Сенат

— Помоги встать. — Стонет Эйвинд из сугроба. Я протягиваю руку, чтобы вытащить его. Но он резко дергает меня — и я лицом падаю в снег, ощущая царапающие льдинки на своих горячих щеках. Слышится дикий хохот Эйвинда и Миа. Всё. Я устала. Даже нет сил бороться. Я откидываюсь на спину и смотрю на небо, которое разлилось над нами своими чернильными красками. Изнеможение такое, что не могу руку протянуть.

— Можете закапывать. Я не могу даже двинуться…

Хихиканье Эйвинда еще больше делает ситуацию комичной. Через секунду рядом со мной падает Миа. Так и лежим, как три дурака, в сугробе и смотрим на ночное небо Норвегии. Молчим.

— Хорошо. — Изрекает Миа. Мы молча соглашаемся, ощущая каждой клеточкой усталость. Вечность так бы лежать! — Представьте, мы умрем, а звезды так же будут светить…

— Представляю…

Мне ли не знать! Я месяц, даже больше, не существовала на этой планете. А что изменилось? Я имею в виду, в мировом масштабе. Ни-че-го! Мое отсутствие заметили лишь пара человек. А звезды всё такие же холодные. Колючие. Им все равно. Они горят на космических расстояниях, каждая на своем костре.

— Кстати, а что делают Древние? — Оборачиваюсь к Ларсену и встречаюсь с красивым серьезным взглядом. Но этим глазам далеко до других, тех, что из моих снов.

— Кто?

— Ну, которых Дэррил и я воскрешали.

— А! Эти… Ничего. Дэррил говорит, что они где-то у Альфа.

— Наверное, невероятно сильные колдуны.

— Неа.

— То есть?

— Они потеряли магию.

— Как так? — Я даже приподнимаюсь и смотрю теперь сверху вниз на Ларсена.

— Ну, смотри на себя. Ты была мертва месяц. На восстановление тебе нужно несколько недель. А эти несколько веков. Они просто не могут восстановиться.

— Тогда зачем они?

Ларсен, как Дэррил, указывает пальцем на висок и произносит: «Память. Знания».

Я задумываюсь… Они видели, как произошел раскол, как появилась та система, в которой мы существуем уж несколько веков. Не эти ли знания нужны Моргану? Знать, как произошло, чтобы всё воссоединить заново? Интересно…

— Как думаешь, что с ними произойдет?

— А ты как думаешь?

Мы улыбаемся холодными улыбками друг другу, зная ответ.

***

— Оливия, прекрати. Ты просто зациклилась на этом деле. Это не профессионально!

Жерар Бурон смотрит на меня испепеляющим взглядом. Я чувствую себя глупо. Замолкаю.

Но знаю, что вернусь домой и снова открою дело о сожжении Анны Савовой.

Мы выходим из портала, который оказался закусочной в Лидсе*. На нас сверху льется неприятный мелкий дождь. Жерар застывает на мгновение, воздействует своим даром на участок неба над нами и вот выглядывает солнце. Отлично! А то не хочется заболеть из-за непогоды.

Мы спускаемся со ступеней и идем к огороженному полицейскими месту в парке.

Жерар достает Pollaroid, настроенный на обнаружение чужой магии, и начинает фотографировать.

— Не понимаю, что мы тут делаем? — Бурчит он. — Не проще ли отдать новичкам это дело? А не заниматься Архивариусам первого типа.

Молчу. Я его понимаю. Дело даже не тянет на второй тип.

Я стою и вижу место, где был убит мужчина. Мой дар — видеть мертвецов, точнее их призрачные оболочки перед смертью. Они, как старая фотография, как легкая дымка лежат там, в том положении, где умерли. Это не призраки — это отпечатки их последнего вздоха перед смертью. Дар бесполезный, как и у сестры — видеть нерождённых детей. Но я смогла пробраться в Сенат с такой способностью, это намного больше, чем иметь суперсилу и не уметь ею пользоваться.

Между деревом и кустарником вижу «призрак» мужчины. Но я останавливаюсь как вкопанная и смотрю, не понимая, что вижу: мертвец плавает чуть касаясь земли, но не это странное, странное то, что я вижу разложившийся труп мужчины. Что за бред! Серо-зеленый с гниением. Как такое возможно?

— Оливия, ты чего? Не можешь найти, где было убийство? — Жерар в курсе моего дара. Поэтому он знает, как я работаю.

