Сенат

— А как она умерла?

— Машина сбила.

Я невольно хмыкнула: в последнее время эта причина смерти и травм может означать, что угодно, коверкая статистику ДТП Великобритании.

— Пойдем наверх, кое-что покажу.

Ева уверено вышла из зала, поднимая пыль на каждый шаг от своих каблуков, и направилась на второй этаж.

— Вот. — Она указала на дверь, которую сразу заметила без ее помощи, потому что на ней было написано черной краской: «Комната Рэйнольда и Мириам». А чуть ниже грубо вырезано ножом: «Не входить».

Сразу понятно, что это их комната. Дети пытались, как и все подростки, ограничить свою территорию от взрослых. Правда, я заметила мелкую деталь, которую знала из своего опыта — дверь вышибали. И, похоже, не раз. На уровне ручки с замком был сильно покорежен дверной косяк с выломанными кусками по краям. Толкнув легонько дверь, она со скрипом открылась и показала нам пустое запущенное помещение. Здесь были обои милого голубого цвета, а на стене позабыт постер из журнала с группой U-2. Мелкие дырочки в стене свидетельствовали, что тут висело много постеров на кнопках.

— Смотри. Это делала Мириам. Тебе понравится.

Ева указала на обои возле окна. Подойдя вместе с ней, я увидела странные шкалообразные черточки с надписями: «2 года», «5 лет», «6 лет», «8 лет», «10 лет».

— Это рост Рэйнольда. Пометки начинала делать их мать, но за нее закончила Мириам.

Последняя «зарубка» значилась на «13 лет». Рэйнольд в этом возрасте был ниже меня на голову. Представляю, каким он был уже в шестнадцать!

Тринадцать — знаковое число для Инициированных.

Рэя и Мириам в тот год забрали на Начало, а там, после проявления знаков, прикрепили к Саббату. Видно его сестра делала эти пометки в дни рождения Рэя, от того она и последняя. Интересно, какова цель была этих зарубок? Какое значение они имели для Мириам?

Я чувствую, как перехватило в горле от нахлынувших чувств. Мириам этими зарубками заявляла право на их будущее. В этом мы с ней схожи. Мир рушится, всё вокруг корёжится и разламывается, как дверной косяк из-за выбитой ногой двери, но мы продолжаем механически жить и закрывать за собой. Всё это натолкнуло меня на одну мысль, которая все не давала мне покоя с прихода Архивариусов в палату Рэя:

— Ева?

— Что?

— У меня есть одна безумная идея: просьба к тебе и Реджине.

— И почему я не удивляюсь? — Ева улыбнулась, изящно откидывая со лба светлую прядь волос. — И какая у тебя просьба?

— Я хочу вызвать Старейшин к Рэю, чтобы они ему помогли очнуться…

Ева нервно цыкнула языком и тяжело вздохнула. Через пару мгновений она пробормотала, стараясь не смотреть на меня:

— А ты продолжаешь биться за него до конца. Мне иногда кажется, что он тебя не достоин.

— Почему?

— Слишком уж ты отчаянная. Рэйнольд до такого не додумался бы никогда, будь ты на его месте.

— А что бы сделал Рэйнольд?

Ева пожала плечами и повернулась к окну, за которым виднелся маленький кусочек запущенного внутреннего двора.

— Не знаю… Я знаю, что когда ты была в коме, он оплачивал твою койку в больнице и не появлялся там.

— Ну он тогда меня не любил.

— Боюсь, даже если бы любил, вряд ли что изменилось. Он бы просто тебя ждал.

Я не верила Еве. Может и ждал бы, а может, нашел бы на краю земли далеко в Норвегии, воскресшую из пепла. Я все еще надеялась, что произошедшее со мной не всё было продиктовано схемой.

— Так ты поговоришь насчет Старейшин с Реджиной? Или мне самой их найти?

— Охотно верю. — Она рассмеялась и по-сестрински обняла, обдав теплом своей руки и легким ароматом духов с нотками жасмина, которые в этой полупустой грязной комнате напомнили о том, что за дверью этого дома есть жизнь и цивилизация, приятные ароматы и уютные детские комнаты, хозяева которых не знают, что такое отсутствие материнской любви.

Где начинается схема, где начинаюсь я?

