Приди и победи

И капитан рассказал о разговоре с Джавадовым, по понятным причинам, опустив информацию о тайнах зороастрийцев Булдаков выглядел озадаченным, но не удивленным.

— Ох, мне этот грек сразу не понравился, — сказал он. — Попробуем что-нибудь выяснить.

Полковник снял трубку телефона и набрал короткий номер.

— Алексей Макарович? Это Булдаков беспокоит. Да, я помню наш утренний разговор, мы работаем. Тут открылись новые обстоятельства… Рядом со мной капитан Бестужев, он лучше расскажет. Я поставлю на громкую?

Видимо, получив добро, он нажал на кнопку громкой связи. Судя по голосу, Морозову в Москве сейчас тоже приходилось не сладко из-за владимирских событий.

— Слушаю вас, капитан, говорите быстро и по делу.

— Так точно, товарищ генерал. У меня, в принципе, к вам один вопрос: что вы можете рассказать о сотруднике ФСБ Хачериди?

Морозов ответил не сразу.

— Почему вы им интересуетесь?

Бестужев еще раз рассказал о своей беседе с азербайджанцем. На это генерал ответил, но очень осторожно, взвешивая каждое слово:

— Когда мне стало известно о назначении данного субъекта на это дело, я, конечно же, им заинтересовался. Я попытался “пробить” его по своим каналам, но у меня ничего не получилось — он оказался глубоко засекреченным агентом. Даже заместитель руководителя ФСБ о нем ничего не слышал, ну а к начальнику я, понятное дело, не сунулся.

— То есть мы о нем ничего не знаем, — уточнил Бестужев.

— Вот именно, — подтвердил генерал. — И этот момент насторожил меня больше всего. Конечно, неприятно, когда двух иностранцев распинают в областном центре, но это уж точно не событие мирового масштаба. Тем более, что грохнули двух преступников. За итальянца Гуэрру, нам, кстати, от Интерпола еще и благодарность прилетела. Так вот на это дело вдруг назначается сверхсекретный агент. С чего бы это?

— И какие мысли пришли вам в голову? — поинтересовался Булдаков.

— Разные. Мне кажется, что грек заранее знал, что события смогут выйти из-под контроля. Что помимо двух жертв будут еще. То есть он изначально был информирован лучше, чем мы думали.

— Но он с нами не делился никакими своими идеями, — сказал капитан.

— И со мной тоже — на наших совещаниях, — добавил полковник.

— Вот то-то и оно, — резюмировал Морозов. — Получается, что Хачериди знает больше, чем мы все вместе взятые. Но при этом не считает нужным делиться с нами информацией. Каковы его мотивы?

— Возможно, он просто следит за ситуацией, чтобы никакая лишняя информация не утекла. Может, ему поставлена задача в конечном итоге засекретить всю операцию, — предположил Булдаков.

— Возможно, но при этом журналисты узнают факты о расследовании зачастую раньше Москвы. Как это объяснить?

— А, может, Хачериди играет какую-то роль в том бардаке, который сейчас у нас тут происходит? — тихо спросил Бестужев.

— Заметь, не я об этом сказал, — усмехнулся Морозов. — Но такие мысли и мне приходили в голову. Давайте сделаем так. Полковник, установи-ка за греком негласную слежку, ну и телефон поставь на прослушку, естественно. Капитан, а ты попроси покопаться в грязном белье нашего Хачериди свою сексапильную помощницу — Ингу, кажется. Может, что и нароет. Я же, в свою очередь, попытаюсь еще раз слазить в разведку — может, тоже чего обнаружу. Через несколько дней соберемся и поделимся результатами.

Однако за следующие два дня ситуация накалилась до предела, и заниматься греком стало некогда. В городе началась настоящая паника — журналисты все же перегнули палку. Жители сбивались в добровольческие бригады и выходили на улицу в поисках маньяка. Возбужденные жаждой крови толпы рыскали в сумерках по всему Владимиру: страх за свои семьи сделал людей жестокими и кровожадными.

