Мёртвый хватает живого

— И что, много таких бродит по улицам?

— Я не знаю. Я хочу сделать репортаж.

— Ты же сказал, Сан Саныч отобрал…

— Я сделаю сетевой репортаж. Из этих фотографий. Нужна твоя помощь.

— Ты что, на компьютере работать не умеешь?

— Не злись. Умею. К счастью, хоть это я умею по-настоящему. Я сделаю сайт на хостинге народ точка ру. И сброшу тебе ссылку. Без тебя о моём сайте никто не узнает. Ты вывесишь ссылку на «Тюмени ТВ». И Сан Саныч тебя повесит.

— Четвертует.

— На кол посадит. Часа на два вывесь ссылку. Потом можешь заявить о взломе корпоративной сети, о вирусном проникновении, о хакерской атаке, о чём хочешь. О шпионаже «регионщиков». Фантазируй напропалую. Можешь сказать, что я просила тебя о ссылке, но ты, человек исключительной порядочности, сотрудник, до корней волос преданный директору, мне наотрез отказал. А раз просила Снежная, скажешь шефу, то и виновника взлома надо искать в направлении бунтарки Снежной. Сидит, мол, дома, и гадит. У неё же дружок есть, с которым она время от времени спит, — Влад Макеев, мальчишка 16-ти лет, хакер. У него судимость, и срок условный. За удалённое проникновение в золотохранилище Центробанка. Сделай удивлённые глаза и скажи шефу: вы что, об этом не знали, Сан Саныч?

— Ты всерьёз?

— Отдай мне телефон. Теперь всё всерьёз, Дима. Теперь если и выдумываешь, так для того, чтобы серьёзное не казалось фарсом.

— Ты и вправду стала какая-то другая, Регина.

— Эта другая нравится тебе больше или меньше?

— Больше.

— Ну и хорошо. Подумай о том, что сказал бы тебе Коля.

Она поцеловала Диму — ну что за дурацкая мода у мужчин: по три дня не брить щёки, — и выбежала из веб-мастерской.

Глава тридцать девятая

На проходной она услышала по радио: «По улицам Пятидесяти лет Октября, Профсоюзной, Мельникайте — автомобильные пробки. ГИБэДэДэ просит водителей быть предельно внимательными. Идёт мокрый снег. При низкой видимости повышается риск столкновений на дорогах. На десять ноль-ноль в Тюмени зафиксировано двадцать четыре автомобильных аварии. Остаться дома рекомендуется пожилым водителям и тем, кто боится не справиться с управлением. Слушайте радио «Девять». Гипермаркеты «Камелия» предлагают фарш «Домашний» со скидкой…»

На Свердлова было тихо. То есть было как обычно в этом районе — словно не желающем расстаться со статусом «спального», несмотря на открытие здесь три года назад их телестудии, два года назад торгово-развлекательного центра «Рубин», а год назад — очередного гипермаркета «Камелия». Было как обычно — будто ничего и не произошло страшного в этот день. Навстречу Регине попадались самые заурядные, самые обыкновенные прохожие. Вот какой-то школьник с радостным лицом промчался мимо неё. Крикнул зачем-то ей: «Ура, у нас уроки отменили!» Да, она бы на его месте тоже радовалась. Школу она не любила. Сидеть в классе — только фигуру портить. Потом никаким фитнессом не выправишь.

Она накинула капюшон. А почему тут должно быть необычно? Необычное произошло на Мельникайте (и на Харьковской, если верить таксисту; и таксист не сказал, что там ели), а не здесь. Она прошла пешком от Мельникайте до Свердлова — и нигде ничего ужасного не заметила. Так уж мы устроены, думала она: нам кажется, что всё, что произошло с нами, происходит везде. Что все озабочены тем же, что мы. Плачут от того же, что и мы. Когда нам очень-очень до чего-то есть дело, мы забываем, что до нас никому нет дела.

Она дошла до Quality hotel «Тюмень».

Несколько иностранцев, среди них два негра — в белых пальто, в белых перчатках, с чёрно-бронзовыми лицами, очень приятными Регине после мертвенно-бледных рож пожирателей, — стояли возле такси, а отельные мальчики в униформе полушагом, полубегом выносили из гостиницы их чемоданы. «Мы никогда нэ вернэмс в эти прокляти страну», — сказал один негр мальчику, положившему в багажник «Волги» последний чемодан. — «Потому чаевий тьебье нэ обьязатьельен», — сказал второй. — «Сволочи!» — чётко выкрикнул мальчик. Негр плаксиво улыбнулся толстыми губами и неожиданно пнул мальчика в пах. Тот упал и стал корчиться на снегу, закрыв пах руками. Негр стал материться по-русски. А второй негр крикнул Регине:

— Э, красивая рюсски сука, иди, покажу настояшший половий чльен!

