Страница 18 из 26
За окном начало смеркаться. Нужно было зажечь свечи, пока совсем не стемнело, но вставать не хотелось.
— Явился, — проворчал Амэ, перелистывая страницу, — и где его интересно носило?
— А мы сейчас у него и спросим.
Йоми между тем принялся греметь посудой.
— Так он нам и скажет, — хмыкнул Амэ.
— Думаешь, ему есть что скрывать?
— Я думаю, что он просто страдает от безответной любви.
— А, ты об этом! Может быть, — согласился Уно.
— Ходил, наверное, весь день вокруг дома, руки заламывал, локти кусал. Не удивлюсь, если сегодня ночью он будет выть на луну.
— Ну, Амэ, ты и загнул. Схожу, гляну, что он там делает, вдруг что-нибудь криминальное.
— Оно тебе надо?
— И то верно, — согласился Уно и вновь уставился в книгу.
Войдя на веранду, Йоми поставил пустую корзину на лавочку у двери и, в красках представив горячую встречу с хлебом и солью, шагнул на кухню, холодную и пустую. Занавески были задвинуты, печь давно остыла, тушеное мясо доедено, а опустевшая жаровня благополучно сохла в мойке, заваленной огромным количеством тарелок. Кто бы сомневался, что именно так и будет. А на пустомстоле в окружении хлебных крошек возвышалась банка из-под варенья. Крошек было столько, что из них с легкость можно было бы слепить целую булку.
Заглянув в спальню, Йоми едва устоял на ногах. По сравнению с тем бедламом, что был там, на кухне — стерильная чистота.
Есть хотелось как никогда прежде. Йоми недоумевал, как раньше обходился горстью ягоды или орехов в день. Нужно было бы приготовить что-нибудь съестное: суп сварить или рагу с овощами потушить, но сил не было совершенно, поэтому печь осталась холодной, посуда — грязной, а Йоми — голодным.
Вспомнив о консервах, которые Лилин оставила на разделочном столе, видимо предугадав, что готовить ее гости не будут, Йоми схватил первую попавшуюся. Открыл и, отыскав в сушилке одну единственную чистую ложку, отправился в спальню. К еде приступил еще по пути. Есть на ходу было не очень удобно, но Йоми никогда не был привередливым. Душу его грела искренняя надежда на то, что он прямо сейчас ляжет спать, причем, не заканчивая еды.
— Спокойствие Йоми! Только спокойствие, — бормотал я про себя, стараясь не закатывать глаза. — Ничто не стоит здоровых нервных клеток.
Сам по себе бардак, образовавшийся в комнате за время его отсутствия, никак не мог помешать Йоми улечься на свой диван, но вот огромная груда книг, наваленных на него, вполне. Он даже чуть не забыл отправить в рот очередную порцию консервированного мяса.
Амэ и Уно, кажется, даже не заметили его появления. Они всецело были поглощены чтением какой-то книги.
Амэ пребывал в своей излюбленной позе — он лежал на животе, на своей кровати, и неспешно, и даже лениво махал задранными вверх ногами. Он так сильно склонился над книгой, что будь его нос чуть длиннее, то наверняка касался бы страниц. Уно тоже был погружен в чтение. Сидя у изголовья кровати Амэ, он то и дело пытался боднуть его, и тем самым отвоевать себе хоть немного места над книгой. А вокруг грудами были навалены десятки книг, многие открыты, страницы порядком измяты. Заправленные некогда постели пребывали в таком состоянии, будто по ним топтались, даже постель Йоми. Покрывало было закинуто на спинку дивана, подушка на полу.
Но вместо злости и возмущения Йоми овладела апатия. Сунув ложку в рот, он скинул книги на пол и завалился на диван.
Мягкая белая фасоль в томатном соусе и тушеная курица — только это было важно.
Амэ и Уно не обратили внимания и на шум, с которым Йоми освобождал свое койко-место. Первым на него глянул Амэ, его взгляд задержался на товарище всего на мгновение и тут же метнулся обратно на пыльные страницы. Чуть погодя, видимо, когда до него дошел смысл всей картины, он медленно перевел взгляд обратно на Йоми. Тот поспешил отвернуться, думая, не притвориться ли ему спящим. Правда, с банкой в руках и с ложкой во рту у него это вряд ли получилось бы.
