Проводник

— Так, — потянувшись было на очередную полку, старик задумался. — Это у нас уже март. — Как вы сказали, полгода?

— Да-да, — быстро отозвался Макс. — Пожалуй, уже достаточно. — Благодарю вас.

— Не стоит, — кряхтя, спустился Бертран. — Ну что ж, раз достаточно, присаживайтесь вон за тот стол поближе к окну. Не торопитесь, изучайте сколь угодно долго. Да, и если потребуется снять копию каких-нибудь зарисовок, можно воспользоваться этим новомодным аппаратом дагеротипии. Правда, будь моя воля, я бы этих шарлатанов и на порог Академии не пустил. Суетятся, гремят, дымят, совершенно никакого почтения к документам. Того и гляди всё сожгут. То ли дело старые добрые переписчики. Эх, — сокрушённо махнул рукой, — да что там говорить, были времена…

Прислушиваясь к жалобам на веянья технического прогресса, Макс уселся за стол, стараясь не выдать себя даже и намёком на улыбку. Раскрыл первую папку и с некоторым трепетом вгляделся в знакомый аккуратный почерк Пастера.

Апрель-май одна тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года. Наблюдения за весенним выходом личинок.

По мере перелистывания журнальных подшивок и циркуляров, невольно сжал кулаки.

Для борьбы с инфекцией учёный предписывал беспощадно сжигать отложенные яйца, если хоть одна материнская особь подвала малейшие признаки болезни. Больше всех заволновались торговцы, больных яиц пришлось уничтожать слишком много. Прибыль упала в разы. И спекулянты в погоне за наживой частенько скупали заведомо больные яйца и продавали за здоровые, перенося заразу из одних мест в другие. Они же и распространяли самые невероятные слухи о Пастере и его опытах, подрывая авторитет.

Прочитав очередное клеветническое письмо, Макс в сердцах едва не смял листок.

Нет, это невозможно читать. Чёртовы спекулянты любого загонят в могилу. Уроды. За лишнюю копейку и мать родную продадут. Бедный Пастер. Ведь уже в апреле чётко доказал, что болезнь можно остановить одними лишь карантинными мероприятиями. Так ведь нет, эти чёртовы барыги спутали все карты. Втюхивали заведомо больную грену как здоровую. А эти фермеры доверчиво покупали. Ну правильно, микроскоп ведь не у всех. Да и узкий специалист нужен, знать где резать, и куда и на что глядеть. Так и его дискредитировали. Вот откуда и инсульт. Нет, вот ведь уроды, самые настоящие уроды…

Разнервничавшись, рванул тугой узел галстука, ненароком вырвав пуговицу.

— Что-то не так? — обеспокоенно повернул голову Бертран. — На вас лица нет!

— Нет-нет, извините, — смутился Макс. — Пожалуй, пойду немного пройдусь, успокою нервы. Откровенно сказать, некоторые отклики невозможно читать. Это просто злобный пасквиль какой-то!

— Именно, именно пасквиль, молодой человек! — горячо поддакнул секретарь. — Вы не представляете, какая атмосфера травли была создана его завистниками. А в некоем городишке Алэ так его вообще закидали камнями! Можете себе такое представить? Его, учёного с мировым именём, и камнями! Словно какого-то захудалого проходимца и мошенника! Боже мой, куда катится этот мир?

В сердцах поставил жирную кляксу, и принялся ожесточённо оттирать промокашкой.

Разгорячённый, Макс толком и не заметил, как выскочил на набережную Сены. Спокойная величавая гладь реки понемногу вернула чувство реальности.

Чуть успокоившись, отошёл подальше от увлечённо колдующих над мольбертами художников и опёрся о парапет, бездумно глядя на лёгкую рябь.

Да ну их всех, в конце-то концов. Так было, так есть, и так будет. Человеческая природа, её не изменишь. Хапуги, барыги, спекулянты всех мастей как наживались, так и будут наживаться на чём угодно, если дело сулит какой-нибудь куш. Это, по крайней мере, можно хоть как-то понять и принять меры. Тот же карантин, санитарные законы, привлечь полицию, спецслужбы, в конце концов. Пусть работают на благо отечества. А вот когда спецслужбы забывают о своих прямых обязанностях, что они созданы служить и защищать…. Если Алекс рассказал правду о тех высотках, становится по-настоящему страшно. Правильно сказал Бертран, куда катится этот мир…

— Мьсе, не желаете ли запечатлеть дагерротип на память? — отвлёк весёлый голос за спиной.

