Страница 43 из 61
- Опять вермуть какую-нибудь взяли?
- Обижаешь, Мариша,- солидно ответил Сашка,- три семерочки. Напиток интеллигентных людей.
- Ну ты стебок, Стариков,- сказала Маринка.- Я стебаюсь!
Алели рябины... как здорово алели рябины в сентябре семьдесят девятого года!
Я сорвал одну гроздь.
- О...- сказал Сашка,- рябина - это хорошая закусь.
- Ты что же думаешь? Он рябину на закусь сорвал?- сказала Маринка.Нет, Саня, он эту рябинку Верочке хочет принести... А Верочка не клеится... Верочка на Владика запала. Ой, круто запала!
Я ничего не ответил. Я начал ощипывать и бросать в рот ягоды. Они были горькими.
...А Вера почти не опоздала... мы даже не успели выпить. Маринка делала бутерброды, Владик сидел у пианино, тренькал, напевал: "Рок-энд-ролл мертв... а я еще нет... Рок-энд-ролл мертв..."
- Кстати,- сказал Сашка,- сегодня сорок дней.
- Чего сорок дней?
- Сорок дней, как погиб "Пахтакор".
Они одиннадцатого августа гробанулись.
- Ну ты стебок, Стариков... Я стебаюсь!
- А ведь точно,- сказал Владик, отрываясь от инструмента.- Сорок дней... надо за это вмазать.
Он снова положил руки на клавиатуру, спел:
- "Пахтакор" мертв... а я еще нет.
- Нуты стебок, Владик... Я стебаюсь.
В прихожей мелодично пропел гонг. Маринка сказала:
- Кажется, наша королева пришла... вдвоем открывать побежите, сопернички?
- Я открою,- сказал я.
- ...а я-а еще нет,- спел Владик.
Я вышел в прихожую. Снова пропел гонг. С календаря смотрела Пугачева, тренькало пианино... Я открыл дверь...
Самая красивая девочка десятого "а" сказала:
- Привет... я не опоздала?
Она сказала: привет... и у меня забилось сердце. До сентября двухтысячного года оставалось еще больше семи тысяч суток... но тогда я этого не знал. Не мог знать. А если бы мог - не поверил.
- ...Итак, дорогие товарищи,- торжественно произнес Владик,- зачем мы сегодня собрались?
- Бухать,- сказал Сашка.
- Ну, Стариков, ты стебок...- сказала Маринка.
- Нет, дорогой товарищ... Сегодня мы собрались, чтобы послушать альбомчик "Стена", написанный группой английских товарищей под руководством Коммунистической партии Советского Союза и Генерального секретаря Центрального Комитета дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева лично.
- Бурные, переходящие в овацию аплодисменты,- сказал Сашка.- Весь зал в едином порыве встает. Следует, конечно, добавить, что овация продолжалась несколько минут, но у нас на это времени нет. Потому как мы собрались бухать.
- Правильной дорогой идете, товарищи!
Из динамиков заморской стереосистемы "Филипс" пошла мощная волна звука.
Портвейн "Три семерки" прокатился по пищеводу. Нам было по шестнадцать... мы еще ничего не понимали. Я смотрел в дерзкие глаза на разрумянившемся от портвейна лице. Я погибал.
- Вот когда мы встретимся через год...
- Э-э... через год мы все будем в стройотрядах... штудиусы.
- Э-э, ребята, кстати... следующий год! Он же необычный. Он олимпийский!
- Ну и что? Этих олимпийских - каждые четыре года. Будет вам и восьмидесятый, и восемьдесят восьмой, и даже двухтысячный.
- Ну... до двухтысячного еще дожить надо.
- А в двухтысячном сколько же нам всем будет?
- Нам будет по тридцать семь.
- Ну ты стебок! По тридцать семь?
Я стебаюсь... сто ко не живут.
- Живут,- сказал Владик.- В двухтысячном году я буду человеком с положением... сделаю нормальную карьеру... все у меня будет.
- Ну ты стебок,- сказал Сашка Маринкиным голосом.
До двухтысячного года оставалось немногим больше семи тысяч суток. Всего половина жизни... мелочь.
***
- Хорошо,- сказал я.- Давай по порядку, Вера.
- А... с чего начать?
- Чем занимается твой выдающийся муж?
- А ты что - не знаешь?- спросила она с удивлением.
- Владик, конечно, великий человек... и я, разумеется, просто обязан знать о его биографии все... Но, понимаешь ли, Вера, последние пять лет я провел в Нижнем Тагиле, а тамошние газеты ничего о Владике не писали. Странно... не правда ли?
- Зачем ты так, Сергей?- спросила она. А потом без всякой логики добавила: - Я сильно состарилась? Страшная стала?
- Нет,- ответил я.- Ты самая красивая девочка из десятого "а".
- Ты все еще меня любишь?
- Нет... Так чем занимался Владик?- сказал я. Слава Богу, она не обратила внимания на то, что вопрос поставлен как о мертвом.
- Понимаешь, Сергей... после того, как все рухнуло... ну, развал Союза, ГКЧП это и прочее... Владик, как и все, стал заниматься бизнесом.
- Понятно... как и все - бизнесом.
- Наркотики? Оружие?
- Не надо, Сережа... не надо иронизировать. Это ты всегда был упертый, как танк. А нормальные люди хотят нормально жить, зарабатывать.
- Ну такой уж я стебок... А что за бизнес?
- Основное направление - автосервис.
Ремонт, запчасти, обслуживание. А сейчас ребята затеяли построить мощный автоцентр, взяли землю в аренду, вложили в это дело бабки.
- Много?
- Около трехсот тысяч баксов... для начала.
- Ого! Не слабо... Ты сказала: ребята. У него есть партнеры?
- Да, конечно... Костя и Казбек. Нормальные мужики.
- Костя и Казбек... понятно.
- Сережа, что тебе понятно? Что понятно? Позавчера вечером Владик вышел из дому, сказал - по делу... И все - нет.
Пропал. Вот это тебе понятно?
- Да... он сказал, куда поедет? К кому? Зачем?
- Нет.
- А ты не спросила?
Она беспомощно пожала плечами.
- Ясно... Знакомых, партнеров и так далее ты всех обзвонила?
- Да, конечно... никто ничего не знает.
- Он уехал на машине?
- Да... "форд-скорпио"... новый... номер...
Я задавал вопросы механически. Она механически отвечала. Я задавал положенные вопросы и думал о полоске кожи над резинкой чулка... Серые облака плыли над Наличной улицей. Расплывшаяся косметика превратила лицо в уродливую клоунскую маску... "Ты все еще меня любишь?" - "Да! Да, я безумно тебя люблю!"
- Скажи, Вера... а любовницы у Владика не было?
- Ты что, Сережа! Какая любовница?
Ты меня удивляешь.
- Да я и сам на себя порой удивляюсь... Извини, Вера, просто я такой вот циничный мент. И мой ментовский опыт подсказывает мне, что во всех этих делах есть три определяющих фактора: деньги, бабы, водка... В девяти случаях из десяти все бывает именно так.