Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 105 из 135

Наутро нас с сестрой отвезли в аэропорт. И вот мы снова в Москве. Россия. Столица постепенно приобретала праздничные краски: ставились елки, вешались гирлянды и шары, отовсюду потянуло Новогодним праздником с запахом мандаринов. Мы сидели дома на кухне, приходя в себя от долгого перелета.

— Ты мне скажешь, какой план у тебя?

— Если скажу, то ты будешь против.

— Мне это не нравится… И я уже против! Но ты хотя бы уверена в нем?

— Да… — Варя смотрит пристально, и я пасую перед ней: — Ладно, не уверена. Но один раз прокатило.

— Аня! Говори.

— Короче, если мы не можем обратиться в Сенат, то пусть Сенат сам придет за нами.

— Ой, не нравится мне всё это! Ты хочешь вызвать огонь на себя?

— Почти… — Я встаю и достаю папку. В последний вечер у Альфа я снова была в кабинете Савова, но к моему ужасу, осталась лишь моя с вложенным делом № 38.954.41.07. — Помнишь Анжелину Хилл?

— Кого?

Я открываю папку, и на нас снова смотрит белокурая девушка с фотографии.

— Девушка, которую я убила.

— Ты ее не убивала! И откуда это у тебя?

— Какая разница! Сенат не считает меня безгрешной и на этом можно сыграть.

— И что? Ты хочешь сдаться с поличным?

— Именно!

— Что?! — Варя взвизгивает, дернув рукой и опрокинув кружку с чаем. — Ты о чем думаешь? Нет!

— Варя, но это единственный способ пробраться в Сенат и рассказать, что здесь творится! По-другому нас не пустят. Ни один Темный не станет вызывать для нас Архивариусов, а если мы официально позовем — наши Главные тут же узнают и оторвут нам головы! А тут: меня забирают, я рассказываю, могу подтвердить для них…

— Да! Но тебя могут сжечь, глупая!

— Варя, я уже умирала… И не раз. Ничего, возвращалась.

— А из пепла ты тоже умеешь восстанавливаться?

— Нет. Но я знаю, кто может это сделать.

Я вижу, что Варька обескуражена.

— Нет. Анька, нет. Я не могу потерять еще и сестру.

— Варя, а я не могу быть женой Савова и ждать, когда Морган начнет уничтожать Инквизицию! Я ВИДЕЛА РЭЙНОЛЬДА МЕРТВЫМ. И я не хочу, чтобы это снова повторилось. К тому же, откуда ты знаешь, что дойдет до аутодафе? Я уверена, что все получится. И меня не сожгут. Я же приду к ним с поличным, расскажу, что была вынуждена, и меня поддержат Инквизиторы.

— А они поддержат? Или у тебя надежда только на Оденкирка? Он тебя не помнит, кстати.

— Спасибо. — Варя тронула кровоточащую рану в моем сердце. Я всё отказывалась верить в это. Неужели забыл и ничего не помнит? — У меня надежда на весь Саббат. Они будут на моей стороне. А это уже много!

Варя вертела в руках чайную ложку, будто от частого вращения этого предмета зависит ход событий. Она сомневалась в моих словах, но лучшего я предложить не могла. Увы, другого пути не вижу. Папки, на которые я надеялась — исчезли вместе с Савовым. Осталась лишь моя. Её-то я и прихватила. На нее и делала ставку.

— Ну, так что, поможешь? Если откажешься, я проверну это дело без тебя. Мне достаточно выйти на улицу и грохнуть с помощью магии смертного.

— Ты этого не сделаешь! — Я удивленно поднимаю бровь. Кажется, Варя поняла, что меня не остановить. — Хорошо. Я помогу. А то ты точно, еще куда-нибудь вляпаешься…

Она тяжко вздыхает и смотрит на ложку в своих руках. Мое сердце сжимается от жалости к ней. Вдруг не получится? Варя уже лишилась Кевина… Тогда она останется одна… с ребенком на руках.

— Ты, кстати, не знаешь, кто у тебя будет? Мальчик? Девочка?





— Рано еще…

— Ты же ведьма! К тому же беременная. У тебя сейчас должно быть супер-наитие!

— Я думаю, там… девочка. — И впервые за все время вижу искреннюю улыбку у Вари. Я обнимаю ее, чувствуя мягкость свитера и тепло ее тела. А запах родной, свой. Меня так и подмывает спросить: звонила ли она Кевину, что она думает о его уходе, где он может пропадать, — но не могу. Боюсь. Потому что Ганн для нее так же, как для меня Оденкирк: Инквизитор, которого она потеряла.

