Инквизиция

Я вышла из-за стола последней, направляясь тенью за ребятами и стараясь не смотреть на их широкие мускулистые спины. Кевин ушел вперед, громко хохоча и что-то рассказывая Ною и Курту. За ними шла Ева, набирая кому-то смс, за ней молчаливыми стражниками шли Рэй и Стефан. Кажется, эти двое объединились против меня, а может, и не объединялись, может, они давно дружили настолько, что у них было одно мнение на двоих.

При подходе к спальням они не свернули в коридор, а прошли вперед в большое залитое электрическим светом помещение — это была их комната отдыха, или гостиная. Я решила заглянуть: огромный плазменный телевизор, ноутбуки, диваны — всё выглядело очень по-современному, будто ты вовсе не в старинном замке.

Но не успела я войти внутрь, как дорогу мне преградил Стефан.

— Куда? — Я почувствовала, как все обратили внимание на нас, замерев. — Тебе сюда нельзя.

— Стефан, — неодобрительно окликнул его кто-то.

— Стеф, руку, посмотри её руку, — это был вкрадчивый голос Рэя за Стефаном. Я почувствовала себя в ловушке; высокий и широкоплечий Стефан, словно скала, нависал надо мной, прожигая черными глазами.

Все случилось очень быстро и, в то же время, будто в замедленной съемке: вот я смотрю на свои руки, все также рефлекторно расчесывая левое запястье, а вот теплая мужская ладонь с длинными, изящными пальцами накрывает его, посылая заряды электричества по всему телу, и грубо выпрямляет мою руку, чтобы вытащить на свет и на всеобщий обзор мое горящее, зудящее запястье, которое стало сплошной кровоточащей коркой.

Я поднимаю взгляд и впервые за все время смотрю в лицо Рэя, пугающе близкое к моему. Если я остальных находила красивыми, то Рэйнольд для меня самый красивый — он словно золотая середина их всех. Если Стефан пугал своей брутальностью, словно вырезанный из скалы, а Кевин был солнечным мальчиком-соседом, то Рэю никак не подходило ни одно сравнение. У него темно-русые волосы, острые скулы, что кажется, проведи рукой — обрежешься, и грустные серьезные глаза, которым хочется довериться, но тебе не дадут. Он смотрит, держа меня за руку, а я чувствую, как ток течет через все тело, и мне хочется кинуться к нему, прося защиты.

Но с чего вдруг? Он же такой, как они.

— Что это? — голос Стефана возвращает меня в позорную реальность, заставляя забыть весь этот романтический бред, который выбил почву из-под моих ног. — Что с рукой?

Стефан надвигается на меня, а Рэйнольд все еще держит мою руку, вытянув на всеобщее обозрение.

— Не лишай. Не беспокойся! — Я пытаюсь вырвать руку, но Рэй держит крепко, отчего ранки еще сильнее начинают кровоточить. Мне больно. Стыдно. Ненавистно.

— Хватит! Прекратите оба! — Кевин, словно лев, грозно кричит на Стефана и Рэя, отнимая мою руку и прекращая эту пытку. — Вы только делаете хуже.

Видно, обоим есть что сказать: они испепеляют и буравят друг друга взглядами.

— Иди, Мелани, — Кевин, не поворачиваясь ко мне, отсылает меня в свою комнату, как маленькую. Я только «за». Мне противны эти люди, возомнившие себя бог знает кем.

— Мелани, — Рэй нежно протягивает мое имя, словно смакуя его, пробуя на вкус, неосознанно посылая по моему телу мурашки. Я поворачиваюсь к нему и понимаю, что нежность напускная, что будь его воля, он не только бы мне руку сломал, но и шею. — Мелани… Это же с древнегреческого означает «черная»? Сама выбрала или кто дал?

Я не понимаю, к чему это он. Но судя по тому, как все замерли, вопрос заинтересовал всех.

— Ага, увлекаюсь на досуге древнегреческим. — Моя попытка съязвить не прошла, оставив их все так же непробиваемыми. Видно, это свойство — дополнение к их осанке — входит в программу обучения здесь. — Назвали, как назвали. В больнице и похуже имена дают. Я не выбирала.

Мой ответ, видно, был правильным, потому что незаметно для глаза что-то изменилось в замерзших фигурах людей.

Кевин засмеялся, покровительственно положив мне руки на плечи. Но отчего его смех казался наигранным?

