Сенат

Оттенки Кевина…

Где-то мой любимый с карими глазами даже и не знает, что творится в моей жизни, не знает, что у него теперь две девчонки: я и наша дочка.

— Вот. Смотрите. — Стефан останавливается возле дома с белой сдержанной вывеской: «Салон Магических услуг «Судьба» Эльзы Паквелден». И никаких других обозначений. Только раздражающая табличка «Закрыто».

— Там кто-то есть внутри. — Рэй сканирует на энергию и взбегает по ступенькам, после чего начинает настойчиво стучаться в дверь, что стекла в окошке начинают дребезжать. Через минуту, под хихиканье и реплики Стефана: «Чего церемониться? Давай прямо с ноги!» — к нам выходит заплаканная девушка.

— Простите? — Она изумленно смотрит на нас, громко сморкаясь в носовой платок. Явно Смертная — пустота магической энергии и экстрасенсорных способностей с ее стороны. Неужели она хозяйка магического салона?

— Нам нужно увидеть мисс, — Рэй неуклюже оборачивается на вывеску. — Мисс Паквелден.

— Ее нет. Кто вы?

— А где она? Нам она нужна.

Но губы девушки начинают дрожать, и сквозь накатывающие рыдания выдавливает:

— Она умерла сегодня утром.

Твою мать! Мы все трое стоим и пялимся на плачущую девушку, которая задыхается в собственной истерике. Наконец, я первой прихожу в себя.

— Эй! А ты знаешь Дэррила?

— Дэррила?

— Да. Такой парень с татуировкой на шее. Он из Патриций.

Я вижу, как Смертная напрягается и теперь со страхом смотрит на меня.

— Я его видела пару дней назад.

— Ты знаешь, как его найти?

— Нет. Не знаю. А вы кто?

Она смотрит на нас с испугом. Такое ощущение, что к ней пришла мафия: еще чуть-чуть — и мы начнем пытать ее.

— Мы? Его друзья…

Рэйнольд разочарованно спускается со ступенек и встает спиной ко всем. Наверное, не хочет, чтобы мы видели его боль разочарования на лице.

— А он еще придет? — Я не отступаю. Сдавшийся Оденкирк начинает меня раздражать и бесить. Если я не узнаю что-то от этой девушки, то вернусь и вытрясу информацию из той блондинки и ее парня.

— Нет. С чего вдруг? Он общался не со мной, а с мисс Паквелден.

По лицу девушки ясно, что она больше ничего не скажет. И я задаю последний вопрос:

— Что значит Essentia omnium?

Девушка внезапно выпрямляется и все так же осторожно спрашивает:

— Откуда вы взяли это?

Я ничего не придумываю в ответ, как достаю записку Ани.

— Моя сестра просила найти его. Вот, у меня только это. — Я протягиваю бумажку. Девушка аккуратно берет ее и смотрит в нее, не понимая, что там написано. — Это по-русски. «Дэррил. Essentia omnium. Клан Патриций».

— Подождите здесь… — Шелестит девушка и уходит за дверь. Я оборачиваюсь к парням: Клаусснер с любопытством поддается чуть вперед, а Оденкирк приободряется, с интересом смотря то на меня, то на друга, то на дверь, за которой скрылась девушка.

— Вот. Держите. Я честно не верила, когда он сказал о вас. — Она протягивает мне маленького солдатика — детская игрушка. Симпатичный. Судя по всему из набора, от которого осталась лишь эта фигурка.

— Кто сказал о нас?

— Дэррил. Он, когда в прошлый раз был здесь, сказал, что скоро придут парень с девушкой спрашивать о нем. Когда они покажут листок, на котором будет написано «Essentia omnium», тогда отдать им солдатика. Он часто так делал с мисс Эльзой. Я все никак не могла привыкнуть к этому. Но каждый раз всё случалось именно так, как они говорили. Потрясающие люди! Истинное волшебство!

И она снова начинает плакать. У меня это вызывает порыв обнять ее и утешить. Обычно я так не реагирую на рыдающих людей. До беременности они меня бесили своей слабостью.

— Спасибо. — Я зажимаю солдатика в руке и скупо обнимаю ее. — Успокойтесь. Я уверена, что мисс Эльза была отличным человеком.

— Она была истинной волшебницей!

Мы стоим в предзакатных лучах, и я гляжу на Оденкирка, который улыбается мне. Рядом с нами стоит довольный Стефан.

