Страница 19 из 26
В Белоруссии войска Рокоссовского будут наступать по болотам. Пойдут по гиблым местам, пойдут с боями и пойдут стремительно.
Войска подготовлены самым тщательным образом. Это не 41-й, не начало 42-го, это 1944 год. Подготовка идет по всем направлениям. Изготавливаются болотные лыжи, волокуши для легкой артиллерии. Танки снабжены бревнами для прохода через рвы. Идет тщательная маскировка. Наводятся ложные переправы. Орудия сосредотачиваются, производят несколько огневых налетов, затем увозятся в тыл, на ложных огневых позициях расставляются макеты. Рокоссовский говорит: «Начальник штаба фронта генерал Малинин был неистощим на такие хитрости».
Работает разведка – и воздушная, и радиоразведка. Идет аэрофотосъемка укреплений противника, карты рассылаются в войска. Взяты языки с документами. Наконец, накануне наступления, проведены штабные учения с военными играми. Тыл фронта держит в готовности свободный автотранспорт для переброски войск и техники. В смысле подготовки – это уже совсем другая война. В смысле пролитой крови – война все та же. В первые два года огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, в последние два – чтобы приблизить победу.
Немцы в Белоруссии дерутся как звери. Рокоссовский в воспоминаниях приводит свидетельство участника событий командира 108-й дивизии генерала Теремова:
«Не менее двух тысяч вражеских солдат и офицеров при поддержке орудийного огня шли на наши позиции. Наши орудия открыли огонь по атакующим с 700 метров, пулеметы – с 400. Гитлеровцы шли. Пулеметы выкашивали их ряды. Фашисты шли, переступая через трупы своих солдат. Это была безумная атака. Нет, в ней не было и тени воинской доблести. Гитлеровцы были в каком-то полушоковом состоянии. В движении этой огромной массы солдат было скорее животное упорство стада, нежели войска. Но впечатление тем не менее было внушительное».
29 июня освобожден Бобруйск. Немцы в городе держали круговую оборону. Дома превращены в огневые точки. Улицы забаррикадированы, на перекрестках врыты танки, подступы к городу заминированы. Город освобожден в тяжелейших боях. Вплоть до рукопашных схваток в ночной темноте. Бобруйская группировка врага окружена и разгромлена. Рокоссовский получает звание маршала.
Дальше развивается стремительное наступление на Минск и Барановичи.
3 июля войска 1-го Белорусского фронта Рокоссовского во взаимодействии с войсками 3-го Белорусского фронта Черняховского освобождают столицу Белоруссии Минск. Минская группировка врага разгромлена. 8 июля освобождены Барановичи.
18 июля левое крыло 1-го Белорусского фронта начинает наступление с целью ликвидации Люблинской группировки. Правое крыло фронта Рокоссовского идет на Брест. Окружена Брестская группировка противника. Брест освобожден 28 июля.
В грандиозной Белорусской операции принимают участие пять фронтов. Результат операции – поражение немецко-фашистских групп армий «Центр» и «Северная Украина».
До операции «Багратион», завершившейся выходом за границы СССР, в феврале 1944 года в жизни Рокоссовского происходит эпизод из разряда вон для генерала армии. Он не воспроизводит его в своих мемуарах. Вспоминает Александр Пыльцын. Пыльцын командует взводом в штрафбате. Сам он не штрафник. В штрафбатах был так называемый постоянный состав из числа прикомандированных офицеров. И переменный состав – собственно штрафники. Они могут быть в звании вплоть до полковника. Точнее, могли быть. Здесь они все рядовые. Штрафбат может быть расплатой за трусость и панику на поле боя. А может быть наказанием за невыполнение неосуществимой задачи, средством выяснения личных отношений, местью за нежелание терпеть грубость начальства, просто способом выиграть борьбу за женское сердце.
Убитых штрафников в форме не хоронят. Ее снимают и отправляют в тыловые военные склады для ремонта и повторной выдачи. На этом обмундировании ставят штамп «Б/У 2». Выдают тем, кто мобилизован в штрафные роты из числа отбывающих срок в ГУЛАГе. В лагерях разрешена мобилизация всех категорий заключенных, кроме осужденных по 58-й, политической, статье.
