Страница 16 из 19
поэтому их умы настолько были заполнены последними, что перейти к познанию истинных начал они не были в состоянии. И хотя я их всех ценю и не желаю навлекать на себя чужой гнев, порицая их, однако могу привести для своего утверждения некоторое доказательство, которому, полагаю, никто из них не стал бы прекословить. Именно, почти все они полагали за начало нечто такое, чего сами вполне не знали. Вот примеры. Никто не отрицает, что земным телам присуща тяжесть. Но если опыт даже ясно показывает, что тела, называемые тяжелыми, падают к центру Земли, мы из этого все-таки не знаем, какова природа того, что выступает под именем тяжести, то есть какова причина или каково начало падения тел, а должны узнавать об этом как-либо иначе. То же можно сказать о пустоте и об атомах, о теплом и холодном, о сухом и влажном, о соли, о сере, о ртути и обо всех подобных вещах, которые принимаются некоторыми за начала. Но ни одно заключение, выведенное из неясного начала, не может быть очевидным, хотя бы это заключение выводилось отсюда самым очевиднейшим образом. Откуда следует, что ни одно умозаключение (ratiocinio), основанное на подобных началах, не приводит к достоверному знанию хоть чего-нибудь и что, следовательно, оно ни на один шаг не может подвинуть далее в изыскании мудрости; если же что истинное и находят, то это делается не иначе как при помощи одного из четырех вышеуказанных способов. Однако я не хочу умалить чести, которую каждый из тех авторов приписывает себе как должное; для тех же, кто не занимается наукой, я в виде небольшого утешения должен посоветовать лишь одно: идти тем же способом, как и при путешествии. Ведь как путники, в случае если они обратятся спиной к тому месту, куда стремятся, отделяются от последнего тем больше, чем дольше и быстрее шагают, так что хотя и повернут затем на правильную дорогу, но не так скоро достигнут желанного места, как если бы находились в покое, – так точно случается с теми, кто пользуется ложными началами: чем более заботятся о последних и чем больше стараются о выведении из них различных следствий, считая себя хорошими философами, тем дальше уходят от познания истины и мудрости. Отсюда должно заключить, что всего меньше учившиеся тому, что до сей поры обыкновенно обозначали именем философии, наиболее способны к верному пониманию.
Хорошо показав это, я хотел бы представить здесь доводы, которые свидетельствовали бы, что начала, какие я предлагаю в этой книге, суть те самые истинные начала, по которым переходят к высшей ступени мудрости (а в ней и состоит высшее благо человеческой жизни). Два основания достаточны для подтверждения этого: первое, что начала эти ясны, и второе, что из них всё можно вывести; кроме этих двух условий никакие иные для начал нежелательны. А что они (начала) вполне ясны, легко показать, во‐первых, из того способа, каким начала находятся: а именно, должно отбросить все то, в чем мне мог бы представиться случай хоть сколько-нибудь усомниться; ибо достоверно, что все, чего нельзя подобным образом отбросить, после того как оно достаточно обсуждалось, и есть самое яснейшее и очевиднейшее изо всего доступного для человеческого познания. Так, должно понять, что для того, кто стал сомневаться во всем, невозможно, однако, усомниться, что он сам существует в то время, как сомневается; кто так рассуждает и не может сомневаться в самом себе, хотя сомневается во всем остальном, не представляет собою того, что мы называем нашим телом, а есть то, что мы именуем нашей душой или сознанием (cogitatio). Существование этого сознания я принял за первое начало, из которого вывел наиболее ясное следствие, а именно, что существует Бог и Творец всего находящегося в мире; а так как Он есть источник всех истин, то Он не создал нашего рассудка таким по природе, чтобы последний мог обманываться в суждениях о вещах, воспринятых им яснейшим и отчетливейшим образом. Таковы все мои принципы, которыми я пользуюсь в отношении к нематериальным, то есть метафизическим вещам; из этих принципов я вывожу самым ясным образом начала вещей телесных, то есть физических; а именно, что даны тела, протяженные в длину, ширину и глубину, наделенные различными фигурами и различным образом движимые. Здесь