Мою идею со Старейшинами, как и ожидала, Реджина приняла в штыки. Но уговорами Евы, рационального Артура и импульсивного Стефана ее удалось уговорить.

Ева рассказывала, что после ее разговора со Стефаном, Клаусснер ворвался в кабинет к Хелмак и почти умолял Реджину.

— Эта девочка постоянно доказывает, что нет ничего невозможного!

— Так и сказал?

Ева кивнула. А я с двойным удовольствием откусила булку. Удивительно такое слышать про себя! А еще удивительней слышать это про Стефана. Всего год назад он возглавлял антифанатскую группу Мелани Хелмак, даже пощечину влепил в подсобке, но дальше он не просто принял меня: пустился с другом в поиски меня, защищал мою сестру, спас во время Расширения, и вот она — последняя, наивысшая степень — слышать, что я стала авторитетом для Стефана Клаусснера.

— А у Стефана есть второе имя? — Неожиданно пришло мне на ум.

— Есть. А зачем тебе?

— Да что-то в голову взбрело…

— Только не смейся. Стеф его не любит. Фрюдерк!

— Стефан Фрюдерк Клаусснер?

— Да.

— По-моему, звучит внушительно.

— А, по-моему, глупо. Хотя под его характер подходит. Все-таки, несмотря на его немецкие корни, в нем слишком много Италии!

Ева подложила себе салата. Я же, глядя на нее, осознала, что наелась до отвала и добавки точно не осилю: еще чуток и взорвусь, как Старейшины. Мы сидели на кухне Саббата, из-за того что пропустили обед, в окружении холодного блеска кастрюль и сковородок. В конце стола в миске томилась замаринованная баранина, отдавая в нос кисло-чесночным ароматом вперемешку с запахом крови.

После посещения дома Оденкирков, прошло три дня. И одно событие радовало другим: вчера выписали Кевина, поэтому он на радостях сразу рванул к Варе и просиживал возле нее. Сестру обещали выписать послезавтра. А сегодня с утра мы перевезли Рэя в замок вместе с аппаратурой. Решение о перемещении приняла Реджина, посчитав, что вызов Старейшин в больнице — это опасно для смертных: произойдет большой всплеск энергии, которая может вывести из строя много дорогостоящей жизненно важной техники, и тогда ряд смертей будет на нашей совести. Что уж говорить о том, что больные и медперсонал не смогут не заметить аномальное поведение электричества в здании. Поэтому Артур взял дело в свои руки. С помощью воздействия на нужных людей, мы получили разрешение о содержании Рэйнольда в Саббате. И вот с утра мы с Евой поехали в больницу, затем тряслись в карете скорой помощи вместе с медсестрой и бессознательным Рэем, и сейчас обедали на кухне, стараясь не мешать миссис Лонг, которая уже делала заготовки на ужин и со своими дымящимися кастрюлями и травами была больше похожа на ведьму, чем присутствующие тут Инициированные.

— Где твое кольцо?

Ева кинула взгляд на опустевшее место на безымянном пальце. Я грустно пожала плечами. Кольцо у меня забрали еще в Карцере, когда переодевалась и отдавала свои личные вещи. У Рэя тоже нет кольца, видно сняли у Моргана. Я невольно посмотрела на кисть Евы, там блестело простое золотое украшение — безумный поступок Евы, счастье для Стефана. Вспомнились серокаменная церковь со статуей Марии во дворе, темный кабинет с запахом ладана и обида Рэйнольда моим отказом, как не хотела замуж, считая это безумством, и как со страхом шла к нему по церкви, а на его лице читались испуг и одновременно счастье. Счастливые воспоминания. Жаль только, не до конца мои, а сфабрикованные схемой Лидии.

Сегодня ночью Рэй снова снился. Он каждую ночь приходит ко мне во снах. Иногда я слышу его голос, нежный шепот, могу поклясться, что когда он касается, я ощущаю его кожей.

А просыпаешься — его нет. Пустота и одиночество. И в какой-то момент в голове возникает мысль: что есть реальность? Где она начинается и где она заканчивается? Где начинаются мои чувства, а где созданные Кукольником?

За это я ненавижу сны.

Но и не могу без них. Там мы вместе. Там все просто и понятно. Там сон — порождение картинок моего мозга, а не чье-то воздействие на меня извне.