Химеры

В этот момент откуда-то сверху с небес доносится голос Варьки:

— Хм! Тоже мне нашел компьютер.

И я просыпаюсь. Первое, что вижу — потолок, состоящий из панелей, и жёлтые крашеные стены.

— Здравствуй, Аня. — Как продолжение сна, слышится рядом голос Савова. Оборачиваюсь и вижу его, сидящим на моей койке. За ним маячат Варя и Кевин.

— Привет. — Я приподнимаюсь и сажусь.

— А я тебе конфет принес и цветы.

На мои колени ложатся букет из бордовых роз и коробка с трюфелями. Конфеты тут же напоминают о Рэе и Париже. Будто снова слышу: «Одна конфета — один поцелуй». В горле сразу пересыхает от воспоминаний.

— Спасибо. Но что-то не хочется.

Я чуть отодвигаю злосчастный трюфель.

— А я тебе плеер принесла и ряженку с батоном. — Варя, как всегда, в своем репертуаре: издевается над романтическим порывом Савова. В холодильник кладется не только ряженка, но и колбаса, сыр, фрукты и много всего другого. Боже! Судя по провизии, они меня тут надолго запирают.

— Как прошла встреча? — Я должна быть милой с Виктором. Ведь он старается: букет купил, конфеты.

— Меня отправляют снова учительствовать.

— И когда?

— Наверное, как прибуду в Америку. Не думаю, что мы не будем видеться. Я же должен следить за невестой в своем клане. А то там парней куча. Еще уведут.

Как неожиданно! Я сразу вспоминаю, как часто бывал Савов на Начале. Хоть Виктор и говорит, что ему нравится быть педагогом, все равно ощущается некая нервозность и усталость от пребывания там. Я никогда не понимала его Темного — Джеймса Моргана, который маниакально оправлял его на Начало. Виктор говорит, что это дает ему хорошую прибыль: «Лучше преподавать и уставать, чем заниматься незаконными Химерскими делами».

— Что тебе снилось? — Вопрос Савова застает меня врасплох. Моментально вспоминаю такие желанные объятия Рэйнольда.

— Да так… Разное.

— Я там был?

Молчу, опустив глаза. Был. Еще как был! В самом конце испортил идеальный сон. Эх!

Горечь от того, что я так и не узнала, что хотел мне сказать Рэй, заедаю трюфелем. Савов встает и теперь общается с сестрой и Кевином. А я скорбно молчу: дано ли мне увидеть еще раз такой сон? Не то, что мне Рэйнольд не снится — нет, снится! Каждую ночь, но так реально у меня давно не было…

— Марго злится на тебя. За то, что воздействовал на Аню. — Слышу, как Савов обращается к Кевину, и я тут же выхожу из забытья и сладких грез о Рэе.

— Нет! Виктор, скажи ей, чтобы не думала даже наказывать Кевина! Это я виновата! Я ей сама скажу!

У меня начинается паника. Ведь Марго может, что угодно сделать с Кевином. Она сурова на наказания, а тут еще Инквизитор — для нее это, как красная тряпка для быка!

— Успокойся. Наказывать Кевина никто не будет. Он же не Химера.

Савов поворачивается и на его губах читается снисходительная улыбка. Журит, как ребенка. Будто сам не знает, какие Темные быстрые на расправу и месть.

— Заберите меня отсюда, а? Что вы меня сюда поместили? Я, как в Карцере! Нет. Хуже!

Я хнычу сестре и Савову. Это ненормально держать здорового человека в больнице! Да я с ума тут сойду. Но по их лицам читаю, что нет, не отпустят.

— Отдыхай. Набирайся сил. Тебя тут проверяют на каждом аппарате. Следят за тобой. — Кевин улыбается и пытается уговорить меня. И снова этот покровительственный тон, как к малому дитя. Тоже мне! Санаторий нашли! Если хотят такого счастья, пусть сами тут побудут хотя бы часок. С удовольствием уступлю место.

— Ладно, дорогая, я пойду. Дела не ждут. — Виктор подходит и целует мою руку. — Не возмущайся. Мы тебя все любим и хотим, чтобы ты восстановилась поскорей. А то напугала нас.

Он заботливо целует в щеку, обдав меня шипровым ароматом своего парфюма.

— Я тебя люблю, — его шепот опаляет мое ухо. Виктор ласково берет мой локон и пропускает меж пальцев. В моей душе пустота: ни отклика на эту нежность. Что делать? Как сломать себя? Как выжить? Как прекратить пытку?

