Сенат

Только согласится она выйти за меня? А вдруг нет? Она не хотела замуж за Савова, хотя когда-то любила. Может, дело не в нем и не во мне, а в одном из Химерских принципов: не женись, не заводи детей, живи для себя? Черт! Услышать от нее: «Нет, Рэй, я не хочу замуж» — будет подобно пощечине. А если привести к алтарю и сделать так, чтобы у нее выбора не было? Скорее всего, да. Так и сделаю. И пускай это даст лишний повод для ссоры, но я заставлю сказать клятву, чтобы обезопасить ее же саму. Она должна научиться защищаться хоть как-то. Если она рыдала над тушкой крысы, то вряд ли сможет пользоваться Варвариным даром и, опять же, ее сестра смертная. А я научу ее своему дару. Мелани когда-то попросила меня убрать боль, и я сделал это. Пора повторить это.

Если она не возненавидит меня за то, что заставлю выйти за себя, возможно и первая брачная ночь пройдет по всем канонам.

От этой мысли становится воздух горячей, а кровь начинает бешено бежать от желания. Я довольно бесшумно смеюсь, целуя в сладкие губы спящую красавицу, после чего ложусь к ней рядом и обнимаю. Черт возьми, женившись, я не только передам свой дар, но и заявлю миру на нее свои права — официально. И пусть попробуют отнять! Если только сама Мел не сглупит. Вот, кто враг номер один моего плана! Придется держать с ней ухо в остро и от себя не отпускать, чтобы не сбежала ненароком. А еще, хорошо бы к моему плану Варвару подключить…

В этот момент Мелани разворачивается и утыкается носом в мою грудь, обвивая своими хрупкими руками меня за талию. Я целую легонько ее в лоб, вдыхая запах волос, и шепчу: «Спокойной ночи, девочка моя».

Засыпаю моментально, ощущая невероятный покой и усталость. Я дома — я рядом с ней.

Код два

Я иду по коридору, стараясь не перейти на бег. Мне нужна Барона. Среди проходящих, таких же ошалевших Архивариусов я замечаю ее прямую спину и темный цвет волос, отдающий холодным отливом.

— Оливия! Оливия, подождите!

Она наконец-то слышит мой окрик и оборачивается. Я замечаю несвойственную ей бледность лица и что-то неуловимое во взгляде, но отметаю в сторону, желая не зацикливаться на этом.

— Ной, что случилось? Почему вы не в Мосуле на расследовании?

— Я собираюсь туда. Но срочно нужно обговорить с вами по поводу дела Смертного с татуировкой.

Оливия тут же напрягается. У нее снова появляется эта закрытость, когда разговор касается этого дела. Несмотря на то, что дело было полностью моим, Оливия отстранённо следила за ходом расследования.

— Что случилось?

— Наша подозреваемая Амелия Шилдс: она полностью оправдана.

Я жду от нее ответа, но Барона не понимает меня и лишь раздраженно супит брови:

— И что? Выпустите ее тогда! Не отвлекайте меня по пустякам, Ной.

— Дело в том, что девушка делает запрос на защиту от своего же клана.

— Основания есть?

— Да. — Я протягиваю ей листок, с последним допросом, где черным по белому заявка на то, что ее Верховная не будет церемониться с ней за сведения, предоставленные Сенату. Оливия быстро пробегает глазами по тексту и выдает:

— Чушь! Тут только догадки Амелии о том, что за ее ослушание, последует наказание.

— Я знаю.

— Тогда в чем дело?

— Оливия, Амелия дала нам интересные сведения и вы сами понимаете, что последует за этим.

Я знаю, что Оливия догадывается, что дело темное, я знаю, что у нее есть какие-то догадки насчет него, иначе она не стала бы так корпеть над этим убийством. Мне кажется, она догадывается, что это связано с объединением знаков Морганом. По крайней мере, она идет по этому пути, судя по наводящим вопросам о татуировке и больной, за которой следила Амелия Шилдс.

Я выжидающе смотрю на нее: ответ должен прозвучать, чтобы я понял, как действовать дальше — звонить Курту о том, чтобы прятал Амелию, или ей предоставят защиту.

Оливия тяжело вздыхает, резким движением поправив пиджак.

