Страница 12 из 20
Ахилл капризничает
Переговоры вождей осажденных за частоколом ахейцев с Ахиллом выявляют масштаб его прежней деятельности. Его усилиями разгромлен Лесбос и там грабеж дал огромные богатства, а в Троаде Ахилл разграбил 12 приморских городов и 11 городов на материке. Ахилл также ссылается на то, что сражался и под Троей. Но в «Илиаде» об этом нет ни слова. Лишь престарелый Феникс, который вместе с остальными пришел к Ахиллу упрашивать его вступить в сражение, сообщает, что в начале войны Ахилл был неопытен («юный, ты был неискусен в войне»), и Феникс постепенно научил его военному делу.
В переговорах Ахилл отвергает примирительные дары, которые ему готов передать Агамемнон вместе с обещаниями доли в добыче после взятия Трои. Не нужна уже Ахиллу и отнятая у него Бри-сеида, которую он любил как жену. Его ответ напоминает ответ Диомеда посланцам Приама. Ему тоже не нужны были уже ни богатства, ни Елена. У войны своя логика. Но Диомед и другие ахейцы рассчитывали все получить при штурме Трои, а с Ахиллом все сложнее. Он с отвращением говорит об Агамемноне, продолжая поносить его последними словами и упрекать в несправедливости: военная добыча, оказывается, делится не пропорционально заслугам, а Агамемнон получает львиную долю богатств, хотя сам по большей части сидит за частоколом.
Последний упрек расходится с повествованием «Илиады», в котором Агамемнон не раз сражается под Троей. И когда Ахилл успел совершить столько подвигов и принести столько добычи Агамемнону, если частокол только что построен? Конечно же, речь идет о периоде, когда под Троей ничего не происходило, а Ахилл грабил Троаду. Агамемнон же в этих малых походах не участвовал. За частоколом он сидел во время перемирия.
Одиссей и Феникс уговаривают Ахилла вступить в битву
Богатства, которые сулит Агамемнон, Ахиллу не нужны. У него и так корабли ломятся от золота. В своей ответной речи послам (Одиссею, Аяксу, Фениксу и другим) он развивает свою философию: жизнь важнее богатств и славы. И свидетельствует о выборе, который ему предоставляют боги: либо остаться под Троей и погибнуть, обретя нетленную славу, либо отплыть и жить долго и счастливо на своей родине, но лишиться славы. В данный момент Ахилл объявляет, что он уже назавтра со своими кораблями покидает Троаду. Жизнь в этот момент ему важнее славы.
Ахилл решительно не верит в победу ахейцев. Он видит помощь троянцам от самого Зевса. Хотя несколько ранее по тексту Зевс, напротив, дает знак ахейцам, что он их в обиду не даст – орел роняет агнца к алтарю, устроенному за частоколом. Этот эпизод прибавлен из какой-то другой битвы. А Ахилл видит пьянство и эпидемию, а вовсе не победы над троянцами. И он вполне уже насытился грабежом, чтобы вновь рисковать собой и своими воинами ради одной лишь наживы.
Из длиннейших речитативов Ахилла и отправленных к нему послов, представляющих собой совокупно нечто вроде прото-трагедии (настолько они полны театрального пафоса), мы узнаем очень незначительную информацию. Помимо личных переживаний и мировоззренческих заявлений Ахилла мы можем зафиксировать две его самые значительные победы в Троянской войне, представлявшие собой отдельные военные экспедиции: разгром Лесбоса и Фив Плакийских, где был убит Ээтион и его сыновья. Притом что это кажется не самым большим достижением, другие герои лишены и этих достижений – они не упомянуты как организаторы отдельные военных операций.
Также мы узнаем некоторые детали, по которым восстанавливаем театр боевых действий. Мы понимаем, что самую удаленную часть лагеря занимают мирмидонцы Ахилла. Настолько удаленную, что при прорыве укреплений ахейцев противник доберется до нее в самый последний момент. Это означает, что по отношению к Трое Ахилл занял самую дальнюю часть побережья. Это не вполне логично, поскольку именно Ахилл высадился на побережье первым. И если бы он хотел немедленного штурма Трои, он, напротив, постарался бы подойти на кораблях поближе. Но это был дальновидный поступок: отдаленная высадка позволяла вместе с определенной славой не допустить, чтобы противник внезапно атаковал и разбил отряд Ахилла. Остальное воинство ахейцев стало высаживаться ближе к Трое – точнее, к наиболее опасному направлению возможной атаки троянцев.
