Страница 11 из 13
Нечто похожее происходило и у протестантов других деноминаций, например у цвинглиан. Ульрих Цвингли проповедовал в Цюрихе, подражая Кальвину в стремлении к господству. Однако ему давали отпор и светские власти, и родоначальник анабаптизма Конрад Гребель. И каждый раз, когда ему это удавалось, Цвингли устраивал жестокие репрессии. Именно в ведовстве он обвинял анабаптистов или же мирские власти. Тут прослеживалась своя логика: на мужчин посягать было сложнее, и страдали жены его несчастных противников. На них вымещали злобу, а мужей заставляли за это еще и каяться.
Колесо Реформации катилось по Европе вместе с голодом, эпидемиями и войной, стремясь задавить человечество и человечность. Люди перестали доверять друг другу. В атмосфере ужаса происходила атомизация общества, человек становился изолированным индивидом, без корней и связей. Он отдалялся от семьи, коллег и даже единоверцев, погружаясь в одиночество. Такие люди-атомы станут первыми полноценными представителями буржуазии, основой демократии, которая и может существовать только в социуме равных в правах атомов.
На Руси сложилась несколько иная обстановка, и полномасштабной охоты на ведьм тут никогда не случалось.
В результате нарастающих противоречий на Великом соборе 1054 года произошел раскол христианства на две ветви – западную, католическую, с центром в Риме, и восточную, православную, с центром в Константинополе, тогда столице Восточной Римской империи. К тому моменту Западная Римская империя уже прекратила свое существование, а Восточная – Византия – еще стояла и претендовала на главенствующую роль.
Князь Владимир крестил Русь до этого раскола, но то, что после него киевское духовенство приняло православие, было вполне логично. Дело в том, что вся церковная верхушка в Киеве состояла из греков-византийцев, подчинявшихся Константинопольскому патриархату и следовавших прямым указаниям восточных иерархов.
На Руси христианство было принято не столько благодаря работе проповедников, сколько благодаря воле властителя – князя Владимира. Легенды гласят, что он серьезно подошел к вопросу выбора веры, выслушал представителей христианской, иудейской и мусульманской конфессий, а приняв христианство, проникся его пафосом настолько, что даже отменил смертную казнь. Как сказано в «Повести временных лет», вскоре к нему пришли священнослужители. «Почему не казнишь разбойников?» – спросили они. «Греха боюсь, – ответил князь. – Как говорил Господь: “Не убий… Не судите, да не судимы будете, прощайте, да прощены будете”». Святые отцы процитировали ему другой фрагмент священного писания – послание Павла: «“Начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое”. Для того и поставлен Богом, чтобы различать добрых и злых», – добавили священники в конце. Владимир смертную казнь восстановил и первыми подверг ей не разбойников, а непокоренных магов – волхвов. Среди них были и ведьмы – женщины-кудесницы. В той же «Повести временных лет» от 1071 года мы встречаем первое упоминание об опасности ведьм и близкую к пафосу «Молота ведьм» боязнь женщин – носительниц греха: «Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями».
И хотя европейских масштабов охота на ведьм здесь не достигла, однако сохранилось множество свидетельств местных борцов с ведовством. В 1204 году в городе Суздале власти сожгли неких «лихих баб», обвинив их в классическом злодеянии ведьм, – в том, что они устроили неурожай. В 1411 году (за сто лет до разгара охоты в Европе) двенадцать женщин, названных «жонками вещими», обвинили в том, что они наслали чуму на Псков, за что и сожгли.
Во времена Ивана Грозного среди высших церковных и боярских кругов ходила анонимная «Повесть о волховании», вдохновленная «Молотом ведьм» Генриха Крамера. Неизвестный автор, вероятно, северорусский священник, умело адаптировал к местным условиям «прогрессивный и эффективный» европейский опыт. Инквизиции у православной Церкви не существовало, а потому царю и епископам следовало взять ее работу на себя. Царь Иван Грозный книгу прочел и «написати книги повеле и утверди и проклят чародеяние и в весех заповеда после таких огнем пожечи».
