Демон на Явони

– А чем заниматься то будешь? На гробах то тут много не заработаешь, сами делаем…

– Да вам мои гробы… Я их за рубеж продаю…

– Это как это?

– Ну есть коллекционеры…, есть очень богатые, которые хотят упокоиться в произведении искусства…

– Че-то ты сейчас прогнал? Как гробы можно коллекционировать? Человеку ж один только нужен, и то опосля…, когда и не важно, в чем похоронят… – Роман, тяжело вздохнув, вынул телефон, зашел, путем нехитрых комбинаций в память аппарата, и показал несколько фотографий своих работ.

– Это что золото, что ли? Резьба, инкрустация… Ты краснодеревщик что ли?

– Ну типа того, я много чего имею…

– Ну такого-то ты тут не продашь, даже даром никто не возьмет…

– Я ж говорю за рубеж…

– Ну так-то я понял…, давай вечерком здесь же встретишься, я тебе планчик набросаю, там и скажешь, что подходит, а что нет. Ну смотри дешево не будет – туда народ и на танке не затащишь, да и я не очень-то хочу…

Вечером бывший дом купца Сметанина отблескивал золотом 585 пробы от желтых стен в лучах заката. На фоне памятника архитектуры стояли двое около капота серебристого цвета небольшого автомобиля. Олег, увлеченно показывал места на разложенных картах, фотографии, азартно жестикулировал, в общем, был в «ударе». Иногда второй, что-то спрашивал, выслушивая с выражением лица изможденного военнопленного, явно страдающего постоянным беспокойством и приступами нервозности и скрытого гнева. Создавалось впечатление, будто делает он это, как и многое другое, по чужому, а не своему желанию, не имея и понятия, зачем это все нужно.

Раз от раза он вспыхивал интересом, проявляя неудержимое любопытство, словно этот кто-то, просыпаясь внутри него, захватывал его личность, и с удвоенной энергией, устремлялся по своим нуждам.

Наконец, подошла очередь заброшенных церквей, часовен и действующих монастырей:

– Роман Викторович, ну вот хотя бы Нилостолбенская пустынь – красота неописуемая, вот уж где всегда присутствует сам Дух Святый…

– Нет!… – Что-то внутри Смысловского содрогнулось с такой силой, что он упал на колени и его стошнило…

– Вот те раз… Чё с тобой?

– Ничего… Никаких монастырей и намоленных мест! Только славянское… – Олег всмотрелся в черные глаза собеседника, что-то в них не понравилось, и вообще нужно сказать, что душа не лежала к общению с этим приезжим, который то ли не мог, то ли не хотел объяснить, зачем все это ему нужно было. «Надо бы «лесным братьям – хранителям» сообщить, а то, как бы чего не вышло!» – мысль эта свербела с самой первой минуты еще дневной встречи с новеньким, но что-то не пускало, и что именно он прекрасно понимал. Очень хотелось подзаработать, а эта обращение к «отшельникам», скорее всего, лишит его этой возможности: «Ладно, ночью пошлю весточку, получу ответ к утру – все-таки долг важнее личной выгоды».

Никто не помнит откуда взялись эти несколько человек, которых мало кто видел – охотники, егеря, иногда живущие в самой глуши. Кто что о них говорил, но ничего конкретного не знал никто. Если появлялись проблемы, кто-то пропадал или терялся из местных жителей, какой-то настигал катаклизм, наводнение после затяжного ливня или снегопад, прерывавшие пути сообщения с дальними деревнями, где еще оставались жить старики, всегда появлялись один или несколько бородатых сильных неулыбчивых людей либо пешком, некоторые на вездеходах, выезжая из тех мест, где ничего не было, помогали и исчезали обратно. Всегда с ними были какие-то загадочные звери, в основном дикие, понимающие их с полуслова, как-то по-особенному разумные и мудрые. Никто не знал, на что и где они жили, но на них всегда рассчитывали.

