Сенат

Схватив тяжеленный чайник, я начинаю наливать в стакан кипяток, наблюдая, как растворяется кофейный порошок. Из-за своей резкости и злости на всех, я неловко поворачиваю руку — и чайник чуть выскальзывает из моей ладони, из носика тут же выплескивается горячая вода, которая попадает мне на другую руку возле чашки.

Боль пронзительно ошпаривает меня, что я вскрикиваю и со всего размаха бухаю чайник на стол. Злоба во мне еще больше вспыхивает из-за этого дурацкого ожога, кстати, от которого уже нет и следа. Моя магия начинает потрескивать на кончиках пальцев.

— Отдай мне. — Рэй не выдерживает и отстраняет меня от чашки. — Я сам всё сделаю. Иначе ты либо кухню разнесешь, либо себя приготовишь вместо завтрака.

Я, оставшись не у дел, смотрю на Стефа и Варю, которые прыскают со смеха, глядя на нас. Это они сделали зря! Обида от их несерьезного отношения ко мне доходит до максимальной точки, что с пальцев проносится волна — и сильный ветер наполняет кухню. Взмывают вверх рукавицы, прихватки и полотенца, посуда падает, сметенная потоком воздуха, пачка с хлопьями падает и рассыпает свое содержимое по столу и коленям Стефана и Вари. Жалюзи с неприятным лязганьем начинают ездить туда-сюда, как в фильмах ужаса. А под потолком начинают собираться тучи…

— Мелани! Успокойся. — Рэй хватает меня и поворачивает к себе. Его волосы раздуваемые потоком ветра, напоминает, когда мы были у Стоунхенджа.

Рэйнольд просто смотрит мне прямо в глаза своим цветом грозы, и я потихоньку успокаиваюсь. Ощущая, как злость на всех тихонько уходит, сменяясь ощущением вины, будто, как маленькая, провинилась перед взрослыми. Ветер стихает. На кухне возникает тишина. Легкие предметы, которые летали под потолком, опадают будто листья. Рядом со мной шмякается фетровая подставка под горячее со смешным цыпленком. Чувствую себя глупо…

— Легче стало? — Шепчет Оденкирк. А я мысленно соглашаюсь, но все равно обидно.

— Вы ведете себя со мной, как с маленькой. Вы не доверяете мне…

Я отхожу от Рэя и молча покидаю кухню, где вдогонку слышу Варькино: «Аня, прекращай дуться! Говоришь, что не маленькая, а ведешь себя, как дитя».

Десять часов дня. Мы шли по городу, держась за руки. Рэйнольд был тихий, нежный и постоянно улыбался, что было ему несвойственно. После перепалки на кухне он нашел меня в спальне и, пытаясь загладить вину, предложил прогуляться. Я согласилась, хотя бы ради того, чтобы уйти от ощущения заговора.

День сегодня и вправду был весенний. Запахи земли, начинающей просыпающейся природы, пение птиц, тепло солнца и нагретого под ним камня. Откуда-то из домов пробивался ароматный запах выпечки.

— Ты такой счастливый, будто лотерею выиграл. Что случилось?

— Ничего. Просто, смотри, какой день теплый и солнечный.

— Разве только день теплый? — Я останавливаюсь и, наплевав на приличия, повисаю на шее у Рэя. Несмотря на его довольную улыбку, он явно все так же не спокоен, как на кухне. — Кажется, у кого-то случится перегрев от нервов.

— С чего взяла?

— Я вижу, как ты нервничаешь.

— Тогда скажи, что меня любишь. — Не такой ответ я ожидала! Рэйнольд хоть и пытается придать голосу беззаботность, но я отчетливо слышу нотки неуверенности и страха. Это так несвойственно для него! Это больше похоже на меня, чем на моего сурового Инквизитора. Поэтому спешу его заверить, чувствуя, как тревога от него передается и мне:

— Очень! Сильно-сильно! А что есть сомнения?

— Нет. Пока нет. — Он делает глубокий вдох и задумчиво отворачивается.

— Что значит «пока»?

Я обиженно вспыхиваю: это что еще за новости? «Пока»?

— Шучу! А то ты опять не справишься с собой из-за нервов, и разнесешь что-нибудь… Дрёбак жалко!

Рэй моментально возвращает себе свою легкую улыбку и становится похожим на довольного домашнего кота. И тут же целует меня в губы, притом как-то странно, показательно, не наслаждаясь, будто начеку, пока не понимаю причины его поведения.

— Эй! Не смущайте старых жителей.

