Страница 39 из 42
Я перевожу взгляд от Люка к Гриму, но они оба продолжают молчать.
— Вы, вообще, нашли её?
Люк трясёт головой.
— Ты всегда проявляешь излишнее сочувствие к другим. И именно это привело тебя к тому, что тебя пырнули.
— Это не ответ, — скрежещу зубами я, перемещаясь на кровати и бормоча проклятия, когда мой бок простреливает от боли.
— Коул с Фейт выслеживают, куда Фёдоров переместил товар. После твоего звонка ей и того сообщения, что она послала Коулу, когда мы застряли в играх разума Фёдорова, она прилетела сюда, — он качает головой, и сбоку его лицо выглядит отталкивающе, демонстрируя презрение. — Коул позволяет ей слишком много свободы.
— Она его жена, а не питомец.
Его глаза быстро сталкиваются с моими, и я бросаю беглый взгляд на Грима, который наблюдает за нашим обменом с извращенным восторгом.
— Как бы сильно я не желал обсудить с тобой детали, ты сейчас не в том состоянии. Спи.
Мой член ещё раз дёргается из-за его тона. И я хочу стукнуть по нему, потому что он такой предатель.
Но я засыпаю, но не из-за того, что он мне так приказал.
Глава двадцать вторая
Люк
То, что я нашёл его без сознания на том речном берегу, что-то сделало со мной.
Я ожидал гнева. Я жаждал его.
Та тьма скрывала ярость, но вторичными чувствами была паника, волнение и… опустошение.
Всё это было таким незнакомым и всё же знакомым.
Я только раз чувствовал такое, и это выжжено во мне как клеймо.
После того, как доктор выполнил свою работу, вероятно усложненную мной, нависающим над его плечом, я спал на стуле у его кровати как взволнованный любовник.
В течение двух дней я нёс бессменную вахту, подскакивая каждый раз в любое время, когда он шевелился или стонал. А также он бредил: он с отчаяньем звал кого-то по имени Фиона и умолял, чтобы Льюис вернулся.
Мой монстр вышагивал по периметру клетки, брыкаясь о мои рёбра от ревности. И так было до тех, пока моё имя шепотом не слетело с его губ.
«Люк. Люк. Люк».
Услышав его, даже он остановился.
Мой монстр лёг на свой живот и стал слушать.
Он замер. Моё имя слетело последним с его губ, перед тем как он очнулся.
Я хотел заползти на кровать рядом с ним. Я хотел отметить его, но не только тем способом, которым Вы ожидаете. Я хотел вдохнуть его, обернуться вокруг него, пока мы не станем единым целым.
Это тревожно.
Всё, что я должен был хотеть от него, — это трах. Взять и разрушить. Оставив после себя синяки и порезы. Владеть им.
Когда днём позже Джеймсу дали добро на поездку, мы уехали вслед за Гримом, Коулом и Фейт.
Коул дал слишком много обещаний, перед тем как мы разъехались.
Джеймсу — он поклялся найти девушку, которую тот искал, Фейт — он обещал вернуть тело сестры, с которой она так и не встретилась.
Я не вложился ни в одно из этих замечаний, и противореча убеждениям Джеймса, его не отвезли в собственную штаб-квартиру, а в «Хантер Лодж».
Я же сказал ему, что пока с ним не закончил, а я никогда не говорю того, что не имею в виду.
И вот, неделей позже — мы здесь, и у меня больше нет ничего, чтобы удержать его.
Он издёргался, желая уехать, а я продолжаю искать оправдания, почему он должен остаться. Он сможет уйти только, когда я буду сыт им по горло, но то, как я чувствую себя прямо сейчас, — не способствует сформулировать то, что мне нужно от него, мой аппетит к нему безграничен.
— Я уезжаю сегодня вечером, — объявляет Джеймс, когда заходит в мой кабинет без стука. — Я провёл здесь десять дней. У меня есть дела, которыми нужно заниматься, и люди, которые во мне нуждаются.
— Доктор не давал тебе разрешения, — категорически заявляю я, не поднимая своей головы от документов в моей руке.
— А мне насрать. Я вызвал водителя. Он будет здесь через два часа, — тем же монотонным голосом произносит он.
