Опрометчивые желания

— Но мне кажется, что за этой кожей прячется другая — белая как снег и такая же свежая и чистая.

Не дожидаясь ответа, он протянул руку и под безмолвным криком Виктории потянул маску на себя.

Изумленные ряды лиц гостей и искаженные ненавистью — братьев, врезались в память. Без чехла стало дико и неуютно, словно только что вышла из речки в одной сорочке. И вместе с тем в голове отчетливо застучали «часики» — стрелки, отмерявшие остаток жизни. Ибо Виктория поняла — интерес и восторг, засквозивший в глазах холостых джентльменов, ей не простится никогда. Оставалось только гадать, что станет орудием. Отравят? Придушат подушкой? Или механический слуга свернет шею так же равнодушно, как подает завтрак?

Глава 2

— Десять шиллингов пятнадцать пенсов, — высокий полноватый мужчина, сидящий вполоборота к входной двери, поднял руку. Указательный и большой пальцы выпрямлены, остальные — прижаты к ладони — знак искренних намерений, принятый на «рынке рабами». Именно так прозвали горожане аукционную биржу, на которой продавалась выкупная прислуга.

Энтони с интересом рассматривал не только этого господина, но и высокие потолки, скудно украшенные резным рисунком стены, ряды стульев с номерами и сидевших на них немногочисленных джентльменов. Все они были как на подбор — лет пятидесяти, с обрюзгшими животами, на которых с трудом сдерживали напор узких пиджаков крупные пуговицы. Время то времени кто-то из них поднимал руку и произносил цену. Судя по тому, как незначительно прибавляли пенсы прижимистые господа, аукцион длился уже второй час.

Почему Энтони решил зайти сюда, он и сам не смог бы сказать. Просто бродил по улицам, коротая время до прибытия дирижабля под выкрики газетчиков о сенсационном событии. Кажется, юная наследница трона Виктория, которую долгое время считали смертельно больной, чудесным образом исцелилась. Но вслушиваться, выясняя подробности, не хотелось.

Лондон с его светскими интригами и пустыми чудесами навевал тоску. К тому же здесь у Энтони не осталось дома или квартиры — продал, не желая вспоминать похороны отца. Единственный же друг, который уже добрых пять лет не отвечал на письма, уехал по делам и, судя по заверениям дворецкого, вернется не раньше следующего дня. И теперь, когда свободного времени было достаточно, чтобы зайти в кофейню или на телеграфную станцию — отправить сообщение стряпчему, ноги притащили Энтони на Оксфорд-стрит. Раньше он часто проезжал мимо высокого белого здания биржи с колоннами и статуей Фемиды. Считалось, что продажа людей основана исключительно на справедливости — с торгов шли те, кто убивал, крал или разбойничал. Но гораздо чаще сюда пригоняли тех, кто просто не мог оплатить долги.

Нынче же словно кто-то вселился в Энтони и так и тянул к огромным железным воротам с казенными гербами. Рассмотрев публику, он не сразу обратил внимание на предмет торгов — до синевы худую девушку лет пятнадцати с длинными распущенными волосами в простом холщовом платье. Как и полагалось по закону — на шее у нее красовалась толстая пеньковая веревка, как символ утраты прав человека над самим собой. Энтони пытался рассмотреть ее глаза, словно от этого зависело что-то важное, но не мог — они были плотно закрыты.

Охваченный желанием узнать больше о происходящем, он прошел вглубь зала и присел рядом с джентльменом, протиравшим лысину платком. Как раз в этот момент он назвал цену в двенадцать шиллингов.

— Интересуетесь? — не дожидаясь, когда Энтони соберется с духом и заговорит первым, произнес джентльмен.

— Еще не знаю, просто зашел…

— Такое бывает в вашем возрасте, — собеседник смерил его взглядом. — Впрочем, не стоит стыдиться, пусть даже вы и зашли в первый раз.

— Это действительно так.

— Хм… А ведь повод есть, не так ли? Девчонка утверждает, что исполняет желания… Я вот, тоже не смог пройти мимо.

