Страница 9 из 12
И наконец, последнее – это создание великой русской сказки, потому что русский народ очень доверчив, очень наивен, очень открыт, его легко морочить, его легко обмануть. Но его не обманешь в другом – у него не отнимешь его сказочную мечту об идеальном бытии, которое он формулировал и в языческих волшебных сказках, и при старце Фило-фее в христианских трактатах, и при большевиках. Это непрерывное стремление к идеальному бытию, которое основано на божественной справедливости. Эти формулы, мне кажется, могли бы быть введены в общественное сознание для того, чтобы общественное сознание преодолено уныние, преодолело эту пагубную страшную печаль.
А когда наше общество преодолеет уныние, оно сможет изменить, изжить порочность нынешней политической и экономической модели.
И здесь, конечно, мы не обойдем и глазьевскую тему эмиссии денег, и тему жесткой борьбы с коррупцией, и расстрела нескольких олигархов, и проблему преодоления двоемыслия, когда, с одной стороны, происходит возгонка патриотического сознания в России, а с другой стороны – пестование олигархов. Чем больше людей оказываются вовлеченными в этот патриотический подъем, в патриотическую энергию, чем больше, грубо говоря, мы любим Родину, – тем страшнее на наших глазах выглядит эта бессовестная и бесчинствующая прослойка, олигархическая знать. Это противоречие катастрофично для самого устройства государства. Поэтому прекрасно было бы сегодня сформулировать весь набор представлений о русском реакторе: и критических, и идеалистических.
Михаил ХАЗИН, экономист, президент компании экспертного консультирования «Неокон»:
– За последние год-полтора количество разного рода концептуальных клубов, групп, кружков резко выросло. У нас имеет место некоторый очень мощный интеллектуальный подъем, которого не было достаточно долго. Помню, когда появилась Русская доктрина, она высилась одна на фоне абсолютно выжженной земли. Сейчас ситуация радикально меняется. Но у нас при этом есть принципиальная проблема, решение которой и может вызвать очень большую активность в массах. Эта проблема – полное отсутствие образа будущего, образа победы.
Была идея восстановления Русского мира. Но нельзя восстанавливать Русский мир, если вы живете в рамках экономической модели финансового интернационала. И те, кто ратовал за Русский мир, не говорили, что надо сажать всех – дальше там поименный список, начиная от Чубайса и кончая многими другими. Мне кажется, это их большая ошибка. Они именно этим идею и загубили, на какое-то время, во всяком случае.
Вся проблема состоит в том, что этого образа у нас как не было, так и нет. У нас есть некие образы элитно-управленческие, когда некоторая группа говорит: «А давайте восстановим монархию, а мы станем дворянством». Или: «А давайте мы устроим какую-нибудь сословную демократию с имущественным цензом, как в Древней Греции, и те, у кого меньше 100 рабов, права голоса не имеют, потому что они быдло». Или еще что-нибудь в этом роде.
Теоретически я вполне себе понимаю, почему Путин ничего не делает. Все его отношения со старыми командами действуют только до тех пор, пока эти команды имеют некоторый ресурс, как ни цинично это звучит. Базовый ресурс, на котором держалась существующая ныне модель, заключался в западных инвестициях. Больше этот механизм не работает и работать не будет. Это означает, что независимо от того, нравится нам это или не нравится, через 10 лет у нас будет другое будущее. И по этой причине сегодня обсуждение этого другого будущего не есть действие, которое теоретически попадает под статью Уголовного кодекса по борьбе с существующим строем. Потому что все, – денег оттуда больше не будет. Уже четыре года идет экономический спад, и я обращаю ваше внимание, все разговоры о том, что нужна новая стратегическая программа, связаны как раз с этим. Собственно, этому Правительству, этому Центральному банку говорят: «Ребята, вы можете обеспечить инвестиции? Если нет – уходите».