Они хватали и избивали всех, кто казался им подозрительными. Так, на улице Белоконской сломали ребра очкарику-металлисту, который шел домой в балахоне “Коррозия металла”. На Юбилейной, прямо на детской площадке покалечили трех подростков-готов, мирно сидевших и пивших пиво. В районе площади Ленина изувечили двух алкашей — как потом оказалось, просто попали под руку. И это не считая мелких случаев, когда озверевшие мужики ограничивались устными внушениями. Слава Богу, пока что никого не убили. Но Бестужев чувствовал, что суд

Линча себя ждать не заставит.

Тем более, что поводов прибавлялось с каждым часом. Информация в наш век разлетается в считанные мгновения. Капитан уже боялся открыть Интернет: только ленивый не обсуждал владимирского маньяка-сатаниста. Однако далеко не все его осуждали. Многие секты, находившиеся в подполье, решили, что сейчас самое время сделать coming out. Они стали съезжаться во Владимир, раздражая и без того нервных местных жителей. Правда, справиться с десятком сатанистов — не то же самое, что проучить пару подростков. Гости давали отпор, и, в целом, ситуация стала напоминать гражданскую войну.

А сатанисты настолько обнаглели, что даже подали запрос в мэрию на проведение санкционированного шествия в центре города. Дескать, у нас в России свобода вероисповедания, поэтому они тоже имеют свои права. В своей петиции они даже просили перекрыть движение в центре города. Ведь для пасхальных шествий транспорт убирают, а мы чем хуже?

Но самыми отчаянными оказались фанаты Ивана Голодного. Бестужев с удивлением узнал, что за последние несколько лет тысячи тинейджеров по всей стране сделали себе операцию по добавлению пола, вдохновившись примером Голодного.

Они прибывали во Владимир целыми вагонами. Сутками простаивали перед городским моргом с требованием выдать им тело кумира. Труп Булдаков приказал не захоранивать, пока не закончится следствие. Гермафродиты пикетировали здания областной и городской администраций, прокуратуры и Следственного комитета. Они писали открытые письма Президенту и Премьер-министру. Естественно, каждый их шаг освещался прессой, которая, почуяв долгоиграющий сюжет, также обосновалась в городе надолго.

Естественно, все эти мелочи отвлекали Бестужева и компанию от основного хода расследования. Капитан пытался скидывать стычки и избиения на других полицейских, но те со спокойной душой возвращали их Бестужеву обратно под предлогом имеющих отношение к делу сатанистов.

Они с Олегом погрязли в этой рутине. В попытках разобраться, какой инцидент мог помочь им в расследовании, а какой — нужно отклассифицировать как обычную хулиганку, они теряли много времени. Капитан забыл о попытках уличить Хачериди в нечистой игре — пусть об этом голова болит у начальства.

Кстати, сам грек выглядел, как всегда, бодрым и ухоженным. Он не терял присутствия духа, одновременно раздавал задачи оперативным группам, выслушивал отчеты их коллег, совещался с Булдаковым и проводил “летучки” в отделе Q. Всех окружающих он призывал не терять оптимизма, говорил, что сыщики на верном пути и вот-вот возьмут след.

При этом сам маньяк больше не объявлялся. На всякий случай Бестужев приказал взять под наблюдение потенциальные места расположения древних ворот Владимира. Был созван специальный консилиум из историков-краеведов. Умные мужи провели несколько часов в жесточайших спорах и, в результате, выдали капитану список из тридцати пунктов с улицами и номерами домов. Бестужев показал его Вере (ей он доверял больше, чем всем ученым вместе взятым) и откорректировал его до восьми пунктов.

Однако наблюдение ничего не дало. Мистер Х затаился, словно почувствовав, что полицейские только и ждут его выхода. На одной из “летучек” капитан спросил мнение Хачериди, почему маньяк больше не убивает.

— Кто ж залезет в голову монстру? — развел руками грек. — Может, он завтра выйдет и убьет троих? А, может, это случится через год? Еще версия: в город не прибыли потенциальные жертвы, он же у нас избирательный, не убивает абы кого. А есть и еще одна теория.

— Поделитесь?

— Конечно. Может быть, наш Мистер Х уже сделал свое дело? Добился того хаоса, который сегодня происходит на улицах города. И в новых трупах нужды нет.