Я оборачиваюсь и вижу Кристофера с Эйвиндом, идущих к нам. У Ларсена на лице натянута дружелюбная улыбка, собственно как у Оденкирка. В последнее время эти маски у них постоянно на лицах, когда они рядом. Мужчины здороваются крепкими рукопожатиями.

И снова ощущение, что вокруг меня заговор! Твою мать…

— Дэррил просил передать, что нашел дом для вас. Так что все, как ты просил.

— Дом? — Я удивленно смотрю на них.

— Сегодня Варя и Стефан уходят в Саббат. Я попросил Дэррила найти нам жилище поменьше.

Я удивленно смотрю на Рэя. Что-то совсем не состыковывается. Зачем поменьше? Какая разница, где ночевать? Но, увидев мое лицо, он тут же добавил: «Это для нашей безопасности».

Ну, хорошо!

Я жму плечами: не убедил, но спрашивать не буду, так как бесполезно. Я просто стояла и слушала их странный разговор:

— Сегодня вечером ждем вас в баре. Мы с ребятами всё подготовим к вашему приходу.

— А вас не будет?

— Нет.

— Жаль.

Я перевожу взгляд от одного лица к другому. Уж больно Оденкирковское «жаль» звучало куце, что скорее говорило об обратном. Мой интерес замечает Кристофер и задорно подмигивает мне. Отлично! И этот туда же. Массовый беспредел! Ну почему я не могу читать мысли, как Реджина?

Распрощавшись с ребятами, мы направились к дому. Всю дорогу Рэй молчал, нервно перебирал мои пальцы в своей руке и улыбался.

— Ты мне не расскажешь, что будет вечером? — Наконец-то я озвучила вопрос у подхода к дому.

— Расскажу: вечером посидим в баре Ларсенов.

— А повод?

Последовала недолгая пауза, а затем странный ответ:

— Либо то, что люди держат свое обещание, либо разочарование.

— Чего? — Я непонимающе отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на Рэя, и тут же спотыкаюсь из-за своей невнимательности. Любимый ловит меня почти у земли: еще чуть-чуть и я бы носом черканула по асфальту. Я смущенно бормочу, поправляя одежду:

— Ноги, как у кузнечика…

— Хорошо, что мы на метлах не умеем летать, а то у меня был бы инфаркт, глядя на твои полеты.

Я прыскаю со смеха и легонько ударяю его по плечу, делая вид, что обиделась. Неожиданно на дорожке появляется Клаусснер. Он, громко восклицая и жестикулируя, как итальянцы, спешит к нам:

— Вот они! Оденкирк, пошли! Уже позвонили и нас ждут!

Я вижу, как Рэй внезапно бледнеет. Он сжат, как пружина, и смотрит на меня, будто видит незнакомку.

— Вы куда? — Я обращаюсь к Клаусснеру, так как мне кажется, что из Рэя сейчас слова не вытянешь. Стоит, будто окаменел.

— Коротышкам знать не положено!

— Эй! Я не коротышка! — Я возмущенно перевожу взгляд с Рэя на Стефана. Но пока один глумится, второй превратился в статую имени себя. Стеф ёрничает, прикладывая к уху ладонь и щурясь по-стариковски:

— А? Что? Ты, когда говоришь, подпрыгивай! Я так лучше буду слышать!

Я моментально плету вязь заряда и посылаю в Клаусснера. Но тот ловко изворачивается и, щелкнув пальцами, делает неизвестное мне заклинание — будто вспышка фотоаппарата сверкнула. У меня тут же поплыли солнечные зайчики перед глазами.

— Ой! Что это?

— Это, скажи "спасибо" твоему другу Бассу. Он обучил!

— Стеф, Мел, прекратите.

Я пытаюсь проморгаться и одновременно рассмотреть выражение лица Оденкирка: уж больно странно прозвучал его голос — сдавленно и беспокойно. Меня накрывает тревога.

— Вы куда собираетесь? — Я снова обращаюсь к Клаусснеру, закрыв глаза и нажимая на переносицу.

— Я же сказал, коротышкам знать не положено.

— Рэй! — Я рассерженно цыкаю на любимого, чтобы приструнил Клаусснера. Но в ответ слышу сдержанное: "По делам".

— Это опасно?

— Ну… как тебе сказать… — Начал таинственно тянуть Стефан, но его тут же грубо прервал Рэйнольд.

— Клаусснер, заткнись! Мел, — он обернулся ко мне и хотел что-то сказать, но передумал. Лишь сухо произнес: — Всё будет хорошо. Поверь. Это не опасно.

— Точно?