На руководство штрафбатами направляются наиболее волевые и отличившиеся в боях командиры и политработники. Положено направлять по собственному желанию, хотя это далеко не всегда соблюдается. Многие набраны из числа воевавших в Сталинграде. Александр Пыльцын, командированный в штрафбат, – лейтенант, ему 20 лет. Вверенный ему 8-й отдельный штрафной батальон формируется в составе Центрального фронта в 43-м перед Курской битвой. Центральным фронтом тогда руководит Рокоссовский. В 1944-м Рокоссовский возглавляет 1-й Белорусский фронт. 8-й штрафбат переходит вслед за Рокоссовским на 1-й Белорусский. Хотя состав его сильно изменился за прошедшее время. В штрафбатах гибнут в шесть раз чаще, чем в обычных частях. И командиры-не-штрафники гибнут чаще. Зато быстрее идет продвижение по служебной лестнице, звания присваиваются быстрее. Из 18 офицеров, прибывших вместе с Пыльцыным на командирские должности в штрафбат, до конца войны довоевали только трое. Александр Пыльцын вспоминает: «Когда я пришел, батальон был около тысячи человек, примерно втрое больше обычного. А под конец войны, когда пополнение было уже недостаточным, мы воевали поротно: роту сформировали – и в бой. Пока одна воюет, следующая формируется».
Проблема пополнения, и не только штрафбатов, в 1944 году стоит крайне остро. Готовится мобилизация 1927 года, то есть семнадцатилетних мальчишек. Кроме того, начинается особый набор среди жителей, бывших на временно оккупированных, то есть на отданных Красной армией, территориях. После освобождения эти люди поголовно попадают под подозрение только потому, что не по своей воле оказались на захваченных врагом землях. Из их числа формируются батальоны для увеличения массы атакующих. В основном это крестьяне. Много пожилых. Они необучены. Оружие должны добыть у павших. Пользоваться оружием не умеют. Форму им не дают. Идут в своем. Обычно в темном, черном. Получили название «черной пехоты».
Вспоминает командир артиллерийского взвода связи лейтенант Валентин Дятлов: «Атака. Поднимается черная цепь безоружных людей. За ней вторая. Черное на снегу – прекрасная мишень. Немец поливает эти цепи плотным свинцом. Они залегают. Командир батальона орет: „Вперед! Вперед! Застрелю!” Но попробуй оторвать себя, безоружного, от земли под артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем».
Они все-таки поднимались, эти пережившие отчаяние оккупации, немолодые мужики. Из них выжили единицы. Положение этих крестьян хуже, чем у штрафников. Из «черной» деревенской пехоты – особой разновидности штрафбата – выбраться нельзя никогда. Из штрафников можно вырваться. По ранению, в связи со снятием судимости, за отличие в бою или по истечении срока пребывания в штрафбате. Срок этот до трех месяцев. Если не убьют, конечно.
Так вот, в феврале 1944 года генерал армии Рокоссовский лично посещает окопы 8-го отдельного штрафного батальона, в командном составе которого Александр Пыльцын. Рокоссовский приходит после тяжелейших боев под Жлобином, в Белоруссии. Потери в штрафбате огромные. Генерал был спокоен, со всеми доброжелателен – и с командирами, и со штрафниками. Сам приход командующего фронтом в штрафбат – событие, не имеющее равных. Генералы по-разному относятся к штрафникам. Генерал Горбатов, командующий 3-й армией в подчинении Рокоссовского, освобождает и награждает штрафников вне зависимости от ранения, а просто за отвагу и смелость в бою.
Генерал Батов, командующий 65-й армией фронта Рокоссовского, оправдывает только тех штрафников, кто убит или ранен.
Штрафники объясняют столь разное отношение просто: Горбатов и Рокоссовский, в отличие от Батова, имеют собственный опыт пребывания в заключении.
Рокоссовский о трех годах во внутренней тюрьме Ленинградского управления НКВД не вспоминает.
Воспоминания Рокоссовского начинаются словами:
«Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи. После этого был приглашен к народному комиссару обороны С. К. Тимошенко. Он тепло и сердечно принял меня. Семен Константинович предложил мне снова вступить в командование 5-м кавалерийским корпусом. В этой должности я служил еще в 36–37-м годах».