Я борюсь с желанием показать ему мою темницу, но когда смотрю в его глаза, горящие вызовом, моё желание побеждает.
Я наблюдаю за ним в течении одного удара сердца и — он отказывается отступить. Его неповинующаяся позиция и полная уверенность в своих силах заставляет меня желать сломать его на крошечные кусочки.
Решение принято, и я резко выдвигаюсь из-за стола, моё тяжелое кресло визжит по полированному деревянному полу.
— Два часа, — вслух размышляю я, мой монстр сжался и готов к атаке. Я снимаю мои очки в тёмное оправе и аккуратно складываю, прежде чем положить их перпендикулярно документам на моём столе. Джеймс наблюдает за каждым моим движением. — Много чего может произойти за два часа. Пойдём. Позволь мне кое-что тебе показать.
Его брови изгибаются, но он следует за мной, как я и думал.
Я веду его через лабиринт из комнат «Хантер Лодж», пока мы не добираемся до защищенной двери, которая ведёт в моё подземелье. Место, где я правлю. Место, где всё внутри принадлежит мне. Мой отпечаток открывает замок с биометрическими данными, и дверь с шипением открывается.
— У меня со всем нет желания знакомиться с твоими питомцами, — произносит Джеймс за моей спиной, и когда я смотрю на него над плечом, он отходит назад.
— Мои питомцы выпущены на свободу. Прямо сейчас они мне противны, — я не хотел предоставлять ему это признание, но мне пришлось. Я затащу его в моё логово, если придётся. Мой монстр, скаля зубы, соглашается со мной.
Выражение его лица говорит мне, что он мне не верит, но он не может скрыть своего рвения. Он жаден до знаний, скрытых, позади этой двери.
— Ну же, Джеймс.
Я вижу искру, появившуюся в его взгляде из-за моего приказа.
— Не заставляй меня повторять дважды.
Он переступает с ноги на ногу из-за моего предупреждения, и держу пари, если я обхвачу рукой между его ногами — он твёрдый. У него стояк, скорей всего, с того самого момента, как я приказал ему следовать за мной из моего кабинета.
Нерешительность окрашивает его лицо, и я позволяю себе краткую паузу — насладиться им. Его карие глаза похожи на растаявший шоколад, не такие чёрные как мои, но в них жар и теплота.
Щетина покрывает его сильную челюсть, не ухоженная и подстриженная как обычно, а более суровая и неопрятная, а его каштановые волосы немного длиннее, чем обычно. Они просто напрашиваются, чтобы их сжали в кулак, когда я засуну мой член в его горло.
— Джеймс, — я использую его имя в качестве предупреждения. Моё терпение на исходе.
Он заметно взглатывает, и я наблюдаю за тем, как дрожит его горло, мной овладевает желание или схватить, или погрузить мои зубы в него, и оно практически подавляющее.
— Показывай дорогу, — произносит он после минутной паузы. — Но я уеду через два часа.
Я с силой стираю с лица усмешку триумфа и произношу:
— Это ты так думаешь, — я позволю ему верить в то, что он произнёс.
Один. Два. Три. Четыре.
На пяти я слышу, как ускользает его самообладание, когда он тихо прочищает горло.
Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.
Его шаги синхронны с моими, но его дыхание становится неровным, и я улыбаюсь от знания того, что я для него запланировал.
Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать.
— Ну, конечно же, ты не можешь себе позволить провести электричество сюда вниз, — шутит он, но это слабая попытка почувствовать уверенность в себе.
Четырнадцать. Пятнадцать.
Мои ботинки достигают полированного бетонного пола, и я не вижу смысла в дальнейшей задержке. Моя рука находит выключатель на стене, и единственная голая лампочка шипит от электричества, освещая новый предмет мебели, что я установил под ней.
Джеймс проходит мимо меня и подходит к предмету, его рука тянется вниз и проводит по мягкой коже.
Он смеётся. Его улыбающиеся глаза находят мои, в них смесь освобождения и разочарования.
— Кровать? — недоверчиво спрашивает он. — У тебя внизу есть надёжно запетое место с кожаной кроватью? Как ванильно.