В тексте присяги другому русскому царю, Борису Годунову, в 1598 году прямо упоминался страх перед ведьмами: «Ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати. Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо… и наследству всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведовством по ветру никакого лиха не насилати… а кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати».
В 1575 году сгорели на костре пятнадцать новгородских «ведуний». До нас дошел указ Алексея Михайловича, принятый в 1647 году и предназначавшийся воеводе Шацка Григорию Хитрову. Указ требовал «на площади в струбе, облокши соломою», сжечь заживо «женку Агафью и мужика Терешку Ивлева». Они при помощи заклинаний и обрядовых предметов – «нити мертвого человека с приговором» – уморили князя Одоевского и нескольких его приближенных крепостных крестьян. В начале 1653 года появился отдельный указ, требующий от подданных царя усилить борьбу с колдунами, оракулами и ворожеями. Теперь «еретические и гадательные книги, и письма, и заговоры, и коренья» стали преступными, населению повелевали «от таких злых и богомерзких дел отстать». В наказание за ведовство разрушали до основания дом виновного и сжигали в срубе его самого.
В 1666 году уже в Украине запорожский гетман Иван Брюховецкий велел сжечь на костре шесть ведьм, которые навели чахотку на него и его супругу. В период борьбы против Степана Разина, а именно в 1671 году, было объявлено, что ему помогают дьявольские силы. Была предана огню командовавшая одним из отрядов восставших монахиня Алена, признанная «ведовской нечистью». Ее приверженность дьяволу доказывал тот факт, что она водила полки подобно мужчинам и отличалась храбростью в бою, а также ее невообразимая стойкость под пытками – палачи пришли к выводу, что она колдовским образом не чувствует боли. Женка Федосья, обвиненная в порче, попала на костер в 1674 году в небольшом местечке Тотьме. В 1676 году в маленьком селе Сокольском сожгли за колдовство супругов Панко и Аноску Ломоносовых, использовавших коренья для приготовления различных ядов. Одним из них был отравлен приближенный к царю дворянин. Последнюю на Руси ведьму официально казнили в 1682 году. Это была Марфушка Яковлева, жена водопроводчика, наводившая моровую порчу на самого царя Федора Алексеевича.
В 1731 году вышел императорский указ о сожжении как «ведьм да колдунов», так и тех, кто обращается к ним. Но нет никаких данных о применении этого указа на практике. Началась эпоха Просвещения, и над ведьмами судьи более посмеивались, чем боялись их. Ведьм это не касается, но забавно, что в Воинском уставе Петра Первого содержится такой пункт: «Ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей: оный по состоянию дела о жестоком заключении, в железах, шпицрутенами наказан или весьма сожжен имеет быть». Правда, тоже неизвестно, пытался ли кто-либо на практике наказать солдат-колдунов.
Все эти дела объединяет то, что они имели место преимущественно в северных областях России и почти все касаются конкретного принесенного ведьмами ущерба. Ни одна из ведуний не пострадала лишь за договор с дьяволом. Демонологии в православии, по сути, не существовало, и если ведьмы и знались с бесами, то, как говорили в народе, с мелкими пакостниками, а не с теми, кто способен нанести серьезный вред.
В украинской литературе есть памятник охоте на ведьм, включенный в школьную программу, – повесть «Конотопская ведьма» Григория Квитки-Основьяненко. В ней жадный, но незлой сотник по увещеванию писаря разыскивает ведьм среди деревенских женщин. Ведьму найти удалось, правда, перед тем замучили несколько невинных женщин, которые когда-то отказали горе-ловеласу писарю. Явдоха Зубыха, оказавшаяся чародейкой, сумела уйти от преследования, а затем наказала писаря и сотника, женив первого на наймичке-крестьянке, а второго – на кривой и рябой девке Солохе, вместо тех невест, на которых они зарились. Красавицу Елену, на которой хотел жениться сотник, она чарами соединила с удалым казаком Демьяном. Но их брак не был счастливым, поскольку его не благословил Бог.