Химеры

Я только что потащила Савова за собой на костер.

От этой мысли стало плохо. Еще одно убийство на моих руках, пускай и негодяя. Интересно, что будет дальше? Хватит Оливии этого? Или будет второй раунд? Что предпримет Гроховски? Нет, не так. Что сделает Морган в ответ?

Даже подумать страшно.

Я замечаю, что у меня дрожат руки. Оказывается, мое спокойствие было напускное. Меня всю трясет после допроса. Что же делать?

В комнате неожиданно поплыл запах еды. Обернувшись, обнаружила боксы с обедом. Желудок начал подавать слабые сигналы, что голоден. Интересно, как сейчас Варя? Что делает? Сильно беспокоится? Господи, пусть ее не тронут! Пожалуйста!

Внезапно хлопает дверь — и я вздрагиваю. На пороге стоит Гроховски, засунув руки в карманы, и смотрит на меня острым взглядом. Я даже съеживаюсь от его разъяренного вида.

— Что это было, Анна? Вам жить надоело?

По голосу становится ясно, что он еле сдерживается, чтобы не наорать на меня.

— Нет. Я люблю жить. Но я так больше не могу, передайте это Моргану.

— Хорошо. Я передам. Только зачем вы потащили на дно мужа?

Мужа? Хм… Новое название для Виктора. Оно должно отдаваться нежностью и любовью в душе, уверенностью в будущем: у меня есть муж! Но нет. Виктор теперь никогда не будет связан с этими чувствами.

— Я ненавижу Виктора. И желаю ему гореть вместе со мной! Это тоже можете передать Моргану.

— Вы подстроили это? Ваше нападение на глазах у Инквизитора, внезапно появившееся дело в Сенате, которое я вынес из Архива?

— Да. Я подстроила.

— Как? Кто вам помог? — Гроховски надвигается на меня, рефлекторно сжимая кулаки. Он чертовски зол. В голове проскакивает мысль, что он меня ударит. Но я не пугаюсь. Наоборот, встаю и с вызовом встречаю его взгляд. Хочет ударить — пожалуйста! Мне сейчас всё равно. Я и не такое проходила.

— Помогли. А кто — не скажу. Это мое дело и моя месть.

Даниил останавливается и о чем-то думает. После чего, развернувшись, выходит из комнаты со словами: «Глупая курица».

Отлично! А раньше он так не считал. Глупая, так глупая. Я спорить не буду. Стою и смотрю на белую поверхность двери, ожидая, что если Гроховски сейчас вернется, то увидит меня все в том же боевом настроении — стоящую и сжимающую в ответ кулаки.

Хочу вернуться к еде, но уже не могу — Даниил своим появлением отбил аппетит, поэтому падаю на кровать и зарываюсь в подушку. Когда-нибудь это кончится. Когда-нибудь всё кончится, и я успокоюсь. Надо переждать эту бурю, эту грозу…

Рэйнольд, милый, где ты? Где они — твои крепкие руки, которые дарили мне призрачную безопасность в объятиях? Ты был моим домом, моим укрытием. Как же мне одиноко сейчас! Всё отдала бы, чтобы услышать твой голос… Рэй, вспомни меня, найди и спаси.

Я просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо и повторяют мое имя.

— Просыпайтесь, Анна, нам пора. Просыпайтесь!

Приоткрыв глаза, тут же зажмуриваюсь от слепящего резкого света лампы.

— Пойдёмте. — Я делаю еще раз попытку открыть глаза. Сквозь слезы и резь, вижу перед собой стоящего незнакомого мужчину.

— Вы кто?

— Пойдемте. — Он явно нервничает, озираясь на дверь. Я молча встаю и обуваюсь в Сенатские кроссовки. За окном ночь. Мужчина сначала выглядывает за дверь, а затем, хватая меня за руку, вытаскивает в коридор. Ничего не понимаю, что происходит! Куда меня ведут? И почему так осторожно?

— Куда мы?

Но мужчина прикладывает палец к губам, намекая, что мне стоит заткнуться, и продолжает тащить к выходу. В огромных окнах Карцера ничего не видно из-за включенного света, мы, как в зеркалах, отражаемся в них. Я еще никогда не была в этом коридоре ночью. Ощущение жуткое. Немая тишина от стен. Все спят. И только мы со своим отражением.

Войдя в главную дверь, я и Архивариус оказываемся на лестнице с железными перилами. Мы спускаемся этажа три, пока не попадаем в холл.

— Подождем тут. — Изрекает незнакомец.

— Чего?

