Страница 21 из 60
Бестужев открыл рот, попытался сначала возразить, потом как-то искрометно согласиться, но выдавил из себя лишь:
— Да без проблем, я привык, меня все так называют.
Положение спас подошедший официант, который сопроводил пару за из столик. Он раздал им по меню и оставил, дав время на выбор блюд. Бестужев любил ходить по заведениям, но эти походы чаще носили характер дружественной пьянки — не важно было это с Лерой, или с Олегом, или компанией одноклассников, время от времени заезжавших в гости. Но чтобы вот так — один на один с дамой, которую он откровенно начинал побаиваться… Ох, давно это было. Но Бестужев — не Кутузов — и отступать был не намерен.
Он решительно взял в руки меню решив, что самый проверенный путь — начать с напитков. Свидание это или не свидание, а выпить бутылочку испанского красного вина еще никогда погоды не портило.
— Вера, какое вино вы предпочитаете?
— Смотря, что мы будем есть: мясо или рыбу, тяжелые салатики или легкие брускетки? — улыбнулась она. — Впрочем, Бестужев, не напрягайся, сегодня у меня другое настроение. Все же мы находимся в английском ресторане, так что вдарим по пиву. Тем более, что здесь его наливают в непривычных для нас объемах — английских пинтах.
— А это сколько?
— 568 миллилитров.
— Интересно, как здесь отмеряют именно это количество, — улыбнулся Бестужев.
— Ну вот, ты уже улыбаешься. Значит мы движемся в верном направлении.
Решено было остановиться на светлом эле. К нему заказали легкие рыбные и мясные закуски. На горячее Бестужев взял “горский шашлык”, а Вера — “рождественскую индейку”.
— Ну что ж, с прелюдиями совсем покончено, время делиться секретами, — сказала она, сделав внушительный глоток эля. Кружка в ее руках, хоть и фирменная, совсем не вязалась с образом вечерней дамы, но, кажется, Веру это совсем не заботило. Бестужев чувствовал, что она была каким-то особенным существом, живущим своей, непохожей ни на одну другую, жизнью. Рядом с ней капитану было одновременно интересно и страшно: Вера была загадкой, которую хотелось разгадать, но при этом имела все признаки женщины-вамп, от которых чаще всего в жизни возникали одни неприятности.
Он видел ее всего лишь второй раз в жизни, но чувствовал, что может доверять ей. В принципе, в людях Бестужев разбирался неплохо, и своему чутью доверять привык. Именно поэтому, еще по пути в ресторан, он решил поделиться с ней деталями расследования. Упуская жуткие подробности, он рассказал о Ндрангете и MS-13, статусах Пабло Ганадора и Луиджи Гуэрры в этих группировках, разговорах со страшным Санчесом и бородатым барменом.
— Какая странная фамилия у Луиджи, — удивилась Вера. — Неудивительно, что ее обладатель разрушал города и страны.
— А что в ней странного?
— А ты не понял? Видимо, знатоки итальянского языка в нашей полиции отсутствуют.
— Вера, не тяни.
— Guerra по-итальянски означает “война”.
— Странно. У первой жертвы фамилия тоже была говорящая. Означала “победитель”…
— Это может быть некоей связью между жертвами?
— Может. У меня такое чувство, что этих связей, ниточек мы нащупали уже достаточно, но ни за одну потянуть не смогли.
Закончил Бестужев свой рассказ татуировками, найденными на теле жертв. Подчеркнул фразы Взываем к Тебе и призываем Тебя.
— Складывается впечатление, что это одна незаконченная фраза и что на следующей жертве — или жертвах — мы найдем продолжение.
— То есть ты думаешь, что речь идет о каком-то сатанинском обряде? — задумчиво спросила Вера. — По сути мы имеем все признаки: человеческие жертвоприношения, места силы, ритуальные татуировки. Думаешь, кто-то хочет вызвать дьявола или беса в наш мир?
— Вера, не говори об этом так серьезно. Дьяволы и бесы существуют только в воспаленном мозгу нашего Мистера Х. Это мы пока что его так за глаза называем в отделе, — ответил Бестужев на немой вопрос. — Наш убийца — определенно, извращенец. Может быть возомнил себя новым Мессией или Пророком, а, может быть, слугой Сатаны. Да что угодно может быть. Ему ж в голову не залезешь.