Только он закрыл глаза, чтобы в полной мере насладиться едой, и попытаться абстрагироваться от времени, места и компании, как его сотоварищи решили обратить на него свое внимание.
— Ты что такой странный, — поинтересовался Амэ.
— Устал, — буркнул Йоми.
— Опять за ягодами ходил? Или за грибами?
— Нет.
— Тогдагде был?
— Да какая те… — начал он грубо, но, оборвав себя на полуслове, сделал паузу, во время которой успел съесть пару кусочков мяса, успокоился, а затем продолжил, — я гулял, просто гулял. Ходил вокруг дома, шишки пинал. Думал о том…
— Ладно, — прервал его Уно, — потом расскажешь. Лучше подойди, посмотри, что мы с Амэ откопали на книжных полках. Правда, мы тут почти ничего понять не можем. Почерк ужасный.
— Я от силы с десяток слов понял, — добавил Амэ, — ну, как будто ногой писали. Вставай!
— Не хочу, я же только лег.
— Тогда потом не обвиняй нас в том, что мы тебе ничего не рассказываем, — выдавил из себя Уно.
— Ладно, сейчас соберусь с силами и подползу.
В тетрадь, а это была именно тетрадь, над которой, судорожно вцепившись в страницы, нависал Амэ, Йоми смотрел минут пять, но так ничего и не разобрал. Рукописные знаки показались емусмутнознакомыми, но абсолютно непонятными и даже бессмысленными. И все это время Уно не отрываясь смотрел на Йоми с надежной и нетерпением.
— Ну! — не вытерпел он.
— Что ну. Лично я ничего не понял, да я даже не уверен, что здесь вообще что-то написано, — то есть по мне, так тут просто каракули какие-то. Хотя…
— Что?! — перебил его Уно.
— Да не пойму никак. Хм, если здесь и написано что, то на каком-то иностранном языке. Не знаю.
— Не знаешь? — переспросил он.
— Уно, не тупи… — пробормотал Амэ, переворачивая страницу.
— А? Ах, ну да, ну да, ты же еще не знаешь? — Уно с досады замахал руками и не глядя вытащил из кипы книг, возвышавшейся на его кровати, одну, сунул ее Йоми в руки, а спустя мгновение вновь навис над тетрадью, тщетно пытаясь отвоевать ее у Амэ.
— И что? Что я должен делать с этой книгой?
— А? — переспросил Уно, продолжая разглядывать желтоватые страницы, испещренные таинственными каракулями. — А! Читай, попробуй прочесть что-нибудь.
— Но…
— Открой хотя бы, поразглядывай…
Йоми недовольно повиновался.
— Что за чертовщина, — воскликнул он, минутой позже вскочив на ноги. — Я же только чтоничегоне понимал ничего. Что это за язык?
— Я не знаю, — ответил Уно.
— Но вы ведь…
— И почему мы его понимаем, тоже не знаю. Теперь смотри сюда, — потребовал он.
— А что здесь?
— Да если б мы знали! Почерк кривой донельзя! А ты, как обладатель не менее жутких каракуль, всегда мог прочитать любую писанину, даже если ее и правда курица лапой.
Уно отстранился от книжки и повернул ее к Йоми, правда, для этого ее сначала пришлось отобрать у Амэ. Йоми наклонился пониже, пытаясь увидеть в растянутых строчках неведомых крючков буквы, которые всего минуту назад стали ему вдруг знакомы.
Словно по волшебству буквы, становились все понятнее. Не без боя отобрав книжку у товарищей, он принялся торопливо перелистывать страницы. Он перелистал книжечку от корки до корки, лишь на мгновение задерживая взгляд на каждой странице, выхватывая из текста предложения, словосочетания и отдельные слова. Содержание ее, насколько ему удалось понять, было похоже на сказку. Нереальными казались и даты, что были в ней обозначены, хотя они подтверждали, что Лилин сказала правду.
— По всей видимости, это дневник, — Йоми озвучил свое предположение. Ребята не могли не заметить, что мой голос звучит неуверенно, — только он какой-то странный. Чей он, как вы думаете?
— Посмотри, может, подписан, — предложил Амэ, придвигаясь ближе. — Должен быть подписан. Я бы подписал.
— Ну, ты это ты, — хмыкнул Уно, — ты же всегда писал дневники для кого-нибудь. А если человек пишет для себя, зачем подписывать?