Химеры

— Хорошо.

Ева смеется.

— А ты все та же! Кевин рассказал, что вчера тебя реанимировал, вытаскивая вместе с твоим женихом с того света. А у тебя — «хорошо».

Я тоже смеюсь — согласна, глупо. Но такова я. Не люблю жаловаться без повода.

— А у тебя как?

Ева мрачнеет и опускает взгляд на переплетенные пальцы.

— Не очень хорошо…

Я никогда не видела Еву такой. Мне становится страшно, и я практически выпаливаю:

— Что-то с Рэем случилось?

— С Рэем? — Она поднимает глаза, удивленная моей реакцией. — Нет, с ним всё хорошо.

Камень упал с души. Слава Богу! Так и хочется кинуться расспросить про него, но еле сдерживаюсь.

Ева после небольшой паузы продолжает, и с каждым ее словом мне становится всё хуже и хуже.

— Я из-за Стефана тут. Химеры подали в Сенат на пропажу Заклинателя Змей, того самого, который выкрал тебя с обряда экзорцизма. Они с Рэйнольдом не успели полностью очистить квартиру, и Архивариусы нашли следы магии Стефана. Его забрали в карцер до суда. Ему угрожает костер…

— Но он же не виноват… Стефан спас меня!

— Это знаешь ты и Химеры. Но не Сенат. Тебя, как главного свидетеля скрывают, чтобы ты не дала показания и не спасла Стефана.

В голосе Евы слышатся слезы и боль. Она храбрится, держится, чтобы не расплакаться, но близка к этому.

— Зачем Химерам убивать Стефана?

— Мелкая месть. — Ева горько ухмыляется, мол: «Неужели сама не догадалась?». — Химеры не могут успокоиться, что Саббатовцы вышли сухими по твоему делу, что никто из нас не сгорел. Им хочется крови.

И я верю. Эта сторона Инициированных не любит мирных решений.

— Ты поэтому тут? Хочешь, чтобы я дала показания в суде?

— Да. Я знаю, что это вызовет проблемы у тебя, а также у меня, но я не хочу потерять Стефана. Не могу без него…

Всё. Я вижу слезы Евы и мольбу в глазах.

— Прошу тебя, Мелани, спаси его! Ты любишь Рэя?

— Да… — Я шепчу, сраженная лихорадочным блеском глаз Евы. Она говорит быстро, прерывисто, часто всхлипывая, схватив меня за руку, а я отмечаю, какие горячие пальцы у Евы по сравнению с моими. Будто держала их над костром!

— Тогда ты должна понять меня! Я не могу потерять Стефана! Если его не станет, не будет и меня. Говорю тебе это не как пророк, а как любящая женщина!

— Да, конечно, Ева! О чем ты? Конечно, дам показания! — Я обнимаю плачущую подругу, чувствуя, как она вздрагивает, как цепляется за меня. — Всё будет хорошо… Поверь. Мы не допустим смерти Стефана! Не плачь, пожалуйста.

Я глажу по светлым мягким волосам. И вот Ева уже прекращает плакать, замерев в моих объятиях на пару секунд. После чего отстраняется, держа руки на моих плечах, которые согревают и отвлекают от пронизывающего ветра.

— Что я должна сделать? Как заявить свои показания в Сенат?

— Ты должна поговорить с Виктором об этом. Можешь сказать, что я обратилась к тебе напрямую. Не упоминай Кевина. Хорошо?

— Хорошо. А почему с Виктором?

Услышав, что должна говорить насчет показаний с Савовым, надежда на спасение Стефана начала таять — Виктор не разрешит.

— Потому что ты его пара по бумагам Сената. Он — твой поручитель, опекун, назови, как хочешь, на протяжении трех месяцев или пока у тебя не проявится Знак.

Твою мать! И снова здорова! Опять я утыкаюсь носом в стену, на которой написано «ЗНАК».

— Когда суд?

— Послезавтра.

— Послезавтра? — Я вскрикиваю так, что обращаю на себя внимание других сидящих пациентов на лавочках.

— Трудно будет?

— Виктор не согласится.

— Как-то, но согласится! Ты есть в грядущем. И спасешь Стефана! Иначе, я бы к тебе не пришла.

Я недоуменно замолкаю, обдумывая варианты, как уломать Виктора. Не знаю… Руку даю на отсечение — он не отпустит меня в суд!

— Я попробую…

Ева благодарно кивает. А затем произносит то, что окрыляет меня:

— Рэй скучает по тебе. Очень. Пытается делать вид, что все нормально. Но снова отгородился стеной. Весь сам в себе.