С кем вы (мы), мастера культуры? Мы с Китаем, мы с Германией, мы с Вашингтоном, мы с Израилем? Можно много разных вариантов придумывать, но предъявите, – для чего и откуда будут инвестиции, откуда буду деньги, на каком ресурсе будем развиваться. И как только этот образ будущего будет сформулирован, я могу вас уверить, под него сразу же будет запущен реактор. И если это будущее убедительное, то реактор будет большой, а если неубедительное, тогда он будет маленький и заглохнет быстро.
Александр НАГОРНЫЙ:
– Концепция, конечно, интересна, но есть некоторое непонимание. Вы говорите об инвестициях. Насколько я помню, в иностранных банках у России сейчас лежит порядка 380-400 миллиардов долларов, и все говорят, что у нас нет денег на инвестиции. Как это понимать?
Михаил ХАЗИН:
– Это не твой зуб и даже не мой зуб – это их зуб. Я могу вас уверить, что если наши олигархи вдруг перекуются, например, когда их заведут в глубокие подвалы и применят к ним разные методы устрашения, они не смогут эти деньги перевести в нашу экономику. Хорошо, международные резервы, может быть, и можно, но международные резервы – это ресурс одноразовый. А нужно запустить экономический генератор.
Какой у нас официальный ВВП? 1,2 триллиона. Из них примерно половина – это частный спрос, на самом деле 60%. То есть 600 миллиардов долларов, которые к тому же в результате политики Центробанка сократились примерно на 30-40% за последние два года. Это значит, мы потеряли 200 миллиардов долларов в год. То есть этих резервов хватит на два года, только чтобы компенсировать ту ситуацию, которая была два года тому назад, когда уже шел спад. Этого мало, Александр Алексеевич, надо больше.
Есть основания считать, что в нынешней ситуации, если обо всем, что я сказал, говорить достаточно громко вслух, это будет услышано властью.
Леонид ИВАШОВ, президент Академии геополитических проблем, доктор исторических наук:
Нужно ответить на некоторые принципиальные вопросы, касающиеся реактора, который может запустить необходимое России развитие.
Кто осуществляет власть в стране и кто вокруг этого реактора работает? Заинтересована ли власть в возрождении нашей страны, или же она делает всё, чтобы Россия находилась, по крайней мере, в состоянии, когда реактор притушен? Второй вопрос – роль Кремля. Я не могу сегодня ответить: он делает благо для России или несёт вред? Слова оттуда слышим хорошие, призывы к патриотизму. Но посмотрите: кадровая политика, либерализм в экономике говорят об обратном. Нам нужно дать объективную оценку деяниям, а не словам.
Следующий вопрос: а есть ли у России какая-то стратегия развития? Что хочет делать Кремль, кремлёвская команда? Я не вижу, какой хотят они Россию сегодня видеть, не вижу, какой они хотят её видеть через 20 лет, вижу только, что усиливается роль олигархии, усиливается роль крупного собственника, и соответствующая фискальная политика проводится в отношении народонаселения.
Следующий вопрос: правительство отражает национальные интересы в своей деятельности и защищает их – или же проводит согласованный с Западом либеральный курс, который отвергается обществом?
И надо конкретно говорить, что мы будем строить, какую идеологию: социалистическую или рыночную, капиталистическую осуществлять? Мир движется вперёд, Китай несёт не только новые технологии, новую инфраструктуру – Китай несёт социализм. И это находит понимание и в Латинской Америке, и в Африке, по всему миру. А мы куда идём?
Как историк я рассматриваю историческое время циклично. И отмечу: февраль 1917 года, столетие которого только что отмечали, по многим чертам сходен с тем, что происходит сегодня. Власть замкнута на одного человека: тогда – на государя, сегодня – на президента. И сегодня это самая опасная ситуация нашей российской действительности – то, что всё замкнуто на одного человека. Недавно у меня была встреча с действующими людьми в погонах, и на вопрос: «А почему то, что в послании говорилось, не исполняется?» – последовал контрвопрос: «А вы думаете, кто-нибудь слушает?»