Страница 14 из 15
– Лара, что ты со мной делаешь? – он попытался обнять ее.
– Отпусти меня, Артем! Ты с ума сошел? Я замужняя женщина! – Лариса Андреевна чуть не задохнулась от возмущения. Она с силой вырвала руку, от чего пакет с покупками дернулся, дно его не выдержало, и продукты высыпались на землю. – Смотри, что ты наделал!
Она опустилась на колени, подтянув платье и едва сдерживая слезы. Артем Сергеевич присел рядом, достал из кармана пакет, ловко собрал в него продукты и протянул Ларисе Андреевне.
– Ты совсем не изменилась, Ларочка, – сказал он, заглянув ей в глаза. – Такая же красивая, как и прежде.
Женщина поднялась и взяла пакет с продуктами. Маслов встал вслед за ней.
– Нет никаких тогда, – произнесла она строго, глядя ему в глаза. – И Ларочки тоже больше нет. Есть только сейчас. А сейчас я мать двоих детей. Запомни это, пожалуйста, и больше не подходи ко мне на улице, – она равнодушно отвернулась и, словно потеряв к нему интерес, зашагала прочь.
Артем Сергеевич остался стоять неподвижно, глядя ей вслед. Веселое выражение его глаз, такое привычное для всех, кто его знал, вдруг стало задумчивым. Он словно состарился на несколько лет.
– «Но я другому отдана и буду век ему верна…», – прошептал он едва слышно, наблюдая, как женщина скрывается за поворотом.
Лариса Андреевна быстро шла, не оглядываясь, будто боясь преследования. И лишь дойдя до ворот своего дома, она обернулась в надежде увидеть Маслова, бегущего за ней. Однако его не было.
Сердце рвалось из груди от волнительного предчувствия грядущих перемен. Женщина до дрожи боялась, но вместе с тем и неосознанно, трепетно желала снова позволить себе любить. Любить человека, с которым когда-то мысленно связывала себя брачными узами, именно с ним она видела себя счастливой, открытой, раскованной. Именно он представлялся ей избавителем от навязанной родителями сдержанности и всеконтролирующей строгости Ивана.
От чего она бежит? Что ждет ее за этим забором? Спасение от ненужных, разрушающих эмоций? Мнимое спокойствие?
Лариса Андреевна отвернулась от ворот и выбежала на дорогу. Но тут же остановилась, испугавшись своей смелости. Что она скажет ему? Что скажет мужу, детям? Свекрови, в конце концов?
Она устало опустила плечи и побрела назад к дому. Привычка подчиняться, строгое воспитание и боязнь радикальных перемен на этот раз победили. Чтобы придать себе уверенности, женщина мысленно обозвала себя порочной, бесстыжей и еще множеством самых гадких слов и решительно схватилась за ручку калитки.
Дома ее уже поджидал Иван Анатольевич. Сидя в своем любимом кресле в зале с красным фломастером в руке, он изучал в газете колонку с предложениями о работе.
– Все купила? – спросил он, не поднимая глаз.
– Да, все, что ты просил, – тихо ответила Лариса Андреевна.
– Дай чек, – он протянул руку и, наконец, посмотрел на нее. – Лар, ты что такая красная?
– Разве? – она коснулась рукой щеки и неловко добавила: – Шла быстро, жарко. Вот сумка с продуктами. Чек внутри.
Иван Анатольевич отложил газету, встал и уже хотел было взять пакет из рук жены, как что-то словно щелкнуло у него в голове. Он резко обернулся и стал поправлять чехол кресла, сбившийся под тяжестью его тела.
Когда он снова обернулся к Ларисе Андреевне, на лице его играла удовлетворенная улыбка. Что-то больно кольнуло в груди женщины. Она вдруг осознала, какая бездонная пропасть лежит между улыбками этих двух, таких непохожих один на другого мужчин. Первый улыбался потому, что просто смотрел на нее как на красивый цветок. Второй – тому, что удачно подоткнул чехол. Муж ни разу в жизни, даже в молодости, когда они еще были женихом и невестой, не улыбнулся ей так, как это сделал Артем Сергеевич несколько минут назад.
– Так, что у нас тут, – деловито произнес Иван Анатольевич, доставая продукты из пакета и сверяя их с чеком. – А где наш пакет?
Лариса Андреевна задрожала. Она не привыкла врать, но теперь не видела иного выхода.