— Ной, Сенат не предоставит сейчас людей, даже если бы мы имели все основания на ее защиту.

— Архивариусов нет, но у Амелии есть пара — Инквизитор, который согласится взять на себя обязанность ее защиты.

— Нет, Валльде! Вы слышите? Нет.

Оливия злится. Я ее понимаю, сейчас снова аврал, всех Архивариусов и добровольцев снимают на новые дела — в Мосуле сгорела большая библиотека, где хранились древние рукописи Инициированных, на Украине с нестабильной политической ситуацией прошли беспорядки в кланах Химер, в Китае кто-то обесточил целый город и использовал страх темноты людей для призыва демонов.

Я смотрю на Оливию, она начинает колебаться — это видно по тому, как старается не смотреть мне в глаза. В итоге, слышу ее тихий голос без злости и раздражения, в нем угадывается усталость и смирение:

— Я могу лишь ее задержать в Карцере. Такой вариант подойдет?

— Да.

— Отлично.

Я готов уйти, чтобы дать отбой нервному Курту, который в последние дни ходит сам не в себе: то ли сомневается в своих действиях, то ли переживает, а может всё сразу. Распрощавшись с Барона, я направляюсь к посту Януса, чтобы отдать указания насчет Амелии Шилдс. Третий этаж кишел Архивариусами. Они толпами ходили по кабинетам, выпрашивая связь на новый портал, на дополнительный инструментарий в свой кейс и бумагу с заклинаниями, которая у них закончилась. Здесь же находилась главная «справочная» с Янусами, держащая связь с Карцером и внешним миром по телефону.

«Аппаратная» — так однажды обозвал это место Шишковский. Действительно, это место напоминало старые фильмы, где куча телефонисток налаживали связь. Вместо них были Янусы, и они обладали информацией обо всем, что в данный момент творилось в Сенате. Это была своеобразная диспетчерская дел Сената.

— Свяжите меня с Саббатом.

Азиатской внешности Янус с седыми волосами тут же воздействует на телефон и передает трубку, в которой звучит голос мисс Татум:

— Частная школа «Саббат» слушает.

— Здравствуйте, мисс Татум, свяжите меня с Куртом.

— Здравствуйте, Ной. Минуточку подождите.

В трубке включается режим ожидания, где вместо гудков звучит Шубертовская Ave Maria. Пока поет приятный густой голос певицы, рядом со мной оказываются два Архивариуса, выпрашивающие для расследования Инициированных с особенными дарами и соответствующие документы.

— Нам требуется дар разряда гностицизм для продолжения расследования.

Я мысленно ухмыляюсь: этот разряд только у одного человека — у Нины.

— Таких в арсенале Сената пока нет.

— Как нет? — Удивляется Архивариус, а я теряю самоконтроль и оборачиваюсь в таком же недоумении, что и мужчина.

— Нет. Сенат не располагает добровольными Инициированными с даром гностицизма.

— Как же так? Раньше же был человек? Русская… Как же ее имя?

— Нина Субботина. — Подсказывает Янус.

— Именно! Она являлась добровольцем для помощи Сената.

— Сейчас Нина Субботина не является добровольцем. Запрет.

— Алло? Ной, что там? — Я слышу в трубке голос Курта, из-за которого, как назло, не слышу, что отвечает Янус Архивариусу.

— Амелия Шилдс остается в Карцере.

— Почему?

— В целях ее безопасности. Ей отказано в защите и охране из-за недостатка людей.

— Погоди. Но я могу вызваться.

— Можешь. Но тебя тут же вытащат на расследования Сената. Нехватка людей.

— И что будет? — Я слышу напряженность в голосе Курта, в котором явно читается страх.

— Мы с Архивариусом Барона решили продержать ее в Карцере. Сейчас это самое безопасное место для нее.

— Хорошо… Спасибо тебе.

И пошли частые гудки. Я кладу трубку, ощущая, что никак не могу сконцентрироваться на звонке и деле. Я горю узнать ответ, почему Нина теперь не является добровольцем. Отказалась? Заставили отказаться? Или не хочет, чтобы ее вытащили на расследования в помощь Сенату?

Я подхожу к Янусу, которого уже покинул Архивариус, и задаю интересующий меня вопрос:

— Вы сказали, что Нина Субботина не является теперь добровольцем. Почему?