Страница 15 из 17
Д – И сколько ему дали?
Константин улыбается.
К – Это к делу не относится.
Даниил задумывается.
Д – Искать самого доброго?
К – А почему бы и нет?
Даниил кивает и снова опускает голову.
Эпизод 4. Всё наоборот.
Сцена 1
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Алексей, дежурный
В кабинет заводят Алексея. Даниил поднимает голову, отвлекаясь от каких-то мыслей, и провожает взглядом Алексея, который усаживается на стул. Сопровождающий сержант уходит.
А – Здравствуйте (еле слышно).
Даниил кивает; он смотрит на Алексея, но, при этом, как будто не замечая его.
Д – Расскажите мне о… О вашей любви.
Алексей немного удивляется и вопросу, и интонации Даниила.
А – Да что рассказать? Даже и не знаю. Хорошо нам было, во всех значениях этого, казалось бы, простого выражения. Мы очень любили друг друга. Это я уже сейчас понимаю, что последние годы я хоть и питал самые нежные чувства к Лене, но, наверное, это уже не любовь была. Да во всех семьях так. Но Лена была не такая. Она действительно любила. Очень любила меня. Знаете, чем она занималась в свободное время, если меня дома не было? (улыбается) Она готовила мне сюрпризы. Обычно, делала какую-нибудь вкуснятину, а сама, к слову сказать, не ела, всё потолстеть боялась и что я её брошу из-за этого. Да и другие сюрпризы… Всякое было. В ней было столько нерастраченной любви, что она, я полагаю, не знала, куда деть её, вот и доставалось всё мне.
Д – Вам повезло.
А – Очень, очень повезло! И представляете после этого моё скотство? Ко мне вот так, а я… Дурная голова, совсем дурная.
Д – Всё равно не понимаю, почему нельзя было вернуть всё в старое русло, когда вы со своей любовницей расстались.
Алексей вздыхает.
А – Я больше не любил Лену и не мог полюбить снова. Я старался, но разве ж так подделаешь чувства? И Лена это видела; она всё старалась вернуть меня… Я слышал, как она ночью тихо плакала в подушку или поглаживала меня, думая, что я сплю. Это было невыносимо. Какой сволочью и слабаком я себя чувствовал… Но поделать ничего не мог; уже ничего не могло стать так, как прежде. Я не мог жить с Леной, а она не могла жить без меня. Я поломал ей жизнь, растоптал её любовь и её преданность, а сам… Как мне было стыдно… Да мне и сейчас стыдно.
Д – Неужели нельзя было ничего придумать?
А – Что? (пауза) Не знаю. Какие варианты? Жить с нею, чтобы она видела, как я всё меньше люблю её и чтобы она с ума от этого сходила? От попыток вернуть меня и осознания того, что уже ничего не вернёшь. Или предать и бросить? Одну? Чтобы она мучилась всю оставшуюся жизнь? Ведь мы уже не молодые и вряд ли она смогла бы найти свою любовь. Тем более, зная её, она бы и не искала. Она бы завела себе кошку и сидела бы вечерами на диване, вспоминая те времена, когда мы с нею… Нет, подумал я, я хоть и слабак, но не настолько. Не мог я обречь её на такие муки до конца дней. Это же так страшно, так… У меня от одной мысли, что из-за меня она вот так теперь всю жизнь… кровь в жилах стыла и я был готов сгореть со стыда от своей слабости, трусости и безответственности.
Д – И вы решили избавить её от мучений?
А – Да, я решил взять, наконец, на себя ответственность за ту, которую заставил себя любить. Я был в ответе за неё. Я должен был не допустить её мук. Но я не мог ничего с собой поделать. И что остаётся? Остаётся только один способ избавить её от мучений. Быстро, незаметно, чтобы она и сообразить не успела… Чтобы она навсегда осталась счастливой. В тот вечер я собрал всю свою волю в кулак. Я купил шампанского, извинился, она была счастлива. Мы уснули в объятьях друг друга. А потом… Потом я достал нож и…
Д – Вы хоть бы подстроили… А то вроде и невиновным хотели оказаться и так это ограбление обставили наплевательски, что и ежу было понятно, с первой же минуты, что не похоже это дело на ограбление.