— Колдунья? — Энтони ощутил, как к горлу подступила дурнота. Улицы Лондона кишели шарлатанами вроде уличных гадалок или неопрятного вида «магистров магии», продававших из-под полы целебные или приворотные зелья. Их объединяло что-то общее: то ли воспаленные взгляды, то ли щербатые рты, скалящиеся в корыстных улыбках. В любом случае к людям подобного рода возникало отвращение — и ничего более.

— Вроде нет, — задумчиво ответил джентльмен. — Распорядитель мел какую-то чушь вроде ангела, который ей помогает…

— А орден Квентина? — досадуя на самого себя за излишнее любопытство, произнес Энтони. Все-таки не верилось, что инквизиция допустила публичной продажи колдуньи. И потом — стоявшая перед ним девушка совершенно не походила на сподвижницу нечистого духа.

Собеседник добродушно улыбнулся.

— Вы и правда столь наивны? У инквизиторов тоже есть свои желания, ради которых можно закрыть глаза даже на колдовство. Не забывайте — далеко не всё можно купить за деньги…

— Простите, а вы тоже верите в ее, скажем, необычные способности?

Рассудок подсказывал, что неплохо бы откланяться и уйти, но вместе с тем его всё сильнее охзватывало любопытство. Кто она и как сюда попала, эта девчонка? Собравшаяся публика в цене уже перешла грань обычной горничной или кухарки.

— Кто знает, друг мой, кто знает… Но, черт возьми, я готов выложить фунт стерлингов за одну только надежду на это! И потом, — шепотом добавил он, склоняясь к уху Энтони, — я слышал, что чудесные способности девчонки кем-то уже опробованы. Впрочем, хочется верить, что этот кто-то опробовал только способности.

Последнее предложение он сказал громче и, не стесняясь присутствующих, захохотал, довольный сальной шуткой. Энтони ничего не ответил, он пристальнее всматривался в осунувшееся лицо с бледными щеками и не мог избавиться от ощущения, что девчонка все слышит. Каждое слово, каждый смешок или цепкий взгляд. И все эти господа, видящие в ней лишь волшебную палочку или очередную выкупную, не вызывали у нее ни страха, ни трепета — только презрение. Энтони почти кожей ощутил его. Передернув плечами, он, неожиданно сам для себя выкрикнул новую цену, когда распорядитель — высокий толстяк, ничем не отличавшийся от присутствующих, уже отсчитывал «на два».

Казалось, только сейчас остальные торгующиеся заметили Энтони. С передних рядов послышался шепот, и пристальные изучающие взгляды. Задние же опустевали — видимо, покидавшие их джентльмены посчитали, что гинеи слишком много за надежду. Недавний собеседник Энтони тоже ретировался, одобрительно хлопнув его по плечу, словно пожелал удачи.

— Гинея раз, — отсчитывал распорядитель, делая нарочито длинные паузы. — Гинея два… Гинея три! Продано мистеру…

— Джортану, — Энтони привстал, называя имя.

— Продано мистеру Джортану за гинею, — провозгласил распорядитель, ударяя молоточком по столу.

Продажа состоялась, но почтенные джентльмены с передних рядов, похоже, и не собирались покидать зал. Только когда распорядитель начал зачитывать досье на новый товар, Энтони понял, что аукцион еще не окончен. Впрочем, это уже не имело значения. Его покупку вывели на веревке в боковую дверь, жестом указывая, чтобы Энтони шел следом. Там оказался узкий кабинет, в котором хватало места только столу и двум стульям. Получив деньги, помощник распорядителя — низкорослый мужчина со смотрящими в разные стороны глазами, отдал ему бумаги и поводок, умудряясь при этом не произнести ни слова.

Энтони так и вышел на улицу, ведя девчонку на веревке, будто козу. Зачем он купил ее и что будет с ней делать? Ответов не находилось. Словно надеясь узнать их у нее, Энтони обернулся и замер — она тоже смотрела на него. Он ждал увидеть в ее глазах ненависть, обреченность, страх, все то же презрение, но вместо этого встретил надежду. И в этот момент Энтони понял, что больше не будет чтения французских романов, посиделок за чашечкой чая с дочерьми соседа — мистера Брюбери и писем мисс Честер, перевязанных розовыми лентами…

Глава 3