— Ты знаешь, если я не могу найти оболочку мертвого, значит он был убит не здесь… Но я вижу оболочку!

Я продолжаю удивленно пялиться на этот отвратительный след в воздухе. Я никогда такого не видела! Единственное объяснение только одно и оно самое дурацкое: кто-то убил зомби. Только так я могу объяснить разлагающегося призрака.

Обычно, когда человека убивают, на его месте, когда увозят труп, остается отпечаток здорового обыкновенного человека. Даже ран не запоминают оболочки. А тут…

— Добрый день. Архивариус Ной Валльде третьего типа. Прибыл заместить Архивариуса Жерара Бурона.

Мы оборачиваемся и видим молодого человека со светлыми волосами и серо-голубыми глазами. Нордическая внешность. Внутри меня начинают шевелиться воспоминания, будто змеи: этот парень был на том самом аутодафе. Он горел вместе со мной.

Ной протягивает бумагу Жерару, тот внимательно читает и сухо кивает, соглашаясь с написанным.

— Вызывают на другое место. Разбился самолет. Есть подозрение, что магическое вмешательство. — Я вижу, как блеснули возбужденно глаза у Бурона. Ему куда интереснее расследовать масштабное, чем это дело. И да, он прав, данный случай как раз для Валльде, чем для нас.

Мы сухо прощаемся, Жерар отдает мне фотоаппарат со снимками, и я остаюсь наедине с новеньким.

— Оливия Барона. — Я протягиваю ему руку, решив представиться на случай, если он не помнит меня. Но нет, надежда завязать с ним знакомство на новой, свежей ноте рассыпается пеплом — Ной видно память не стирал:

— Я помню. Вы были Дознавателем по делу Анны Шуваловой-Савовой. Итак, что у нас тут?

Я передаю ему папку.

— Найден неопознанный труп мужчины. Лет тридцати-тридцати пяти. Умер от ножевого ранения.

— Почему Сенат заинтересовался делом?

— Две причины. Во-первых, нож, брошенный возле тела, ритуальный и на нем производилась магия.

— Был заряжен на момент убийства? — А он хваткий! Мне нравится. Знает, за что цепляться.

— Нет. Нож к этому моменту был разряжен.

— А что было во-вторых?

— К делу приложена фотография. — Ной открывает и находит фотоснимки трупа из морга. Я знаю, что привлечет его внимание — татуировка на левом запястье. Очень необычная. Сочетание Инквизиторского солнца и Химерской луны. И знак мне кажется смутно знакомым, и дело не в известных линиях. Где-то я уже видела такое слияние символов.

Валльде поднимает на меня взгляд — и я не могу расшифровать, что это: испуг, настороженность, вопрос? Наверное, волнение.

— Успокойтесь, Архивариус. Это просто татуировка. Не знак. Магии в мужчине нет. Обычный смертный. Только возникает вопрос о том, как много этот человек знал об Инициированных? Являлся он чьим-то Смертным? Ведь откуда-то он взял эти знаки для своей татуировки.

Валльде присмирев, снова обращается к написанному. Я же зачарованно смотрю на разлагающийся образ трупа. Да что же это такое?

— Ной? Так ведь?

— Да, мисс Барона.

— Не называйте меня так! У меня есть имя.

— Хорошо, Оливия. Вы что-то хотели спросить?

— Ваш дар ведь видеть прошлое, если мне изменяет память?

— Именно.

— Вы можете воздействовать на место и посмотреть, что случилось?

— Да.

Он подходит ко мне, снимает перчатку и берет за руку. И на парк внезапно падает ночь. Я не слышу. Ощущение, будто смотрю телевизор с выключенным звуком. Я иду за жертвой — это тот самый убитый мужчина. Он беззаботно идет куда-то, смотрит себе под ноги, а потом оборачивается на меня. Что-то спрашивает. Кажется, по губам можно прочесть: «Кто вы?». Я — убийца в черном плаще и перчатках. Не могу понять, кто я — мужчина или женщина. Я резко достаю нож и кидаю, будто в дерево, четким быстрым выбросом руки. Нож вонзается в грудь мужчины почти по самую рукоять от силы удара. Жертва падает на землю, под лезвием начинает расплываться кровавое пятно. Я подхожу к телу, чтобы заглянуть в глаза мужчины — они широко раскрыты и удивленно обращены к небу. И темнота.