Кто-то раз посмеялся, что Бетманы со всей земли слетелись к нам. Его поправили: «Нет, ты не прав, нам этого дерьма не нужно, у нас Ангелы!» – и в это все верили, да и как в это было не поверить, когда и обидеть слабого или кого-то из местных, каким–нибудь заезжим не давали. Местные вообще не любили чужаков – Олег не обманывал. Желающим поважничать быстро указывали их место, чаще изгоняли, не понимающих, что их не хотят терпеть на земле, убеждали быстро и безапелляционно. Как говорили старожилы: «Еще с незапамятных времен неудовольствие народное выражалось снопами молний, бьющих с неба сразу десятками, буквально по площадям, как залпы минометов, уничтожая имущество чужих, но, никогда не трогая дома сынов и дочерей этой земли»…

Олег, всмотревшись прямо в глаза Романа, понял, что интерес этого человека далеко не праздный, почувствовал сильную напряженность, и какую-то недобрую энергетику, исходящую от пришельца:

– Ну нет, так нет… Я на всякий случай… Так…, скажу тебе: есть одно место, «песчаный колодец»… – можно сказать – все, что осталось от церквушки…, она сквозь землю ушла.

– Церкви не интересуют…

– Ты дослушай, потом скажешь… Большевики хотели ее взорвать на утро, и вот за час, она раз…, и исчезла!… А была она построена на пригорке, говорят на этом месте раньше капище было и идол стоял – но то совсем давно было, еще в первом тысячелетии… И вот там яма есть…, в ней песок на дне, сколько не вычерпывай его, глубже не становится, хотя я лично ни одного не видел, кто смог приблизиться на такое расстояние…, и воды никогда там не бывает, даже в ливень – всегда песок сукой и чуть теплый, даже снег по зиме тает… – вот откуда это знают, то же не знаю…

– Проехать туда можно?

– Можно, но к самому колодцу только пешком… Для кого спасительное, а для кого и гиблое место. Какие-то новомодные язычники туда поперлись…

– Нашли?

– Что?

– Ну что искали?

– А кто их знает…

– Как это?

– Да до сих пор где их носит, а вещи вон, у меня дома лежат. Уж два года лежат…

– Вот туда в первую очередь!

– Так там же храм был… – Олег с ехидцей поддернул, но с серьезным выражением лица.

– К черту хр…

– Ну ты не больно то чертыхайся… Земелька то наша православная и не терпит ни ворогов, ни басурман, ни идолов… Ты вот мне так и не сказал, зачем тебе это!

– Тебе деньги нужны?…

– А и за деньги сдохнуть не хочется… Знаешь, а иди-ка ты сам!… – Олег собрал бумаги, фотоснимки, карты и собрался было уже уезжать, как Смыслов-ский взмолился:

– Прошу тебя, одна надежда на это, мать скоро упокоится, и вот просила ее привезти сюда, какой-то древнерусский обряд провести… Не знаю зачем, не спрашивай… Только последняя это надежда…

– Ннн-дааа… Обряд говоришь? И что за обряд?

– Да ничего особенного, костер развести, да спалить в нем, пару каких-то безделушек.

– Хорошо, по местам я тебя проведу, а вот обряд… – это ты уж сам. Не нравится мне это все…

– Я отблагодарю, хорошо отблагодарю, я богатый…

– Да не в деньгах счастье – прощение у Бога-то не выкупишь… Завтра на ярмарку приходи, купишь, что нужно, а то в костюме то будет не очень удобно в лесу…, перекусим, да двинем. Деньги сразу захвати, оставим тетке Мане, а то неровен час сгинешь в топях, и не заплатишь… Хе хе хе – шучу!..

Ярмарка была в самом разгаре, современные купцы и купчишки съехались со всех сторон света, заняв всю площадь имени Ленина, окружив и сам его памятник, как принято с протянутой рукой. Про него старушки говорили, мол, как часовенку то позади него восстановили, так и прогнулся Ильич в спине, будто пинка получил. Ее в позапрошлом веке поставили в честь Александра Второго Освободителя, в благодарность за освобождения от «крепостного права», он то точно освободил, а пришел этот черт лысый, и внука Освободителя убил, и земельку отобрал, а сколько народу то погубил! Удивляются старожилы, как это тот, кто все церкви да соборы порушил, до сих пор на площади стоит, но зла на него никто не держит – пущай стоит. Ребятишки на новый год раз нарядили его в деда мороза, правда вышел скоморох в красной тюбетейке – только таз, выкрашенный в красный цвет на голову налез, больше ничего не подошло, так весь Демянск искал тех, кто посмел, так и не нашли, хотя каждый знал кто именно.