— Рэй шутит. Не обращай внимания. Он у нас странный немножко! Мелани, Мария, Меган, какая разница? Мелани Гриффит — в больнице люди с юморком, смотрю.

Пока он говорил, я видела, как Рэй смутился и прошел вглубь комнаты, снова уйдя на задний план.

— Да, в больнице те еще юмористы. Я их просила назвать Мэрилин Монро, но, кажется, поклонников не нашлось.

Кевин да Ева — единственные, кто рассмеялись в ответ на мою шутку.

— Пойдем, найдем тебе лекарство для руки. — Кевин подтолкнул меня к выходу.

Проводив меня в спальню, он ушел, чтобы вернуться с какой-то коробкой. Его не было пару минут, после чего раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, Кевин вошел в комнату.

— Соскучилась? — парень задорно улыбнулся, а я поймала себя на мысли, что он милый. Может, стоит в него влюбиться? И словно в насмешку перед глазами возникло лицо Рэя.

— Здесь все такие милые? Или мне стоит искать друзей среди прислуги?

Кевин рассмеялся, сел рядом со мной и открыл большую деревянную шкатулку, в которой хранились бинты, пластыри, лекарства и прочее.

— Не обращай внимания. Они просто заносчивые, скоро привыкнут. Вот увидишь.

Он достал перекись и вылил мне на раны, та запузырилась с шипением, будто растворяет мою кожу. Можно желательно с костями? Достал этот зуд. Но перекись безболезненно растворила всю грязь, обезвредив ранки.

Кевин вынул какую-то мазь без этикетки в тюбике, похожую на крем для лица. Открыв тару, я почувствовала гадкий запах.

— Что это?

— Мазь на травах и жире, тебе поможет. — Я наблюдала, как он аккуратно и заботливо колдует над моей рукой. В этот момент я заметила, что у него тоже что-то на запястье на левой руке под часами. Приглядевшись, увидела черный виток узора — татуировка.

— У тебя там татуировка? — Я кивнула на его руку.

— Да, сделал по глупости. — Он как-то замялся, сдвинув часы, чтобы я не смогла разглядеть ее.

— А мне, наверное, теперь вряд ли светит сделать татуировку на запястье, если шрамы останутся.

Он натянуто улыбнулся, заглядывая в мои глаза своими ореховыми.

— Не останутся. Мазь поможет. — Он начал забинтовывать мое запястье. Я обратила внимание, что зуд стал отступать, зато на передний план выдвинулась ноющая боль.

— Это все от таблеток, которыми меня пичкали в больнице. На какое-то лекарство пошла реакция…

— Понятно. Тогда бросай их пить.

Я засмеялась.

— То же самое сказала Реджина.

— Тогда тем более бросай. Она плохого не посоветует.

И Кевин уже завязывает бантик на запястье:

— Вот и всё.

— Спасибо. — Я смущена его заботой.

— А где твои вещи? — Он огляделся в поисках, самое меньшее, чемодана.

— Вот. — Я кивнула на пакет в углу.

— Шутишь? — Он недоверчиво уставился на меня.

Я пожала плечами.

— Я же из больницы. А до больницы ничего не помню. Все мои вещи были сильно испорчены во время аварии. Так что это всё, что у меня есть.

— Теперь понятно, почему Реджина отправляет тебя по магазинам. — Он озадаченно чешет голову, запуская руку в медные волосы. И только сейчас я понимаю, что у парня нет веснушек. Это так странно.

— Можно вопрос?

— Ну?

— Это ты был за рулем Корвета? — Я не удержалась и спросила то, что меня грызло изнутри с тех пор, как я увидела всех мужчин за столом на ужине.

— А ты хочешь, чтобы я был?

Что за странный вопрос? Он этому у Реджины научился?

— Ну, ты хотя бы милый, тебе простить проще. — Брякнула я вслух. Это вызвало смех у Кевина.

— Ты забавная, ты знаешь об этом? Ну, если хочешь, пускай я буду за рулем. Так что прости меня, засранца, что был за рулем и не справился с управлением.

— Если я забавная, то вы все странные. У вас какая-то мания брать на себя чужую вину. А еще отвечать вопросом на вопрос или размыто.

И снова приступ смущенного смеха.

— Есть такое. Мы много чего переняли у Реджины, она многим здесь, как мать. Поэтому не удивительно, что мы становимся ее воплощением.