А – А мне и было наплевать. Я всё думал, сразу мне сдаться или попытаться остаться на свободе? Совесть призывала сдаться, но ведь тогда мне наверняка дадут пожизненно и я даже на могилу своей Лены никогда не попаду; а кроме меня за этой могилой ухаживать некому. И я решил, что будь, как будет. Бог направит и сам выберет, чего я достоин.
Пауза.
Д – Да-а…
А – Да, я знал, что рискую поломать и свою жизнь, угодить за решётку. Но я знал, на что шёл. Даже если и так, счастье моей Лены того стоило. Если стоит выбор, поломать свою жизнь, но избавить от мук Лену, или пусть она… Нет, меня не жалко, я заслужил, я сам во всё виноват, но она ни в чём ни виновата. Она не должна была страдать из-за такого подлеца, как я. И я сделал выбор. Хоть раз в жизни я набрался духу…
Д – Не понимаю, как можно так набраться духу…
Алексей задумывается.
А – Вот представьте, что вашу жену… Да даже и не жену; мать, брата, сына… Любого, кого вы по-настоящему любите. Вот его укусила змея и если срочно не отрезать ему ногу, то этот человек умрёт. И у вас есть обезболивающее, всё есть, вы всё можете сделать в лучшем виде. Что вы сделаете?
Алексей выжидает, но Даниил молчит.
А – Если вы по-настоящему любите этого человека, то отрежете ему ногу; вы спасёте ему жизнь. А вы представляете, что это такое, своими руками, пилить, сделать инвалидом… Ведь он же будет сопротивляться, умолять не резать… Он не верит, что тогда умрёт, это только вы знаете наверняка. Хотя, вдруг не знаете? Вдруг он и так выжил бы? Вдруг помощь успеет, с противоядием? Вдруг…
Д – Достаточно.
Пауза.
А – В этом сила любви, в жертве, своей жертве, а не в словах и объятиях. Нельзя заставлять страдать того, кого ты любишь. Любой ценой нельзя. Даже ценой своей жизни. Да что там? Даже ценой своей совести. Всю жизнь потом мучиться будешь сам от себя, от того, что совершил, но зато твоя любовь мучиться не будет. Понимаете?
Даниил кивает.
Д – Понимаю.
А – Вот и я решил променять свою совесть на счастье Лены. Не было другого выхода, просто не-бы-ло. То, что вы говорите, что она любила меня, а я её предал… Да, предал, но лишь тогда, когда всё разрушил.
Д – И вы исправились… (еле слышно, поворачиваясь к окну)
Затянувшаяся немая сцена.
Д – Вот и что мне с вами делать?
Алексей пожимает плечами.
Снова пауза.
Д – Жертвовать ради другого… (спохватывается) Настя!
Сцена 2
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Настя
В кабинет заходит Настя.
Д – Здравствуй, Анастасия.
Интонация Даниила указывает на то, как будто он что-то знает такое, что от него всеми силами скрывали.
Н – Здравствуйте, Даниил Сергеевич.
Д – Присаживайся.
Настя усаживается на стул.
Д – Скажи, Настя, тебе было жаль свою мать?
Н – Вы знаете.
Д – Угу… А скажи, ты знала, что окно в палате Марии Фёдоровны постоянно открыто?
Настя пожимает плечами.
Н – Знала, наверное. Когда мы к ней ходили, пару раз в последнее время, окно было открыто. Выходит, что знала.
Д – И последний раз за несколько дней до смерти, да?
Настю начинают раздражать эти вопросы.
Н – И что с того?
Даниил задумывается.
Д – Знаешь, я долго думал. Вот, кто? Кирилл заказал? Он, конечно, тот ещё… фанатик, но как-то… Нет у него таких знакомых. Антон? Он не знал, что окно не закрывают. Елизавета Павловна? Она от бабули не отходила и гораздо проще было бы придумать что-нибудь дома, тем более, что она не смогла бы отлучиться без ведома Владимира Ивановича, а он вряд ли бы отпустил её на такое дело. Значит Владимир Иванович? Но он ушёл по звонку, а я проверял, ему звонил доктор, а до того по работе, ещё часов в шесть вечера. (пауза) Как-то всё… Да даже и ни к чему эти факты. Родители ваши не смогли бы, они… слабые, гораздо слабее, чем вы. Тут из вас троих думать надо.