Страница 4 из 81
Алик и молодой человек одарили друг друга взглядами.
- Альхен, – ласково на немецкий манер обратился к девушке Лонгин Антонович, – с ногой осторожнее. Виктор, ты что оставил Альхен?
Парень запирал машину. Алик шагнула к беспомощному человеку, прикоснулась пальцами к его локтю:
- Тут как раз бордюр…
- Я ориентируюсь… этот маршрут усвоен, – сказал слепой поникшим голосом и грустно заключил: – Спасибо вам!
Виктор в ожидании стоял перед ними. Лонгин Антонович, точно осерчав на себя за раскислость, распорядился с отчаянной категоричностью:
- Алла, обопритесь на моё плечо! Смелее, не стесняйтесь! А другой рукой – на молодого человека. И мы вас поведём…
Она левой рукой обняла слепого, плечу же блондина предпочла его локоть. Символически опираясь на него и легонько направляя шаг Лонгина Антоновича, двинулась к дому. Парадное раздалось перед нею в приятно затемнённом прохладном объёме, повеяло многолетним уходом за здешней жизнью и досадливо представились тесные подъезды пятиэтажек, в которых живут Боб, Дэн и ещё один её приятель актёр Данков, живёт она. Да и подъезд модернового девятиэтажного дома, где проживает Аркадий Петрович Гаплов, безнадёжно проиграл.
Поднимаясь по лестнице, Алик исподволь поглядывала на Виктора. «Куда меня понесло?» – повторяла она в себе, при этом чувствуя: парень и пожилой вряд ли станут сообща душить крик о помощи.
- Вы не всегда ездите в лес без… – она чуть сильнее оперлась на руку блондина, – без никого?
- Лонгин Антонович – убеждённый женоненавистник, – с улыбкой ответил Виктор.
- А вы?
- А он – неубеждённый, – пробурчал пожилой, казавшийся сейчас в своих чёрных очках киношной криминальной личностью.
«Женоненавистники!» – Алик беззвучно хихикнула. Опять встретилась взглядом с парнем и ощутила покалывание в мышцах от зуда затанцевать на ступеньках. В этом старом парадном чувствовала себя героиней фильма-ретро: она в загадочном особняке в гостях, влиятельный слепой и его племянник… в ушах зазвучал обворожительный джаз пятидесятых… она невольно ускорила шаг, буксируя старика.
Виктор остановился на площадке третьего этажа.
- Мы пришли, – указал на обшитую кожей дверь, на табличку полированной стали, и девушка прочла фамилию – она была на слуху, такую же носил пребольшой военачальник.
Случайность?.. И Алик, отнесясь к случайности бережно, спросила Лонгина Антоновича:
- Вы не родственник маршала?
- Младший брат.
Разгадка, приглашающая разгрызть крепкий орех загадок. В этой квартире не придётся кричать, но не обернётся ли тем, о чём нельзя будет не умалчивать?
Ниже фамилии было выгравировано: «профессор».
- Проходите, Альхен, – пригласил Лонгин Антонович и, помедлив из-за того, что опасался наступить ей на ногу, шагнул вбок от двери.
6
В просторном, с паркетным полом коридоре она увидела слева ряд дверей. Темновато, Виктор включил свет, платиновые волосы матово блеснули. Стоячее зеркало – чуть повернуться перед ним, поправить мозаичный обруч на волосах. Силуэт отнюдь не скрадывается воздушными шальварами…
Глаза парня. Они кажутся фиолетово-чёрными, в них – её крохотное отражение.
- Виктор, не держи девушку на больной ноге, – недовольно сказал профессор.
Она выразила голосом ласку:
- Спасибо, Лонгин Антонович, я выдержу…
Осторожно ступила – гримаска, как от боли. Взгляд парня скользнул с её лица на стопу – участливый, почти горячий.
- Извините, что это я… – он чуть наклонился… секунда-вторая, третья… сейчас возьмёт её на руки.
- Идёмте, сядете в кресло, – руки протянуты, но он намерен лишь поддерживать её.
- Я дохромаю. Куда – в эту дверь? – адресовала ему тоном упрёка.
Он поспешил за ней, хромающей, в комнату: у стен – стеллажи с книгами от пола до потолка, палас во весь пол, венские стулья, поодаль от окна – тахта. Кресло стояло в другой стороне, Алик замешкалась:
- Лонгин Антонович?