— Ну, господа Инквизиторы, мы заполучили личную вещь Дэррила. Вы понимаете, что все именно так, как говорила Аня? Ой! То есть Мелани! Вы понимаете, что это значит?

— Ну, скажи нам! — Если бы я не знала, что Оденкирк любит мою сестру, то подумала, что он очарован мной. Плевать! И начинаю беззастенчиво кокетничать с обоими мужчинами.

— Это означает, что мы ее вернем! Я же говорю, если Мелани сказала, что оживет, так оно и будет!

— Хорошо. А как мы вычислим теперь по солдатику? Карты-то у нас нет! — Клаусснер смотрит на Оденкирка. На что тот хитро улыбается в ответ:

— У нас нет. А у Охотников есть.

— Охотники? Это школа Инквизиторов? Ты их имеешь в виду? — Ох, как меня бесит и пугает, что приходится общаться с этим народом. Не дай Бог, у кого перемкнет, что я Химера, и начнет копаться, выискивать, а там и сожжет ненароком. Оденкирк кивает, продолжая хитро улыбаться. Затем подходит ко мне и обнимает за плечи.

— Как насчет переночевать в логове Инквизиторов?

— Господи! Оденкирк! Всю жизнь мечтала поспать либо на углях, либо в школе Инквизиторов! В принципе, это одно и то же. От такого предложения прямо невозможно отказаться!

Он смеется, глядя на мое возмущение. Я же грустно продолжаю, вспоминая старые строки стишка:

— За каждой дверью, у каждых врат, нас ждет всемогущий святой Сенат…

— Отдаться готова в любой позиции ему святая Инквизиция. — Заканчивает за мной Оденкирк. Я поднимаю глаза — он открыто потешается надо мной. Я всегда думала, что эти слуги Высшего Судебного органа бесятся от этого стишка или не знают, что о них говорят Химеры. Но Рэй, можно сказать, нежно смотрит на меня и разъясняет как маленькой:

— Просто у Охотников есть комната для поиска, и мы с легкостью выясним, где этот Дэррил сейчас находится. Ведь, судя по его расчётам, так мы и должны его найти.

— Мне нравится этот план. — Соглашается Стефан. — Да и Ева не будет выносить мне мозг подготовкой к свадьбе сегодня вечером.

— Что, Ромео? Так невыносимо?

— Почему? Нет. Если честно, мне все равно, как будет проходить свадьба. Лишь бы она сказала «да». — Он хлопает в ладони и улыбается нам обворожительной улыбкой. — Ну, так что? Мне делать официальный запрос об укрытии Оденкирка и Шуваловой? Я же ваш теперь охранник.

— Делай. — Мы даем отмашку, и Стефан достает мобильный.

Перегруз

Время медленно отсчитывало минуты. Я был один в пустой столовой. Передо мной стоял обед, который я «проспал»: на тарелке лежал остывший сочный ломоть красной лососины в икорном соусе, салат, тарелка кремового супа, десерт, вино, сок, минералка — одним словом, всё, что душа захочет. Но она ничего не хотела. Я просто пялился на еду, осознавая, что голоден, но само действие набивания утробы вызывало нежелание.

Бессмысленно. Всё бессмысленно. А еще чертовски одиноко.

Даже когда я попадаю к общему ужину, завтраку или обеду, все равно это чувство не покидает меня. Плохо. Никто не говорит суть моей вины, но я знаю — я жив только потому, что одна безгрешная душа сожгла себя.

Всё никак не могу определить свое положение. Я — не Инквизитор, не Химера, не брат, не друг, не возлюбленный и не любовник. Я — никто. Вечно мешающееся существо, выжившее непостижимым образом. Морган изменил жизнь, точнее поломал. Что-то из той боли воскресает и напоминает мне о прошлом. Глаза. Я помню красивые женские глаза, подведенные черным карандашом, похожие на кошачьи. Я любил их.

Варя…

«Ну и катись подальше! Вали на все четыре стороны!»

Ее голос снова всплывает в памяти так ярко, так реально, что кажется, это было пару минут назад, а не несколько месяцев. Она стоит под ярким солнцем: злая, разъяренная, я пытаюсь понять, почему она так ведет себя в последнее время со всеми. Помню лак на ее ногтях — яркий, глянцевый, сверкает, как и ее кольца, нанизанные на пальцы. Отворачивается от меня, не желая смотреть в глаза — профиль четкий и острый, вздернутый подбородок, гордый взгляд, королевская осанка и отталкивание меня всей своей сущностью.