Страница 16 из 26
До Рождества 42-го в окруженной 6-й армии Паулюса дневной рацион хлеба на одного человека составлял 100 граммов. После Рождества – 50. Кроме того, суп с костями лошадей, выкопанных из земли. Мороз 30–35 градусов. Немецкие солдаты спускаются в подвалы руин. Здесь в холодных и темных помещениях находятся вместе больные, сошедшие с ума, умирающие или уже мертвые. Из письма: «Скоро мы передохнем все». В немецких информационных сводках о Сталинграде не говорится ни слова.
Советские ультиматумы о сдаче следуют 8,17 и 25 января 1943-го года. Паулюс запрашивает Берлин. Гитлер отвечает: «Капитуляция неприемлема». 30 января Паулюс произведен в фельдмаршалы. 31 числа наши части окружают здание универмага, где размещается штаб 6-й армии. Фельдмаршал Паулюс сдается 22-летнему старшему лейтенанту, танкисту Федору Ильченко. Ильченко вспоминает:
«На кровати сидел очень пожилой, небритый мужик в свитере непонятного цвета. Мундир висел на стуле. Рядом стоял классный аккордеон. Паулюс поднялся с кровати и выдавил через силу: „Это конец! – Значит, конец”, – сказал я. И фельдмаршал кивнул мне, старлею, головой».
Потом едут в Бекетовку, где Паулюса встречает командующий 64-й армией Шумилов. Вокруг фоторепортеры. Перед ними исключительный по ассортименту буфет. Паулюс требует, чтобы были накормлены его люди. Ему обещают. Все идут к столу. Генерал Шумилов поднимает стакан: «Ваше здоровье». Формально командование 6-й армии не объявило о капитуляции. В 1943 году Паулюс отказался подписать приказ, предписывающий его солдатам сложить оружие, мотивируя это тем, что он находится в положении военнопленного.
В середине 70-х Василевский читает повесть, в которой фигурирует Паулюс. Отзыв Василевского на повесть:
«Откровенно скажу, главное, что Паулюс изображен не каким-то недоумком, а грамотным военачальником. В окружении он энергично действует, душой болеет за подчиненных. Ведь как у нас показывают вражескую сторону? Гитлер – бесноватый ефрейтор, Манштейн – дуб из дубов. Тогда с кем мы так тяжело воевали?»
Паулюса в 43-м привозят в Красногорский оперативный пересыльный лагерь НКВД № 27. В июле 43-го здесь создан Национальный комитет «Свободная Германия». Затем антифашистская организация «Союз немецких офицеров», в основном из числа сталинградских пленных. Паулюс называет это государственной изменой. Подписывает протест. Паулюса переводят из одного генеральского лагеря в другой. В 44-м он ставит свою подпись под обращением к немецким солдатам и к немецкому народу:
«Считаю своим долгом заявить, что Германия должна устранить Адольфа Гитлера и установить новое государственное руководство».
Он выступает по радио, подписывает листовки. В Германии арестован его сын.
Его жена, отказавшаяся отречься от мужа, дочь, невестка и внук отправлены в концлагерь Дахау. Их освободят в апреле 1945 года. Паулюса после войны возят лечиться в Крым. В 46-м Василевский встретится с ним на спецобъекте в Томилино. Будут вспоминать Сталинград. Потом фельдмаршал обратится к Василевскому с просьбой о возвращении в Германию. Василевский передаст просьбу Паулюса Сталину. Сталин скажет: «Рано». И добавит: «Вы, Василевский, не политик».
Василевский никогда и не стремился в политику. Он закончил Костромскую духовную семинарию. Мечтал года три поработать учителем в сельской школе, а потом, скопив денег, пойти учиться на агронома либо в Московский межевой институт. После начала Первой мировой войны планы резко меняются. Василевский пишет:
«После объявления войны меня обуревали патриотические чувства. Лозунги о защите отечества захватили меня».
В феврале 1915 года он оказывается в Москве, в Алексеевском военном училище. Из училища выходит прапорщиком. В феврале 17-го – штабс-капитан. В декабре 1917-го демобилизован. До апреля 1919 года он не участвует в Гражданской войне. Работает учителем в Тульской губернии. А вот в апреле 19-го призывается в Красную армию. С этого начинается его карьера. В 1927 году Василевский – командир полка в Твери. Оттуда – в Генштаб. В партию Василевский вступает в 1938 году. В разгар Большого террора.