— Что, простите? — Макс заинтересовано повернулся.

Молодой парень в строгом костюме драматичным жестом закинул за спину белый шарфик и постучал по громоздкой камере на треноге.

— Видите этот компактный аппарат? Совершенно новое слово в дагеротипии. В отличие от старых моделей, позволяет создать ваш образ на куске специальной бумаги всего за тридцать секунд. И притом весьма недорого мсье, всего за…

— Фото цветное? — уточнил Макс.

А что, прекрасная идея. Даже и нечего ломать голову. Стопроцентное подтверждение пребывания именно в этой реальности. Алекс будет доволен. Музей пополнит опять же, если таковой в их конторе имеется.

Фотограф запнулся на полуслове.

— Простите, что цветное?

— Ну фото, пардон, дагерротип.

— Ах, вот оно что, — парень тонко улыбнулся. — Конечно же, нет, мьсе. Вижу, вы наслышаны о работах Ньепса и Дагера. Насколько мне известно, у них так и не получилось закрепить полученное изображение.

— Да-да, я просто пошутил, — улыбнулся Макс.

Чёрт, вот и первый прокол. Мало того, своей памяти нет, так ещё и у старины Билли в этом вопросе зияет огромная чёрная дыра.

— Понимаю, — заулыбался фотограф. — Решили таким образом проверить мой профессионализм, да?

Макс простодушно развёл руками.

— Каюсь и посыпаю голову пеплом. Был такой грешок.

— Надеюсь, теперь убедились? — польщено усмехнулся паренёк.

— Более чем. А когда будет готов дагерротип?

— Завтра в это же время, — деловито подобрался фотограф. — Спросите Шарля, меня тут все знают.

— Я готов, — решился Макс. — Куда мне встать?

— Чудесно! — просиял паренёк. — Стойте, где стоите. Вы как раз освещены лучами солнца нужным образом, — накрыл аппарат чёрной тканью и ловко юркнул внутрь. — И постарайтесь не двигаться тридцать секунд. Даже не моргайте!

— Постараюсь.

Макс принял горделивую наполеоновскую позу и едва слышно пробормотал:

— Сейчас вылетит птичка…

Задержав дыхание, немигающим взглядом уставился в объектив.

Такая архаичная вещь. Столько танцев с бубном. Тканью накройся, карточку вставь, наведи резкость. Потом ещё возня с проявкой. То ли дело цифровик. Щёлкнул и забыл. В буквальном смысле. В фотоальбоме потом окажется едва ли одна из сотни, если вообще окажется. Наверно из-за этой простоты фото и перестанут цениться. Массовые вещи вообще склонны обесцениваться. А тут пока дагеротипия что-то сродни модному искусству. Вот будет ажиотаж, когда первые цветные фото появятся. Фотографы наверно озолотятся.

Едва сдерживаясь, чтобы не моргнуть, облегчённо вздохнул, когда Шарль вылез из-под покрывала.

— Готово. Жду вас завтра.

— Благодарю вас. Буду непременно. Всего доброго!

Приподняв шляпу, Макс вежливо откланялся и неторопливо побрёл по набережной, заинтересовано разглядывая выставленные для продажи работы художников.

Красиво. Осенний и летний Париж, набережная Сены, деревеньки, цветущие луга, дубравы. Эйфелевой башни не хватает, но это ещё всё впереди…

Неожиданно для себя остановился перед небольшой картиной. Тщательно, кирпичик за кирпичиком вырисованный замок в обрамлении изумрудной зелени на берегу реки. На какой-то миг даже показалось, что глаза врут, и это не краски, а цветное панорамное фото.

— Какая красота…

Старенький художник отвлёкся от мольберта и польщено усмехнулся.

— Вы правы, мьсе. Пожалуй, одна из лучших моих картин.

— Очень красиво. Позвольте полюбопытствовать, что же это за райское местечко?

— О, это знаменитое поместье Сен-Клу, совсем недалеко от Парижа. Непременно советую там побывать. Это ни с чем не сравнимое очарование осенней природы, грустные прощальные краски. Бывало, под настроение я останавливался там до зимы…

— Благодарю. Непременно воспользуюсь вашим советом, — загорелся Макс.