– Он порвался, – ответила она коротко.
Что ж, недосказать – не то же самое, что соврать.
Однако мужа такой ответ не устроил.
– А этот откуда? В чеке его нет, значит, ты его не купила.
– Э-э, пакет на улице порвался, – начала женщина, заикаясь, – этот мне одолжил… ли, одолжили, – поправилась она спешно. – Одна женщина… Она рядом проходила, и как раз мой пакет порвался, и все упало. А она дала мне свой.
Лариса Андреевна, как провинившаяся школьница, опустила глаза. Она была уверена, что если муж посмотрит на нее, то непременно поймет, что она ему солгала. Но Иван Анатольевич уже направился на кухню, любуясь новым пакетом и, похоже, думая лишь о нем.
Глава 11. Деревенская дискотека
Вечером того же дня Паша собрался прогуляться по деревне. Всю предыдущую неделю он страдал от отсутствия культурно-развлекательной жизни в виде дискотек и, наконец, дождался субботы. Он тщательно причесался и даже попросил бабушку погладить его вечно мятые штаны.
– Надька, ты в клуб пойдешь? – спросил он сестру, придирчиво разглядывая в зеркале прыщ, так не кстати вскочивший на щеке.
– Что я там забыла? – ответила Надя, не глядя на брата. Она сидела на диване в зале и смотрела в телефон. – Как можно жить без интернета?
– А я думал, ты захочешь ковбоя увидеть, – Паша запрыгнул на диван и толкнул сестру плечом.
– Отстань, а? Что ты пристал ко мне со своим ковбоем? – рявкнула Надя.
– Не моим, а твоим! Я же видел, как он тебя на коне привез. Прямо прынц колхоза, царевич навозный! – Паша расхохотался над своей шуткой.
– Дурак! – сказала Надя и тоже засмеялась.
– А серьезно, ты же до сих пор даже Мэри Поппинс не видела, – Паша постарался придать своему голосу плохо разыгрываемое равнодушие. – Как думаешь, она придет в клуб сегодня?
Надя с подозрением подняла на брата глаза и увидела, как он с живым интересом изучает кнопки пульта от телевизора.
Маша Попова, или Мэри Поппинс, как назвал ее Паша, была давней знакомой Нади. Не то чтобы подругой, а так, скорее приятельницей, с которой они в детстве играли вместе на улице. Маша приезжала к бабушке с дедушкой на лето из города Салават в Башкортостане. Это была невероятно красивая и жутко избалованная родителями (по мнению всех деревенских ребят) девочка с длинными светло-русыми волосами, пухлыми губами и ладной, как у куклы, фигуркой. Вот только глаза у нее были странными – разноцветными: один зеленый, другой голубой, как у египетских кошек. И Маша немного стеснялась своего, как она считала, уродства, хотя ее мама утверждала, что мальчишкам эта особенность, наоборот, очень нравилась. А сами мальчишки ни одну девчонку не обижали так, как ее, – толкали, отбирали игрушки, обзывали разноглазой русалкой, ну и, конечно, Мэри Поппинс.
– Да уж, давно с Мэри не виделись, – ответила Надя, глянув в окно на последние отблески заходящего солнца. – А знаешь что? Идем!
Она легко спрыгнула с дивана и подошла к трельяжу. Брат последовал за ней. В зеркале отразились настолько разные внешне парень и девушка, что незнакомый человек никогда не догадался бы об их родстве. Похожим было лишь одно – недовольное выражение лиц от увиденного в зеркале.
Высокий и худой, с копной рыжих волос, зеленоглазый и с веснушками на все лицо, Паша приблизился к самому стеклу и придирчиво уставился на свою щеку. Повернулся одним боком, потом другим, проверяя, какой стороной лучше встать к собеседнику, чтобы злосчастный прыщ был менее заметен.
Надя была гораздо ниже брата. Последние два года она все критичнее и все с большим недовольством относилась к своей фигуре: многие ее ровесницы уже имели талию, а у нее все еще был по-детски выпуклый живот.
– У тебя тоналка есть? – спросил Паша.
– Тоналка? – Надя с издевкой усмехнулась. – У мамы спроси. И тушь не забудь – взгляд выразительнее будет.
– Ха-ха-ха, – Паша скорчил рожу в ответ. – Прыщ замазать надо.
– Я тебя умоляю! Было бы перед кем красоваться!