ты имеешь суммарно все те начала, из которых я вывожу истину о других вещах. Второе основание, свидетельствующее очевидность начал, таково: они были известны во все времена и считались даже всеми людьми за истинные и несомненные, исключая лишь существование Бога, которое некоторыми приводилось к сомнению, так как люди слишком многое приписывали чувственным восприятиям, а Бога нельзя ни видеть, ни касаться. Хотя все эти истины, принятые мною за начала, всегда всеми мыслились, никого, однако, сколько мне известно, до сих пор не было, кто принял бы их за начала философии, то есть кто понял бы, что из них можно вынести знание обо всем, существующем в мире. Поэтому мне остается засвидетельствовать здесь, что именно таковы эти начала: мне кажется, что невозможно представить это лучше, чем засвидетельствовав опытом, а именно призвав читателей к прочтению этой книги. Ведь, хотя я и не веду в ней речи обо всем, да и невозможно это, все-таки, мне кажется, вопросы, обсуждать которые мне довелось, изложены здесь так, что лица, прочитавшие со вниманием эту книгу, поймут, что для собственной убежденности нет нужды искать иных начал, помимо изложенных мною; тем самым эти лица дойдут до высших знаний, каким причастен человеческий ум: особенно если, прочтя написанное мною, они сочтут достойным обсуждать, сколь различные вопросы здесь были изложены, и, бегло пробежав то, что сказано другими, заметят, как мало вероятия можно было бы дать решению этих вопросов по началам, отличным от моих. Если они приступят к этому более охотно, то я буду в состоянии сказать, что те, кто примкнул к моим мнениям, с гораздо меньшей трудностью поймут писания других и установят их истинную цену, нежели те, кто не примкнул к моим мнениям; и наоборот, как выше я сказал, если случится прочесть мою книгу тем, кто берет за начало древнюю философию, то чем больше трудились они над последней, тем обыкновенно оказываются менее способными к истинному пониманию.
Относительно чтения этой книги я присоединю сюда коротенько один совет: я желал бы, чтобы ее просмотрели в один прием, как роман, чтобы не утомлять своего внимания и не задерживать себя трудностями, какие случайно встретятся. Но на тот случай, если лишь смутно будет познана суть того, о чем я трактовал, то позднее, коль скоро предмет покажется читателю достойным тщательного исследования и будет желание познать причины всего этого, пусть он вторично прочтет книгу с целью проследить связность моих доводов; однако если он недостаточно воспримет доводы или не все их поймет, то ему не следует унывать, но, подчеркнув только места, представляющие затруднения, пусть он продолжает чтение книги до конца без всякой задержки. Наконец, если читатель не затруднится взять книгу в третий раз, он найдет в ней разрешение многих из прежде отмеченных трудностей; а если некоторые из последних останутся и на сей раз, то при дальнейшем чтении, я верю, они будут устранены.
Всякий раз, приступая к обозрению душевных сил человека, я замечал, что едва ли существуют настолько глупые и несуразные люди, которые не были бы способны ни усваивать хороших мнений, ни подниматься до высших знаний, раз они направлены по должному пути. И это можно подтвердить. Если только начала ясны и из них ничего не выводится иначе как при посредстве очевиднейших рассуждений, то никто не лишен настолько разума, чтобы этого ему было недостаточно для понимания того, что вытекает отсюда. Ведь и помимо препятствий со стороны предрассудков, от которых вполне никто не огражден, тем, кто придает важность неверному знанию, часто наносится большой вред: почти всегда случается, что одни из людей, одаренные умеренными духовными силами, отчаявшись в своих способностях, не хотят погружаться в науки, другие же, более пылкие, слишком спешат и часто допускают начала не очевидные или же выводят из них неправильные следствия. Поэтому я и желал бы поставить в известность тех, кто излишне недоверчив к своим силам, что в моих произведениях нет ничего непонятного, если только они не уклонятся от труда убедиться в том. Вместе с тем другим я хотел бы напомнить, что даже для выдающихся умов было необходимо долгое время и величайшее внимание, чтобы исследовать все, что я желал охватить в своей книге.