Регине захотелось подбежать и пнуть его острым носком сапога куда следует, и выбить ему глаза каблуками, а ещё захотелось пожалеть восемнадцатилетнего мальчишку, всё лежавшего на снегу, — но мальчику не привыкать получать пинки в отеле, так же, как и чаевые, а ей не привыкать выслушивать непристойности от туповатого мужского племени, — но у неё дело много важнее горя побитого мальчишки и дурного настроения негра, собравшегося свалить из России. «Мы никогда нэ вернэмс в эти прокляти страну». Свалить из России? Не из-за того ли самого важного её дела, не из-за того ли, что увидел что-то такое на улицах, что ему показалось хуже самых диких историй про колдовство вуду и шатающихся островных зомби?

Рядом с неграми в другие три «Волги» грузили свои чемоданы белокожие иностранцы. Говорили по-английски. Она услышала: food, dead, food. Даже отчего-то fast food. Эти, похоже, соображают быстрее Сан Саныча. И быстрее её. Мы тут бегаем с камерами и дисками, а они покидают проклятую страну.

Те, что говорили по-английски, американцы или англичане, или кто там они, сторонились гостиничных лакеев, отказывались жестами от помощи. Один из англичан прямо-таки отпрыгнул от назойливого мальчишки — так, будто не хотел допустить, чтобы тот к нему прикоснулся. «Будто заразы боится». Англичане-американцы шарахнулись и от неё, а самый близкий к ней, как бы не зная, что ему делать, закрылся чемоданом, когда она проходила мимо.

Уходя от гостиницы, она услышала другие английские слова: и oil, и gas, и потом имена собственные: Тшернобил, Тшелябинск, Тэтча, и после этих имён — радиэйшен. Не надо быть переводчиком, чтобы уяснить: американцы-англичане говорили об экологической катастрофе, постигшей русских. И о том, что им надо удирать из России, чтобы не разделить с русскими их незавидную участь. Американский бизнес в Раше кончился. Чернобыль всё же в Украине, подумала Регина. И от Сибири довольно далеко. Плохо знают господа иностранцы географию.

А вот до паники в городе, кажется, недалеко. Интересно, что иностранцы паникуют оперативнее наших. Или нет, не то. Наши медленнее соображают. У нас всегда дефицит информации. Искусственный дефицит. А американские парнишки наш искусственный дефицит чуют за версту, то есть за милю, и используют его как намёк на информацию. Как сигнал к отступлению. А наши дурачки ждут, что им всё скажут по радио и покажут по телевизору. Ждите, Сан Саныч вам покажет и расскажет: и про то, какие ровные дороги построили чиновники в Тюменской области (своими руками), и про новые проекты молодёжных посёлков («Каждой молодой семье — дом и корову к Новому году!»), и про строительство мусороперерабатывающих заводов, на которых по немецкой технологии из пластика будут делать финскую бумагу, и про стопроцентное трудоустройство выпускников нефтегазового университета и кстати про плановые дезинфекционные работы «Водоканала».

Выйдя на странно малолюдную Орджоникидзе, Регина решила затем идти по Республики. На центральной улице любой беспорядок заметен издали, особенно когда деревья голые. Пока она шла, по Орджоникидзе проехали две или три машины. Должно было проехать двести-триста машин. Она словно перенеслась в прошлое. Так мало машин проезжало по тюменским дорогам, наверное, лет 13–14 тому назад, когда Регина училась в старших классах. Возможно, она ошибается: и после той густой пробки на Мельникайте ей всюду будет казаться мало машин. К тому же она давно не обращает внимание на машины.

Личной машине — а с её доходами она могла бы купить, обойдясь без банковского драконовского кредита и выпрашивания денег у знакомых, «Ладу» 16 модели, — она предпочитала такси и автобусы. И маршрутки. И ходила пешком. (Вот как сегодня. Впрочем, на улице Республики она сядет в автобус). Ещё не хватало прикармливать всяких придорожных паразитов в форме! А гараж, стоянка, парковка, бензоколонки, ежегодный налог на транспортные средства, ежегодно повышаемый, потом «КАСКО», «ОСАГО», аптечка, ремни безопасности, техосмотры и прочее автомобильное дерьмо? Она не желала, чтобы её руки воняли бензином, а ногти были обломаны о ниппели на колёсах. Она не хотела, чтобы её обманывали неквалифицированные работники автосервисов, в основном иммигрировавшие (по новой программе переселения) таджики и туркмены, плохо понимающие по-русски. Она не такая дура, чтобы искусственно создавать себе проблемы. Всю Тюмень можно пешком пройти за два часа. А если нужно торопиться — тише едешь, дальше будешь, — то имеются служебные машины или такси. Монтажёрша Наташка Коновалова, владелица «Лады-16», вечно жалуется ей на свою водительскую жизнь. А до того, как купила «Ладу», жаловалась на то, что плохо ей жить без машины. Иностранцы говорят, что им не понять русских. Мы, русские, сами себя не понимаем. Тютчев и Фет об этом что-то писали.