В своих воспоминаниях под названием «Дело всей жизни» Василевский пишет о советских военачальниках Уборевиче, Егорове, Якире, Тухачевском. Дает им характеристики, наиболее лестную – Уборевичу. Но ни слова не говорит о том, что они расстреляны. Василевский в воспоминаниях вообще не говорит о репрессиях в армии. Другим, гораздо более откровенным он был в разговорах с Константином Симоновым в 1967 году.
«Что сказать о последствиях для армии 37–38-го годов? Без 37-го года, возможно, и не было бы вообще войны в 1941 году. В том, что Гитлер решился начать войну в 1941 году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел. Да что говорить, когда в 39-м был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы. В 1941 году Сталин хорошо знал, что армия не готова к войне, и всеми правдами и неправдами стремился оттянуть войну».
В этом разговоре с Симоновым Александр Михайлович Василевский дважды откровенен. Во-первых, он говорит о том, что репрессии в нашей армии и кошмарное начало войны связаны напрямую. Во-вторых, четкий генштабист Василевский обнаруживает некое иррациональное отношение к Сталину. Репрессии как безымянный рок, Сталин будто ни при чем: репрессии – отдельно, Сталин – отдельно.
Зимой 1940 года Василевский был приглашен на обед к Сталину в Кремль. Один из тостов Сталин поднимает за здоровье Василевского. Василевский в это время всего лишь заместитель начальника Оперативного управления Генштаба. Потом Сталин прилюдно говорит: «Скажите, пожалуйста, почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу?»
Отец Василевского – священник. Василевский в воспоминаниях пишет:
«Я ответил, что с 1926 года порвал всякую связь с родителями. Во всех анкетах указывается, что я связи с родителями не имею. Иначе я не состоял бы в рядах нашей партии и едва ли служил бы в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и тем более в системе Генерального Штаба. И когда я получил от отца письмо, я немедленно доложил об этом секретарю парторганизации, и он потребовал от меня, чтобы я и впредь не поддерживал отношений с родителями. Сталин в присутствии членов Политбюро, сидевших на обеде, сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь и оказывал бы им систематическую материальную помощь. Я чувствовал, что ко мне Сталин относился с каким-то внутренним уважением. Может, это было связано с моим духовным сословием. Ведь Сталин тоже окончил духовную семинарию».
Сталин прав: Василевский не политик. И это не последняя причина, по которой Сталин ценил Василевского.
В 1943 году, 15 февраля, наши войска освобождают Харьков. Ровно через месяц, после шести суток тяжелейших боев, немцы под руководством все того же Манштейна второй раз берут Харьков.
В городе говорят: «Пришли вторые немцы». Это части СС. Вешают прямо на балконах. Лютуют полицаи. Расстреливают прямо на улицах. В людных местах, на Благовещенском базаре – облавы. Людей берут в кольцо, кольцо сжимается. Потом немцы разрывают кольцо с одной стороны и пускают овчарок. Они гонят обезумевших людей в нужном направлении. К черным машинам-душегубкам. Машины набивают людьми, закрывают и пускают внутрь выхлопные газы. Пока машина едет до окраины города, люди в ней задыхаются.
Харьков вторично освободят 23 августа 1943 года. Освобождение Харькова – это финал знаменитой Курской битвы. Разработчики Курской операции – Василевский и Жуков.
Гитлер 15 апреля 1943 года о грядущем наступлении под Курском: «Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».
Мы ждем начала немецкого наступления. В соответствии с данными разведки, еще в мае Генштаб дважды предупреждает фронты Курского направления о возможности немецкого наступления в ближайшие дни. Немцы наступления не начинают. Генштаб называет новую дату – 26 мая. На немецкой стороне движения нет. Военный совет Воронежского фронта просит Сталина разрешить нанести противнику упреждающий удар. Василевский пишет: «Сталин очень серьезно заинтересовался этим предложением, и нам – Жукову и мне – стоило некоторых усилий, чтобы убедить его не делать этого». Немцы не начинают наступление до середины июня. «Но нам от всех видов разведки точно уже было известно, что фашисты изготовились к наступлению», – вспоминает Василевский. Нетерпение начинает проявлять командующий Воронежским фронтом Ватутин. Он пытается убедить Василевского: «Александр Михайлович, проспим мы, упустим момент. Давайте начнем первыми».