Тот отозвался из коридора, что ополоснёт руки и приведёт себя в порядок с дороги. Она отвернулась от кресла, направилась к тахте и села, шальвары приходились чуть ниже середины икр. Осторожно сняв босоножку, вытянула упругую крепкую ногу на тахте, взглянула на Виктора:
- Растяжение... побаливает.
- Наверно, надо приложить холодное.
Она вскинула ресницы:
- У вас есть лёд в холодильнике? Можно сделать компресс?
Кивнул, сумев, не улыбаясь, выразить трогающую чистосердечную учтивость. Он отправился за льдом, Алик внимательно оглядывала комнату: книги, книги. Их много и в квартире её лучистого воздыхателя Гаплова, но там, нетронутые, они на полках то и дело расступаются, и из уютных промежутков глядят морские раковины, статуэтки, кораллы, шкатулки. Гаплов лечил неутолимое сердце окружающими вещицами.
Виктор вернулся, и она в ветреной злости на себя подумала: ей не помешал бы компресс на сердце! Малый принёс льда в вафельном полотенце и целлофан. Она произнесла с вызывающим ехидством:
- Чудесно! Вы не поверите, как я вам благодарна!
- Да ради Бога, – отреагировал он дежурной фразой, постелил на тахту под ногу девушки целлофан и поместил на лодыжку завёрнутый в полотенце лёд.
Какие деловитые движения. Пальцы ни на миг не прильнули к её коже. Неужели его взгляд только что был почти жарок?.. Он из терпеливых удильщиков, и когда подсечёт – уже не сорваться. Вещь с двойным дном.
- Вы родственник профессора? – спросила она равнодушно.
- Нет.
- Но живёте тут?
- Да.
- Вы домработник? – бросила, внутренне негодуя: «Это не может быть так обыкновенно!»
- Я у Лонгина Антоновича в штате института, – он стоял перед нею с видом, что сейчас сунет руки в карманы брюк и ухмыльнётся: «Ну так какие ещё вопросы?»
Алик устроила ногу на тахте поудобнее, шевельнула пальчиками с малиновыми ногтями. Её интересовал профиль института, и она услышала: нефтепереработка, нефтехимия.
- А с профессором… – начала она, выражением и тоном намекая, что спрашивает о слепоте, – как это случилось?
- Было до меня. Он не любит рассказывать, – небрежно поставил точку Виктор.
- Его работе не мешает?
Молодой человек объяснил: работает, дай Бог каждому! В науке и не только в ней достаточно подобных примеров.
- А почему он не в Москве живёт?
- Мог бы – сам не хочет. Как-нибудь потом расскажу...
«Потом» гарантировано, отметила она. Какая отточенная уравновешенность в нём, невозмутимо стоящем уже несколько минут!
Брюки, рубашка на нём импортные, но надо бы – от портного. Ах, как она одела бы его!
- Ни о чём не хотите меня спросить? – сказала и вдруг смутилась.
Он с любезной готовностью спросил:
- В каком институте учитесь?
В технологическом, но теперь уже – училась! Её ждёт работа в Доме моделей, сообщила она, кстати, там скоро показ мужских новинок осеннего сезона – можно достать ему билет. А если его интересуют женские модели, то это в будущую пятницу... между прочим, она сама манекенщица и покажет модели того парня, что в лесу проводил её к машине. Денис – он окончил их институт в прошлом году.
Сняв компресс, принялась растирать щиколотку. Выдержка иссякла, тело требовало движения. Вдев стопу в босоножку, Алик встала, пошла к стеллажу, зная, что малому видны сквозь лёгонькую ткань шальвар очертания трусиков на её подвижных ягодицах. Корешок одной из книг выступает из их ряда, на корешке – латинские буквы, она протянула руку. О, Кама-сутра… на английском? Нет, кажется, на немецком. Она раскрыла книжку, основательно зачитанную, иллюстрации – одна, вторая, третья… обнажённые парочки в позах… Алик повернулась к нему, не исключая, что он заберёт Кама-сутру. Но Виктор сделал только шаг, в нём уже не было бесстрастности, он охватывал её всю красноречивым взглядом. Она тоже повела глазами по его фигуре сверху вниз, заметила кое-что: о, парень в порядке! Подумала – глаза её наверняка блеснули; держа книжку в руке на отлёте, сказала тихо и доверительно-серьёзно: