Потерявший веру (ЛП)

— Головы с плеч, — изрекаю я вся такая аристократичная как королева и хихикаю, когда отец семейства впивается в меня взглядом через стол. Или бы впился взглядом, если ли бы я уже не воткнула ему в глаза вилки. — Я буду Дамой червей, — сообщаю я его дочерям. — Женщиной, которую хотят трахнуть, но в тоже самое время с кем не хотят связываться, — маленькая девочка самая ближайшая ко мне не отвечает. Хорошо, она не бы и не смогла, так как я отрезала ей язык. Ну и конечно же — она мертва.

— Саша чудесно меня отрахает одетую в это, — говорю я её сестре, давая ей несколько полезных советов о взаимоотношениях, которыми её сука мать скорей всего с ней никогда не поделится. — Или он сорвёт его с меня.

Она тоже не отвечает, и я понимаю, что мне наскучили попытки взаимодействовать с этим семейством неудачников.

— Возможно это просто языковый барьер, — размышляю я, когда начинаю вышагивать. Шифон длинной юбки с шелестом развевается вокруг моих обнаженных ног, усиливая мою потребность в трахе. — В любом случае, — продолжаю я, обращаясь ко всему семейству в целом, — это платье стоило тех двух часов, что я потратила, модернизируя его во что-то пригодное для носки. Кроме того, — я бросаю взгляд на мать, — не похоже, что оно когда-нибудь снова тебе понадобится.

Шум снаружи привлекает моё внимание. Я не слышала двигателя машины, так что это… скорей всего животное. Я продолжаю расхаживать. Я не стану гоняться за белками в этом платье. Я могу испачкать его. А Саша ненавидит, когда я грязная. Я обязана оставаться чистой девочкой. Чистые девочки получают любовь Саши… и его член.

Ещё один звук заставляет меня пригнуться и присесть… что это, бл*дь, за огромная белка.

— Кто это? — кричу я. Мои глаза осматривают кухню и поверхность разделочного стола полного ножей. — Саша, малыш. Это ты?

Тишина.

На подушечках ног и вприсядку, медленно и неловко я продвигаюсь на другую сторону кухни, чтобы подобраться ближе к ножам. Я впиваюсь взглядом в отца, когда он улыбается мне, как будто знает какой-то секрет. Деревянные ручки вилок, торчащие из его лица, кажется, следуют за каждым моим движением.

Когда я добираюсь до ножей, то аккуратно тянусь, не желая показываться в окне кухни, и толкаю подставку так, чтобы ножи с грохотом упали на пол.

Внезапный звук пугает семью, но также его слышит белка снаружи — задняя дверь с грохотом распахивается, и на пороге появляется Джеймс Купер с поднятым оружием.

Он окидывает взглядом запланированный пир за столом, затем глазеет на семью. Его глаза не находят меня, пока маленькая глупая сучка, которая должна лучше знать, в её-то возрасте, что можно делать, а что нет (по крайней мере, ей должно быть пять или шесть), соскальзывает со своего стула и садится на пол в нескольких дюймах передо мной. Если бы она не была уже мертва, я бы её распотрошила.

— Лили, — успокаивающе произносит он, оружие медленно опускается вниз, другая его рука поднимается, обводя пространство. — Кто-нибудь ещё здесь есть с тобой?

«Конечно, тупой ублюдок. Семья».

Я продолжаю хранить молчание, мои пальцы обхватывают рукоятку самого ближайшего ко мне ножа как раз вне поля его зрения… спасибо маленькой девочке.

— Лили, пойдём со мной. Позволь мне помочь тебе, — он протягивает свою руку, чтобы взять мою, подходя всё ближе и ближе.

«Иди с Океаном, Лили. Позвольте ему очистить тебя».

— Заткнись, мама. Просто заткнись.

Джеймс хмурит брови. Он не может слышать её, но я-то могу.

«Ты всегда была такой хорошей девочкой. Всегда. Всегда. Будь хорошей снова. Выберите снова добро».

— Я сказала, — я встаю с ножом в одной руке, а другой бью себя по боку головы, чтобы заткнуть её голос, — заткнись на хер! Я не хорошая. Я — его дочь, а не твоя. Не твоя!

— Лили, — снова начинает Джеймс. — Я не знаю, что здесь происходит, но могу помочь тебе, если ты позволишь, — его рука дотягивается до моей, чтобы схватить, и я огрызаюсь.

С мощью, рождённой в ярости (больше на мою мать, чем на него), я кидаюсь на Джеймса с поднятым лезвием. Я смеюсь, когда его глаза на малую толику расширяются, прежде чем шесть дюймов металла погружаются в его бок, как горячий нож в масло.

Он отшатывается назад, рука становится красной, когда он прикасается к своей рубашке около воткнутого оружия.

— Какого хера, Лили? Я хотел помочь тебе! — произносит он с бледнеющим лицом.

— Я сама помогаю себе, — шиплю в ответ я. — Уйди не хер с моей дороги. Я собираюсь найти Сашу и показать ему моё платье.

Я выбегаю из дома, зовя его.

— Саша, Саша! Где ты? Приди, найди меня, любовь моя.

Длинный шлейф из шифона сзади развевается, как кровавая вуаль, и я кручусь и вращаюсь пока бегу к небольшой линии деревьев, что ведут вниз к крутому обрыву берега реки.

Грязь обрызгивает вверх моих ног, тёмно-коричневые пятна забрызгали моё симпатичное красное платье. Я начинаю тереть их, размазывая их ещё больше и растирая в большие полосы.

— Е*ать. Саша ненавидит грязь. Любую грязь. Необходимо почиститься. Я должна почиститься.

Вода. Я слышу воду и бегу к стремительной реке.

Я встаю на колени на краю берега, сложенными лодочкой руками зачерпываю и поднимаю вверх холодную жидкость, смачиваю пятна грязи, но этого недостаточно. Я не могу избавится от них. Я всё ещё вижу их.

— Лили! — голос с вершины обрыва зовёт меня, и второй раз Джеймс попадает в поле моего зрения, он сжимает свой бок, но пистолет у него в руках.

— Не спускайся сюда, — предупреждаю я, зная, что Саша не любит, когда я грязная, и даже то, что я буду рядом с Джеймсом превращает меня в грязную, уже не говоря про грязь на моём платье. — Я убью тебя, если ты это сделаешь.

Он делает шаткий шаг по краю небольшого скоса.

— Я не знаю, что произошло, Лили. Но ты не та девушка, которую мы спасли. Позволь мне помочь тебе и снова найти её.

— Я сказала, не подходи! — предостерегаю я, моё сердце отчаянно бьётся. Саша сказал мне не уходить из дома. А я ушла. И испачкалась. Но Джеймс подходит ближе. Саша рассердится на меня. Он может снова отдать меня одному из своих партнеров на месяц. Я не хочу этого. Больше нет. Я больше не хочу те наркотики. Или туман. Или оцепенение.

Я даже не осознаю, что тяну себя за волосы и бьюсь головой, пока Джеймс не начинает вопить:

— Остановись! Ты можешь причинить себе вред. Я иду, чтобы помочь, Лили. Просто позволь мне помочь.

Он не может мне помочь.

«Позволь ему, Лили. Позволь Океану помочь».

— Заткнись, — удар. — Прекрати это, — удар, ещё удар. — Я сказала, закрой свой грёбаный рот. Я не хочу вашей помощи.

Моя мать кричит. Джеймс бросается ко мне. А я затыкаю их обоих, прыгая в быстрый бурный поток воды.

Глава двадцать первая

Джеймс

Она пропала.

Я, спотыкаясь, шёл по берегу реки столько, сколько мог, высматривая вспышки красного, пока её затягивало течением. Ее платье лишь пару раз мелькнуло дальше внизу, а затем бурлящая вода реки засосала её ещё раз. И вспышки красного пропали.

Моя рана от удара ножом сильно кровоточит, и когда я шатаюсь по твёрдой земле, мои конечности превращаются в желе от потери крови, и вместе с ней утрачивается и сила. Я вынужден сдаться и оказываюсь лежащим и задыхающимся на спине на влажной траве.

Я смотрю в темнеющее небо, и мне интересно, что, чёрт возьми, произошло с Лили с того момента, когда мы спасли её, и до того, как она выскочила с верхнего этажа сельского дома, сбежав с тем сумасшедшим.

Она словно два разных человека. Лили, кто прыгнула в реку, казалась практически одержимой.

Моё дыхание становится слабым, и я понимаю, что не смогу вернуться в сельский дом, где нашёл ее, так что я зову на помощь, используя часы, которые Люк потребовал, чтобы я носил, прежде чем он уехал, чтобы достать Фёдорова. Теперь всё, что я должен делать… ждать и надеется, что кто-нибудь найдет меня прежде, чем я истеку кровью.