Но он не отвечает. Ясно. Ждем. Неожиданно я слышу легкий шорох и шаги — кто-то идет к нам, и вот появляются трое мужчин, от которых я замираю от ужаса: ко мне идет Гроховски, Савов и Морган. При том Савов в такой же одежде, что и я — он тоже из Карцера!

Виктор смотрит на меня яростным взглядом, что отступаю, готовая рвануть от него, если он захочет напасть.

— Здравствуй, любимая. Вот уж не ожидал от тебя такого!

— Хватит, Виктор. У вас еще будет время поговорить. — Заступается за меня Морган, а я отмечаю, что у него другой голос. Охрип?

— А я еще и не начинал…

— Я могу идти? — Внезапно спрашивает мой незнакомец. Ему явно не по душе тут находиться, а я не хочу оставаться с этими тремя.

— Нет, Эйдан. Надо проводить их до портала.

— До портала? — Я наконец-то овладеваю своим голосом, чтобы задать вопрос.

— Да, любимая. Прости, но не в моих планах сгореть вместе с тобой. Так что, как ты меня прихватила, так и я тебя забираю отсюда. Джеймсу не понравилось, что его Атанасия обладает суицидальными наклонностями.

Я кидаю взгляд на Моргана, пытаясь понять, почему Виктор сейчас говорил так, будто… и тут понимаю. Это не Джеймс. Это его брат близнец.

— Это тебе так с рук не сойдет, Анна… — Виктор грубо хватает меня за руку и обращается к Гроховски и Моргану: — Куда идти? Ведите.

— Я не пойду. — Я выдергиваю руку и отхожу от Савова.

— Что?

— Не пойду! — Я разворачиваюсь и устремляюсь бегом от них. Слышу, как мужчины рванули за мной. Успеваю свернуть на очередную лестницу Сената, прежде чем энерго-шар попадет в меня. Заклятие проносится рядом и с треском попадает в стену. Лечу вверх по ступеням — за мной слышится дробь каблуков от мужских ботинок.

На всех парах без разбора влетаю в какую-то дверь, ведущую в очередной коридор, а дальше получаю невидимый толчок в спину и лечу вперед, падая. По инерции проскальзываю по полу вперед с противным скрипом кроссовок. Пытаюсь встать, но меня снова отшвыривает к стене, о которую больно ударяюсь головой. Затем меня подвешивает в воздухе за шкирку, как котенка, и я издаю крик, надеясь, что меня услышат другие Архивариусы.

— Заткнись! — Рычит, подбегающий Савов. А за ним поспевают остальные. Но я продолжаю кричать, чтобы хоть кто-то откликнулся, пока меня не оглушает сильная невидимая оплеуха, от которой болью сводит челюсть. Слышу приказ Моргана к Гроховски — я падаю на пол, при этом мужчины скручивают меня, брыкающуюся, ревущую и кусающуюся в их руках.

Гроховски насильно вытягивает мне кисть и кладет на нее кусок бумаги, который на моих глазах впитывается в кожу, проникая в самую кровь, будто какой-то паразит. И через секунду у меня все темнеет в глазах…

***

Просыпаюсь от резкого зова в крови: ощущение, что кто-то включил пилу внутри меня и она с металлическим скрежетом проходится по венам и достигает мозга.

— «ПОДЪЕМ! ЕВА! НОЙ! СТЕФАН! РЭЙ! КУРТ! ЧЕЙЗ! ВЫШЛИ В КОРИДОР!»

Я еще толком не очнулся от сновидения — в этот раз девушка почти обернулась ко мне, — вывалившись из кровати, в своих ночных штанах и без майки выхожу в коридор, даже не успев накинуть что-нибудь сверху.

Остальные такие же: помятые, не проснувшиеся, лохматые, зевающие, трущие глаза и задевающие дверные косяки, выходят в коридор в своих пижамах, майках и ночных сорочках.

Нас всех встречает Реджина, которая словно и не ложилась спать, потому что на ней костюм и туфли. На лице читается тревога и решительность.

Стефан пытается спросить за всех нас:

— Шофлутилось?

Попытка была неудачная. Но главное, все поняли.

— Чрезвычайная ситуация в Сенате! Поднимаются все лучшие Инквизиторы!

— Ааа… Я тогда спать… — Курт делает попытку убраться в комнату, но Реджина грозно приказывает: «Стоять!». Затем продолжает своим командным голосом:

— Из Карцера сбежало две обвинённые Химеры.

— Как? Из Карцера? Это же невозможно! — Но Реджина останавливает Еву взмахом руки.