Теперь моя очередь лить слезы — Ева незаметно тронула кровоточащую рану.

— Я сделала ошибку, выбрав Савова. Подумала, что год отношений — это гарантия, это то, что я хочу… Правда, меня бы не поняла Варя… Боже! Всё так сложно! — Я тру глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства. И у меня получается. — А я ему звонила вчера утром. Поздравляла…

— Знаю.

Ева сочувственно кивает. Понятно. Значит, она знает, что он просил не звонить. Это больно.

— А вообще, как в Саббате идут дела?

— Строим планы по спасению Стефана… Ах, да! У нас две новенькие.

— Новенькие?

— Угу. Кристен и Сара. Сара своим даром похожа на Ноя, ему отдали её на обучение. А Кристен обучается у Рэя.

— Новая ученица для Оденкирка? — Я горько улыбаюсь. Хелмак быстро нашла мне замену.

— Да. Реджина пытается отвлечь его.

— И как? Получается у Кристен?

— Судя по тому, как они огрызаются друг на друга — не очень.

— Огрызаются?

Ева кивает, смотря куда-то вдаль.

— Рэй ее на дух не переносит. Деннард дерзит постоянно, чем бесит его. А он не любит таких девушек. — Ее слова, как бальзам на душу. Значит, заменить меня им не удается. — Он будет на суде Стефана. Будет давать показания.

Ева тихо произносит, давая надежду увидеть Рэйнольда вживую. От этой мысли сладко засосало под ложечкой. Знать, что он где-то реальный, а не часть моих снов и не голос в трубке — это невыносимо, так и хочется кинуться на поиски, сбежав от всех.

— Я попробую уговорить Виктора.

Ева кивает.

— Я пойду. Мне нельзя долго быть с тобой. Вдруг кто-то из твоих увидит меня. Хватит того, что и так нарушила решение Сената.

Она встает со скамейки, отряхнувшись и поправив волосы. Некоторые мужчины во дворе сразу же оборачиваются на нее. Еще бы! Такая красавица!

— Что-нибудь передать Рэйнольду?

В голове сразу взрывается тысяча ответов. Но есть одно «но»: он попросил не звать и не звонить ему. Поэтому качаю головою, не в состоянии произнести «нет».

Ева странно смотрит на меня, но потом жмет плечами — мол, «твое дело», и грациозно уходит. Я остаюсь в разодранных чувствах. На ум приходит только одно: «Разметало». Нас разметало по разным сторонам света. Хотим собраться, объединиться, но не можем. Упущено. В какой-то момент всё пошло кувырком, будто споткнулись и кубарем летим под откос. Только в какой? И можно ли всё исправить?

Послезавтра будет суд над Стефаном. Итак, Анна Шувалова-Мелани Гриффит, как тебе уговорить Виктора? Думай.

Не преступлю, не нарушу, не предам

— Ну и о чем ты хочешь поговорить?

Я судорожно сглатываю. Страшно, что аж поджилки трясутся. Виктор стоит и улыбается мне с высоты своего роста, наблюдая, как я нерешительно трогаю лацкан его пиджака и иступлено кусаю губы. Мы находимся в моей палате.

— Обещай не сердиться…

— Анечка, разве можно на тебя сердиться?

Угу! Можно, Виктор. И ты сейчас это узнаешь. Савов нежно трепет за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза.

— В общем, нужно спасти одного человека от костра. И я хочу выступить с показаниями на суде…

— Что? — Виктор смотрит непонимающе на меня. — Что за суд?

— Ну, одного знакомого осудили, и мои показания могут спасти его.

— Что за знакомый? — Его руки соскальзывают с моих плеч, и он убирает их в карманы брюк.

— Стефан Клаусснер…

Пауза длилась мгновение, но ощущение — будто вечность пронеслась. И на смену нежности и улыбки Савова пришла холодная непроницаемая отчужденность.

— Ты серьезно? Или шутишь?

Виктор просто излучает негатив. Он поднимает презрительно подбородок и смотрит на меня с высоты своего роста.

— Я знаю, что его обвинили в убийстве Заклинателя Змей. Но это несправедливо!

— Аня, ты понимаешь, что говоришь? Ты защищаешь Инквизитора! Того самого, который виноват в твоей потери памяти, того, кто хотел убить тебя, того, кто обманом скрывал тебя от нас! Клаусснер ненавидит Химер и тебя заочно. И ты хочешь его спасти?