— Варь, я тебя люблю…

— Не вздумай! — Говорит сестра вдруг резким голосом. Я даже отпрядываю от нее, чтобы заглянуть в лицо: у Варьки в глазах блестят слезы. — Не вздумай так говорить! Будто прощаешься. Я знаю, что ты меня любишь.

— Хорошо, не буду.

Я снова льну к ней, обнимая, чувствуя, как на мою руку ложится ее ладонь.

— Я кстати, тебя тоже люблю… — Бурчит она сдавленным голосом. Боже! Варя сейчас плачет от чувств. Беременность явно сделала ее человечной!

Открыв глаза, я увидела будильник в виде божьей коровки — радостное пластмассовое чудо. Утро. Сегодня пора приступать к моему плану. Будет Варя на моей стороне или нет — я сделаю намеченное.

В детстве я видела не раз, как бабочки бились о стекло: глупые думали, что могут разбить эту прозрачную твердь, в итоге, ломая крылья и теряя блестящую радужную пыльцу, падали на подоконник и умирали.

Теперь я их понимаю — они боролись до конца. Возможно, я умру, так и не разбив твердь стекла, за которым жизнь без боли и темноты, за которым солнце. Но зато я боролась. Варе этого знать не следует. Пусть думает, что я знаю, что делаю, что мне не страшно.

Страх…

С возвращения к Химерам я познала все оттенки его: от ледяных пальцев и дрожи в коленках до молитв и хрипоты в голосе. Морган знал, на что давить, где прячется моя боль. Только он забыл, что будя во мне Химеру, вызывает зверя. Да, я не такая, как они, не могу убить без угрызения совести, плохо ориентируюсь в магии, верю в добро и чудеса, мечтаю о семье, но во мне есть кое-что от Химер — решительность на грани сумасшествия. Мое оружие — это я сама; старая истина, которую поняла только недавно. Рэй не зря учил не подставляться. Как он сказал? «Если я сделаю тебе больно, то и себе»? Наверное, он подсознательно знал, что самый мой главный враг — это я.

Рэй… Боже, неужели ты Химера? Я молюсь, чтобы слова Ганна были правдой. Я не выдержу безумного, сумасшедшего, готового на всё, темного душой Рэйнольда Оденкирка. Уповаю, что Реджина и остальные смогут его спасти.

Ладно. Пора вставать. Не хочу, чтобы Нина меня ждала. Быстро надев джинсы, футболку и свитер, рванула из дома, не позавтракав. Надеюсь, я приду еще до того, как проснется Варя.

Пройдя в соседний двор, чувствуя, как мороз щипает за щеки, вижу Субботину, сидящую на качелях. Вот она — еще одна девочка-головоломка. Еще одна нетипичная Химера. Странное несуразное существо, живущее по своим правилам.

— Нина, привет. — Ее имя паром вылетает изо рта.

— Привет. Чего звала?

Я присаживаюсь на соседние качели и смотрю на нее: интересно, согласится она мне помогать или нет?

— Скажи, ты ведь в курсе всего того, что творится у Химер? — Это даже не вопрос, а утверждение.

— Ну, допустим.

— Ты знаешь, что планируется свержение Сената и Инквизиции? — Молчит. — Они убьют его.

— Кого? — Нина удивленно смотрит на меня.

— Ноя. Ноя Валльде — нашего общего друга. Его убьют, если он будет бесполезен для них, и заставят тебя смотреть на это.

— Ты совсем головой повредилась? — Нина выпаливает, резко встав. Кажется, я задела ее. Ну почему я не Реджина или Лаура? Ее тогда было бы проще убедить.

— Нин, послушай меня. Недавно я воскресила трех человек, которые видели раскол Инициированного мира. Морган планирует что-то грандиозное, что-то опасное. Он уже может менять знаки. Многие погибнут, многих изменят против воли…

Черт! Я не знаю, что говорить. Как донести весь ужас, который я прошла.

— Ты ведь любишь Ноя. Точнее, он тебе нравится, я знаю. А еще знаю, что ты ему нравишься. Я помню, как он испугался, когда на тебя напали. Вы были бы отличной парой… Но боюсь, такое станет невозможным, когда Морган совершит свой план. Химеры и так недолюбливают Инквизиторов, а там будет чистка, самая настоящая чистка. Все будут плясать под дудку Моргана…

— Что ты хочешь? Ты вряд ли позвала бы меня, чтобы, сидя на качелях, говорить обо мне и Ное.

— Я хочу рассказать Сенату, что видела и что планирует Морган. Рассказать, что у Химер есть много людей, которые готовы убивать, что есть три воскресших колдуна, что есть Кукольник и Психолог, что он может менять знаки — короче, всё рассказать.