— Ну по крайней мере это объясняет, почему площадкой для своих убийств выбрана именно Россия и конкретно Владимир.
— Если говорить конкретнее?
— Потому что Россия сегодня — одна из самых верующих стран в мире.
— Да перестань, сейчас по всему миру наблюдается упадок религий — и христианской в первую очередь, — высказался Бестужев.
— По всему миру, возможно, так и есть, — парировала Вера, — но не в России. Оглянись вокруг: храмы растут быстрее, чем новостройки, РПЦ ежемесячно “отжимает” древние памятники архитектуры, олигархи всех мастей, как в средние века, исправно платят “десятину”. Только теперь это называется пожертвованием. Так что у нас наоборот — этакий религиозный бум.
Ну а что касается Владимира, то здесь тоже все очевидно. Древняя намоленная земля, концентрация храмов на квадратный метр зашкаливает. Плюс, как я тебе уже рассказывала, древняя магическая пентаграмма, построенная Андреем Боголюбским. Да это идеальный город для разгула сатанистов.
Бестужев ошарашенно смотрел на нее. Если верить Вере, им тут еще повезло, что кто-нибудь раньше не развязал религиозную войну. Нет, так просто сдаваться он был не готов.
— Послушай, как ты сегодня метко заметила, мы живем в двадцать первом веке. Бездушном, аморальном, беспринципном. То есть отсутствуют все догмы, на которых строится религия. Атеизм — и тот уже не в чести. Люди просто не думают о Боге и Сатане. Они думают о ценах на бензин, как оградить детей от наркотиков, мечтают об отдыхе на море и смерти своего соседа снизу. Мы обсуждаем что угодно, но только не религию. О ней мы вспоминаем в минуты беды и тут же забываем, когда беда обходит дом стороной. Жизнь среднестатистического владимирца, к сожалению, на самом деле состоит между пивом и водкой. Ты ведь знаешь эту теорию?
— Нет, расскажи, — Вера была по-настоящему заинтригована.
— Все люди делятся на несколько категорий. Есть те, кому достаточно выпить пива, и на большее они не претендуют. Есть те, кто после пива возьмет водочки. Но если вовремя не остановится, то обязательно упадет. А есть те, кто наоборот, выпитую водочку шлифует пивком, а после куражатся по жизни. Биографию современных господ, у которых, по их мнению, жизнь удалась, очень легко описать: начинали путь с легкого светлого пива и заканчивают путь легким светлым пивом, но уже после литра абсента.
— А как насчет тех, кто вообще не пьет?
— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, как говорили в моем детстве. В моей теории эти “странненькие” вообще в жизни не участвуют. Так, влачат жалкое существование. У них отсутствует выбор. Или право выбора.
— И вот здесь, Бестужев, я с тобой не согласна. Вот я — однозначно “странненькая”. Только я, скорее, не трезвенница, а наоборот — запойная пьяница. Я хлещу одновременно и пиво, и водку, и абсент, и останавливаться не собираюсь, что бы эти метафоры в твоей теории не олицетворяли. И у меня безграничный выбор. Во всем. Вот, например, именно мне решать сегодня, с кем провести эту ночь. И, как бы ты сильно не хотел меня, без моего согласия ничего не будет, — она хищно улыбнулась.
— Ты врешь, — просто сказал Бестужев. — Это не может быть правдой хотя бы потому, что я тебе доверяю.
— Поясни.
— Ты понимаешь, в силу своей генетической русской философии я не доверяю двум типам людей. И, заметь, таких, как я, очень много.
— И кому же?
— Я не верю мужчинам, которые совсем не пьют. А также женщинам, которые не хотят секса.
— То есть по версии Бестужева, все мужики должны быть алкашами, а женщины — шлюхами?
— Из твоих уст это звучит как-то некрасиво, — скривился капитан. — Но суть ты уловила правильно.
— Ссуть, Бестужев, как известно, в подъезде. А если вернуться к сути нашего с тобой спора — ты не прав.
Эта странная верина манера общения нисколько не раздражала капитана. Наоборот — ему нравились эти словесные качели. Только что она высоким слогом рассуждала о роли религии в современном обществе, а спустя мгновение — переходила на панибратский сленг, больше присущий давним корешам.