Савов исчезает из палаты, оставляя меня с сестрой и Кевином.

Ганн заметно расслабляется, стоило выйти Виктору из палаты.

— Зачем вы меня сюда поместили? Дома бы отлежалась…

— Аня, прекрати! Шутишь? У тебя была остановка сердца! Тебя Кевин с Виктором откачивали пару минут! И делать вид, что с тобой все хорошо — не надо.

Кевин смотрит и улыбается мне, тем временем как в зеленоватых глазах Вари читается возмущение и гнев. Я ее сильно напугала. Mea culpa.

— Ладно, мы пойдем. — Вот и Варя сбегает от меня. — Лучше сиди здесь, набирайся сил, спи больше и ешь. А то от тебя кожа да кости остались. Смотреть противно.

Внезапно Кевин подходит ко мне и шепчет на ухо:

— Выходи на улицу через десять минут. Варе ни слова.

Я недоуменно смотрю на него: несмотря на его задорную улыбку, в глазах читаю опасение и серьезность.

— Хорошо. — Киваю в ответ. Варя странно косится на Кевина. Поэтому я улыбаюсь ей, чтобы отвести подозрение от Ганна.

— Идите, сладкая парочка. Так уж быть — побуду тут.

В глазах сестры тут же зажигается радость, и она принимает довольный вид. Они с Ганном выходят. Интересно! Кевин зовет меня на тайное свидание! Зачем?

Я тут же кидаюсь к шкафу со своей одеждой. Одевшись, выбегаю из палаты.

— Девушка, вы куда? Сейчас врач придет!

Я отмахиваюсь от дежурной и стремительно направляюсь к лестнице. Выйдя на свежий воздух, чувствую, как становится легче: ни запаха хлорки, ни кислых лекарств, ни потных тел — ничего. И куда дальше? Оглядываюсь в поисках Кевина, все еще нерешительно топчась на пороге. Но его не видно. Тогда иду к беседке под березой в разбитом палисаднике возле здания. На лавочках сидят больные с родственниками: пациентов узнать легко — одеты в домашнюю одежду и в тапочках, родственники что-то им говорят, кто-то кормит домашней едой, а кто-то просто молча скорбно курит. Прохладно. А я в тонком свитере. Ежусь, пытаюсь согреть дыханием руки.

Ее голос звучит за спиной, что я дергаюсь от неожиданности, чуть не потеряв равновесие и не свалившись с лавочки.

— Ева?

Я шокировано пялюсь на девушку. Может я еще не проснулась? Или у меня галлюцинация?

Она говорит на английском с британским акцентом, напоминая мне о языке Мелани Гриффит, той, которая первое, что услышала — это английскую речь доктора Хоббса.

— Здравствуй, Мелани. Рада тебя видеть.

Я смотрела на нее, разинув рот. Валльде стояла в светло-голубом костюме на каблуках — прекрасная девушка с голубыми глазами и практически белыми волосами. Она смотрелась инопланетянкой посреди двора старой больницы в запущенном диком палисаднике.

— Ты меня узнаешь? — Ева тушуется, глядя на меня. Наверное, у меня вид полнейшей идиотки.

— Ты как здесь очутилась? — Я еле выдавливаю из себя английские слова, пытаясь справиться с шоком.

— Как? Как обычно. Из Саббата.

— А! Ну да…

Я попыталась в голове совместить это обшарпанное, кирпичное здание в России и древний замок Саббат в Великобритании. Не получилось. Хотя не удивлюсь, что в школе Инквизиторов есть ход сюда в виде двери гаража или подсобки дворника.

— Можно? — Ева кивает на лавочку, которая слишком грязная для ее чистого дорого костюма.

— Если не боишься запачкать.

Ева не боится. Она смело входит в беседку и садится рядом. Я еще больше изумляюсь ее нереальной красоте и тому, что она здесь.

Сочетание несочетаемого — Саббатовская особенность. Порыв ветра дует из-за ее спины, и я чувствую легкий аромат духов: чуть сладковатый, но приятный. Это возвращает меня в действительность. Я вспоминаю про запрет Сената.

— Тебе нельзя со мной общаться, Ева…

— Знаю. Но у меня серьезные причины быть здесь.

Она опускает взгляд на свои пальцы, а я отмечаю, что она стала какой-то острой — скулы стали еще четче, а под глазами пролегли тени. Кажется, Ева похудела. Может, заболела?

— Как у тебя дела? — Валльде смотрит в глаза, пытаясь быть вежливой.

Ох, не нравится мне этот подход издалека!