Соотносясь с картой местности вокруг Трои, мы видим восточнее частокола и рва ахейского лагеря возвышение, которое с тыла ограничивается Симоисом – рекой полноводной, стекающей с гор быстрым потоком и трудно проходимой. Это чуть было не стоило Диомеду и его соратникам жизни, когда троянцы оттеснили их от основных сил. А вот для троянцев затруднение при переходе брода во время отступления привело к катастрофе – попытка перейти реку в других местах закончилась массовой гибелью. Но об этой трагедии мы поговорим позднее.
Судя по всему, троянцы перед атакой частокола размещаются именно на возвышенности. И отступление для них крайне неудобно. Левее (западнее) их позиции – река Скамандр, где броды легкопроходимы в обычное время – пока река неполноводна. Через эти броды и мимо могилы Ила проходит путь к ахейскому лагерю, где, скорее всего, был также троянский порт – ибо дорога, по которой едет Идей на переговоры, а позднее Приам – просить Ахилла отдать тело Гектора, является наезженной.
Ближе к Трое – у дороги своеобразное место переговоров – священный дуб, а еще ближе – своеобразная триумфальная арка – Скейские ворота перед въездом в восточную часть города. Мы предполагаем, что это не ворота стен цитадели. Потому что с севера на высоком склоне никаких ворот стена Илиона иметь не могла. Также затруднительно было штурмовать какие-то ворота, находившиеся сразу за Скамандром – о переправе через реку непосредственно у стен Трои в «Илиаде» не говорится. А с юга мы имеем Дарданские ворота – в сторону Дардании и горы Иды. Таким образом, Скейские ворота – нечто вроде дозорной башни или форта.
Агамемнон замышляет недоброе
После довольно решительного отказа Ахилла принять фантастические дары от Агамемнона, он укладывается спать, еще толком не решив, отплыть ли поутру или дождаться момента, когда заполыхают ахейские корабли, и, удовлетворив свою ненависть к верховному вождю, дать команду отдать концы.
Другим ахейским героям не спится. Прежде всего, Агамемнону. Он собирает вождей, которые сначала облачаются во что потеплее (кто в шкуру льва, кто в шкуру леопарда и так далее), но потом почему-то начинают натягивать доспехи. При этом совещание вождей происходит вне частокола. Они переходят ров и в темноте отыскивают место, где нет трупов воинов, павших накануне. И всем ясно: завтра ахейцы будут разгромлены. Надо решиться: отплывать поутру вместе с Ахиллом или сражаться до конца. Но вместо обсуждения этого вопроса Нестор внезапно предлагает послать лазутчиков в лагерь троянцев – подслушать, будут ли они на следующий день штурмовать частокол или нет (как будто это не ясно всем и каждому!). Причем, Нестор почему-то очень превозносит героя, который бы решился на это: сулит ему подарки от каждого из вождей и дружеские пиршества в их резиденциях.
Как и в случае с ответом на вызов Гектора, сначала повисает тягостная пауза. Потом голос подает Диомед. Конечно, он же на тот момент – главный герой ахейцев! Нестор считает, что ему непременно нужен напарник. И тут откликаются практически все. Диомед выбирает в спутники самого изворотливого – Одиссея. Затем происходит снаряжение лазутчиков. Почему-то именно они оказываются за частоколом без доспехов и оружия. Остальные, напротив, вооружены. И поэтому могут поделиться с лазутчиками вооружением, чтобы те не теряли времени.
Почему совещание вождей происходит за пределами лагеря ахейцев, да еще в прямой видимости многочисленных костров противника? Почему Диомед и Одиссей оказались невооруженными?
Первая загадка может быть разрешена достаточно просто: Агамемнон не хотел, чтобы кто-то из ахейцев услышал, что он допускает отплытие войска уже завтра утром. Вместе с тем, непонятно, почему при этом Агамемнон не опасается, что его подслушают спрятавшиеся во тьме лазутчики противника? Почему он не опасается, что Гектор выделит какой-нибудь отряд для патрулирования вблизи ахейского частокола? Опасность быть убитым врагом вполне реальна. Почему Агамемнон ее не рассматривает?