Страница 8 из 13
Как отмечал Р. Дарендорф, слабость политического центра – одна из причин возобновления старых религиозных, этнических и территориальных конфликтов. С расслоением СКЮ по национально-республиканскому признаку «не просто ослабла сила, сплачивающая Югославию изнутри, но и погасла, «выветрилась» идея югославянства» (М. Джилас). Сохранив за собой право регламентации политической и духовной жизни, коммунистическая партия, как центральный институт политической системы, отказалась от жесткого контроля и централизации в экономической сфере. «Уход партии из экономики» привел к медленному, но неуклонному ослаблению ее политической власти на федеральном уровне при усилении республиканских и краевых партийных организаций, что дало основание говорить о «федерализации» партии. На IX съезде СКЮ (1969 г.) была окончательно утверждена автономность республиканских партийных организаций. Они стали «самостоятельными организациями в едином Союзе коммунистов Югославии». Это был очередной шаг не только по пути трансформации политической системы, но и к эскалации сегментации страны. Как только принцип «демократического централизма», определявший существование массовой партии, был нивелирован, СКЮ перестал быть связующим звеном политической системы, став «коалиционной партией», «союзом девяти организаций». Итогом этого стала постепенная трансформация режима, а затем и распад государства. Как все эти процессы похожи на те, что развивались в Советском Союзе.
Партия пыталась найти новое место в обществе. Был даже поставлен вопрос о «разъединении партии и власти» (Э. Кардель), предприняты попытки увеличения роли государственных институтов за счет сокращения дублирующих партийных структур. Однако югославское «рабочее управление и самоуправление, задуманное во времена конфликта с советским империализмом как далеко идущая демократическая мера» (М. Джилас) лишь способствовало обособлению республик и краев, углублению кризисных явлений и децентрализации общего политического и социо-экономического пространства, росту национализма и сепаратизма.
Политические процессы, разворачивавшиеся в социалистической Югославии, стали еще одним доказательством того, что национализм не сводится только к непрерывному проявлению исконной примордиальности. Коллективные идентичности, в которых формируется согласие относительно модели развития и характера политической системы, как таковые не даны изначально, а культурно конструируемы и представляют собой базовый конструкт измерения общества. Они (коллективные идентичности) конструируются через создание культурных границ, которые позволяют различать «своих» и «чужих». Поддержание этих границ в то же время требует стабильной интерпретационной модели, воспроизводящей чувства солидарности и доверия среди членов социума. Центральным аспектом этого является определение и утверждение критериев «подобности» последних. Такое различение, в свою очередь, создает проблему регуляции процедур «перехода» установленных границ. Чужак может стать своим, а свой может быть чужаком. Например, серб-православный будет чужаком для серба-мусульманина, и наоборот, араб может стать своим. Итак, конструирование коллективных идентичностей определяется и формируется не только на основе примордиальных (первичных, заложенных при рождении национального организма) кодов, но с помощью кодов гражданских и политических.
Если примордиальные коды для конструирования и усиления различия между «своими» и «чужими» используют гендерные, поколенческие, родственные, территориальные, языковые характеристики, которые далее воспринимаются в качестве естественно данных, то гражданские – используют в качестве ядра коллективности явные или неявные нормы подчинения, традиции и обычаи. В свою очередь сакральные коды связывают границы между «нами» и «ими», используя не естественные факторы, а модели отношения коллективного целого к высшему и трансцендентному, определяемому в качестве Бога, разума, прогресса или рациональности. Такое конструирование коллективных идентичностей функционирует во всех обществах через взаимодействие особых социальных акторов – лидеров, как политических, так и религиозных, через политическую и духовную элиту, политические партии и общественные движения, различные институты гражданского общества и т.п. – непрерывно воспроизводясь при этом в самых разных исторических условиях. В противном случае вопрос о формировании государственности, например, таких политий, как Македония, Босния и Герцеговина или Косово в данный момент вообще бы не стоял.
Однако при всех латентных и открытых конфликтах до 1980-х годов политический режим в социалистической Югославии отличался достаточной степенью устойчивости и легитимности. Его прочность обеспечивалась удовлетворяющим большинство населения уровнем жизни и степенью осуществления прав и свобод с учетом господствующей тенденции их развития; наличием признаваемых большинством правовых норм; структурой правоохранительных органов и репрессивного аппарата; спецификой идейно-теоретической и пропагандистской работы. Кроме того, режим был обрамлен особой ролью страны в мире – Югославия была одним из инициаторов и активных участников Движения неприсоединения, она победила фашизм и имела довольно высокий статус и особое место в биполярной системе.
Политический порядок и устойчивость политической системы зависели не только от показателей экономического развития, наличия региональных проблем и других внутренних факторов. Роль личности во многом определила природу социалистической государственности и сущностные характеристики политического режима. При всем неоднозначном отношении к личности Иосипа Броза Тито (особенно в свете решения им сербского вопроса, по сути, именно Тито заложил фундамент под кровавый раздел Югославии и отторжение части исторических сербских территорий) надо признать, что это был выдающийся политик. Он сумел соединить личные качества с эмоциональной приверженностью масс им же олицетворяемым идеям героического прошлого и уникального настоящего. История социалистической Югославии и Тито неразрывно связаны. Тито создал это государство, и только он мог поддерживать баланс республиканских интересов и политическое единство страны. Смерть Тито – 4 мая 1980 г. – стала точкой отсчета новой эпохи в истории второй Югославии. Спустя десять лет федерация фактически прекратила свое существование.
С начала 1980-х годов страна вступила в полосу перманентного кризиса. Экономика стремительно теряла темпы роста, снижался уровень производства, росли безработица и инфляция. Оптимизм 1970-х годов уступил место мрачному пессимизму. Система многонациональных коллективных федеральных президиумов не способствовала стабилизации расщепленной самоуправлением и республиканскими автаркиями политической системы и практически не работала. После смерти Тито было принято решение избирать председателя Президиума СФРЮ (главу государства) каждый год из членов Президиума согласно предусмотренной регламентом очередности: Македония, Босния и Герцеговина, Словения, Сербия, Хорватия, Черногория, Воеводина, Косово. Эрозия легитимности режима помимо отсутствия персонификации была естественным следствием экономических бедствий и паралича политической власти. Однако, в силу сохранившихся мифов о «братстве и единстве народов» Югославии, в силу инерции, а также благодаря существовавшей биполярной системе государственность Югославии не подвергалась серьезным вызовам (за исключением Косово) до кануна «бархатных революций» в Восточной Европе в 1989–1990 годах.
Эксперименты над страной – множество реформ и изменений, включая конституции – не избавили Югославию от надвигающегося краха. Развитие политической и социальной систем опосредовано деятельностью господствующих групп и их базовыми противоречиями, базовое противоречие которых было изначально двухуровневым: идеологическим и этно-религиозным. На первом уровне проходила линия противостояния сторонников разных моделей развития, начиная от революционных этатистов и монархистов сразу после Второй мировой войны и заканчивая ультра-либералами и догматическими коммунистами в 1980-е годы. Следует отметить, что эта борьба проходила как в партийных рамках, так и в оппозиционных структурах, легализовавшихся только в 1990 году. Этно-религиозные противоречия, основой которых были сербохорватский и сербо-албанский конфликты, проявлялись во всех сферах и к концу 1980-х годов получили институциональное выражение в виде разного рода националистических партий, движений, народных фронтов и т.п.