город Читу течет река Ингода, которая впадает в Аргунь, а та в свою очередь в Амур.
Весной все сопки окрашивались сиреневым цветом, это цвел багульник. Тогда мы начинали свои вылазки в горы. За город мы попадали и в других случаях – когда нас привлекали для уборки картошки и капусты в подшефных колхозах, расположенных в долинах рек.
С нами работал бывший лесничий, который организовывал нам поездки в таежную часть области, где мы собирали чернику. Ее было так много, что он нам выдавал специальные совки с гребенкой. Позднее, осенью, ездили в те же края за грибами. Обычно в один день мы не укладывались и ночевали в сторожке.
Трест «Забайкалтрансстрой» был гигантским предприятием. Водители из нашего общежития работали на строительстве Читинского аэродрома, а бульдозеристы – вахтовым методом на разработках месторождений чароита в северной части области. Девчата в основном трудились в арматурных цехах крановщицами, малярами, операторами бетонно-растворных узлов и лаборантами на определении марки бетона.
Нам, детдомовцам, после столярки посчастливилось поработать еще и на лесозаготовках. Зимой мы подвизались на пилораме, а начиная с весны трудились в тайге. Настоящие лесорубы ехали дальше в тайгу, а мы оставались на обработанных делянках жечь сучья. Самое сложное в этом деле было не поджечь тайгу: сухая трава легко воспламенялась.
Запомнился один случай. Нас собрали с делянок по окончании работы и повезли домой на станцию Харагун. В тайге нас остановили солдаты и очень просили свозить их в магазин за водкой. Конечно, на обратном пути – а это 90 километров – они нас напоили вусмерть.
Это оказались стройбатовцы, которым в тайге деньги некуда девать. Позднее я узнал, что наш амурский Костя тоже в армии строил какие-то секретные объекты, и по времени совпадает, так что водку, возможно, мы доставляли в его часть. Велика Россия, но мир тесен.
Расскажу немного про любовь. У меня была девчонка, с которой мы приехали из интерната. Чтобы долго не описывать внешность, отмечу просто, что она была чем-то похожа на певицу Настю Каменских, с пышной прической и неистощимой энергией.
Когда в Чите объединили два столярных цеха в один, но с поточной высокомеханизированной линией, некоторые сотрудники оказались лишними. Семейных оставили, а молодежь сослали за 400 км, на деревообрабатывающий комбинат (станция Харагун) за «романтикой». Я был и помощником рамщика на пилораме, и раскряжевщиком на эстакаде[2]. Но начальник ДОКа, увидев пацана на эстакаде, обматерил бригадира и меня заодно и отправил в тайгу с лесорубами чистить вырубленные делянки, т. е. жечь сучья.
Правда, начал я свою карьеру в Харагуне со столяра, но неудачно: поторопился с настройкой фрезерного станка, не все детали закрепил, и при наборе 4000 оборотов вылетели слабо закрепленные ножи. Начало смены, все на рабочих местах – чудо, что три ножа никого не прошили. В результате начальник цеха сослал меня на пилораму помощником рамщика. С тех пор я не спешу.
Станция Харагун относилась к Петровск-Забайкальскому району. Это тот самый Петровск-Забайкальский, на рудниках которого работали декабристы. Они, к сожалению, добыли всю железную руду, и в наши времена туда свозили на переплавку военную технику и оружие. И с этим оружием мне пришлось столкнуться в общаге.
Я поссорился в умывальной с одним ремесленником, он внезапно куда-то исчез, а затем появился с карабином. Нас, конечно же, разняли, но впоследствии его с друзьями арестовали. Оказывается, по ночам они развлекались стрельбой по окнам проходящих пассажирских поездов.
Еще про любовь. Наши девчата остались работать в арматурном цехе в Чите. И я, как настоящий романтик, запрыгивал вечером в пятницу на товарняк и коптился всю ночь под паровозным дымом (там в то время электротяги не было, к тому же приходилось скрываться от станционных обходчиков). Приезжал черный, как черт, еле отмоешься, и айда на культурные городские мероприятия со всей детдомовской компанией, а в ночь на понедельник – назад, с паровозом и приключениями. Дело в том, что паровозы заправлялись водой на разных станциях, и невозможно было угадать, остановится он на твоей станции или проскочит мимо. В таком случае приходилось возвращаться со следующей станции на пассажирском поезде. Проводник вызывал поездного милиционера, и я, весь закопченный, предъявлял свои проездные документы, позволявшие нам ездить бесплатно в пределах четырех станций. Он понимал, откуда я взялся, но не пойман – не вор. И я ехал на работу получать по шее за опоздание.
Кстати, нам, как работникам железнодорожного треста, предоставлялась возможность ежегодно бесплатно ездить в отпуск в любую точку Советского Союза. Поэтому я каждый год гулял по Москве или Ленинграду проездом, когда отправлялся в Рыбинск к тете Тоне и ее семье.
Однажды привез ее дочери Ленке в подарок игрушечный рояль. Возможно, он воодушевил девушку закончить Гнесинку, где в разное время учились Кобзон, Валерия, Долина, великий пианист из Иркутска Денис Мацуев и другие знаменитости.
В конце концов мне надоело кататься на паровозах, и я перевелся в Читу сварщиком в арматурный цех Комбината подсобных предприятий. На территории нашего полигона железобетонных изделий (ЖБИ) находился цех по ремонту тракторов С-80, С-100, и я стал посещать курсы по изучению тракторных двигателей. Но тут началась очередная партийная кампания, нацеленная на механизацию села, и нас перевели в пригородное училище сельских механизаторов с предоставлением оплачиваемого отпуска на время учебы. Так я нежданно-негаданно получил права на трактора ДТ-54 и «Беларусь».
2
Эстакада – сооружение для разгрузки леса с лесовозов и дальнейшей разделки хлыстов по размерам и назначению.