Страница 20 из 20
- Варя?
- М-м-м?
- Варвара, вы меня слышите?
- Угу.
Глаза разлепляются неохотно, и тут же по ним бьет яркий солнечный свет.
Еще птички мерзопакостно чирикают за окном и ветер пахнет летом и прохладой, утренней, а около уха тихо храпят и шее очень жарко и щекотно.
Сколько вообще времени?
Я пытаюсь сесть, сообразить, что происходит, спихнуть в конец обнаглевшего и потолстевшего – диета ждет тебя, поганец! – Сенечку, распутаться в не пойми откуда взявшемся пледе, соотнести знакомый голос с именем, которое тоже вроде знакомое, но в памяти не всплывает, и при этом всем поддержать разговор бодро-задорным голосом, ибо ну как я могу спать в…в…
Да, а собственно, сколько сейчас?!
- Варя, простите, что звоню в столь неурочное время…
Я наконец-то сажусь, выбираюсь из-под пледа, тут же мерзну и провожу руками по лицу.
В голове щелкает и знакомый голос соединяется с именем, точнее сначала выныривает фамилия.
Гордеев.
-…надеюсь, что я вас не разбудил…
Ноутбук включается медленно, загорается и я вижу привычную заставку с белыми цифрами в углу, что показывают 5:27.
Я подавилась зевком.
Полшестого утра?!
Он надеется, что не разбудил меня в полшестого утра?!
-…хотя скорей всего, вы еще спали.
Какой догадливый!
Ответить ласково-убийственно «ну что вы, Ярослав, я давно встала, Алексей Михайлович[1] мой кумир!» хотелось сильно, но боюсь мой исторический сарказм оценен и понят не будет, поэтому я сказала другое:
- Что-то случилось, Ярослав?
Честно, зубами я скрипела только мысленно!
Материлась тоже.
- Я улетаю в Берлин на две недели, - проговорил Гордеев и мне даже почудилось в его голосе извинения, - перед вылетом… захотелось услышать ваш голос…
Злобный и охрипший со сна?!
Правда, это было б мило, не будь на часах пять тридцать!
Злая, но проснувшаяся я только сейчас различаю на заднем плане гул и шум, что так свойствен аэропортом.
Счастливого полета, пташка ранняя!
- По работе летите? – почти спокойно спрашиваю, ибо от обоюдного молчания начала чувствовать себя глупо и неловко.
- Да, планируем подписать контракт с немцами, - Гордеев зевнул. – Извините.
Подозрения, что принцип «не спишь сам – не давай другим» люблю не только я, появились сами и исчезать никак не хотели.
- Ничего.
Действительно, ничего, поскольку зевнула сама.
- Все-таки я вас разбудил.
- Да.
- Извините.
- Извиню, - я снова зевнула, - часам к двенадцати.
Гордеев тихо рассмеялся:
- Варвара, вы все же очаровательны.
Ну-ну, ты меня просто с утра и без косметики не видел во время сессии.
Впрочем, я и сама улыбнулась.
Почему-то на Гордеева злиться долго не получалось.
- В качестве извинений что привезти?
- Мне?! – я растерялась.
- Да, вам, Варя, - в голосе Гордеева послышалась улыбка.
А у меня перед глазами раскатался на всю комнату свиток – ну как в мультиках, знаете? – и замелькали перед глазами соборы и дворцы, да там один Музейный остров чего стоит!
А Берлинский зоопарк со слоновьими воротами!
- Фотокарточку рейхстага, - в итоге буркнула я.
И вакцину от зависти.
Гордеев помолчал, а потом скорее утвердил, чем спросил:
- Сердитесь?
Он издевается, да?
Конечно, я сержусь!
Мало того, что разбудили, так еще и сообщили, что кто-то сваливает в Берлин со всеми его достопримечательностями и красотами, а кто-то остается в нашем родном и любимом городе, где каждое относительно исторически ценное сооружение и каждый музей изучен вдоль и поперек.
- Нет, не сержусь. Ярослав, мне ничего не надо привозить.
- Хорошо, - его голос превратился в обиженный лед. – Я вас понял, Варя. Объявили посадку…
- Я поняла, удачного полета и мягкой посадки.
- Спасибо... Варя?
Я уже отключаюсь, но замираю в последний миг и спрашиваю:
- Да?
- Не исчезай из моей жизни.
Уснуть я больше не смогла, поэтому проснувшегося Дэна ждала овсянка и сырники. На кашу он брезгливо поморщился и отодвинул, а сырники, всю тарелку, придвинул к себе.
- Сначала каша, - я мстительно улыбнулась улыбкой тирана, - будущий врач должен знать о правильном питание и пользе овсянки.
Тарелка сырников уехала обратно на середину стола, а каша была водружена ему под нос.
- Кушай и наслаждайся.
- Варвара, ты не Варвара, а жестокий варвар, - печально констатировал Дэн.
- Знаю, - безмятежно улыбнулся жестокий варвар.
Ну что я могу сделать, если овсянку в отличие от многих любила всегда?
Вообще считаю, что в садике меня недолюбливали именно из-за этого, а не потому, что, как утверждает мама, я отбирала куклы у девчонок, постоянно дралась с мальчишками и не давала никому спать в тихий час.
Неожиданный телефонный звонок заставил вздрогнуть, а высветившийся номер и слово «Геродот» побледнеть и перестать улыбаться.
Из-за стола я встала поспешно и в свою комнату ушла, не обращая внимание на удивленный взгляд соседа.
Геродот.
Отец истории.
Тот, кто звонил, для меня тоже был отцом истории, моим старшим наставником, советчиком, а еще он был куратором моей группы и профессором в нашем универе.
Я долго медлила прежде, чем ответить, но…
За свои поступки надо отвечать.
- Илья Германович?
Внутри что-то ухнуло.
Будто я с разбегу спрыгнула с вышки в холодную воду реки, как было однажды в детстве. Мы искренне считали, что третьего июня после двух дней жары под тридцать вода уже теплая. Если б не Ромка, вытащивший меня за волосы, я б тогда утонула.