Страница 2 из 14
Василию стало смешно. Захотелось ответить в рифму, но подавив это естественное желание, он взял себя в руки и попытался мыслить рационально. «Так. Написано по-русски, значит, на том конце наши… или наш. На газете 82-й год. Выходит, тридцать лет пролетело. Рыба таранька, молоко в пакете — все без изысков, а уж коньячок, да стакан граненый — теперь все понятно. Свой парень», — придя к этому простому и очевидному выводу, Василий Иванович достал из сумки бумажный лист и, чуть подумав, вывел на нем первую фразу: «Зовут меня Бойко Василий…»
Николай Серафимович Барабаш, потомственный представитель рабочего класса, места своей трудовой деятельности менял регулярно. Не потому, что его тянуло к перемене тех самых мест, а из-за широты души и пристрастия к зеленому змею. Нет-нет, пьяницей Николая никто не считал: выпивал он достаточно скромно, грамм по полста до обеда и стопку-другую на сон грядущий. А во время работы — ни-ни — «мы же не алкаши какие». Вот только начальники Николая никогда этого не понимали и все его заявления «по собственному…» подписывали с плохо скрываемым облегчением.
В настоящий момент Николай Серафимович трудился в Институте Атомной Энергии, куда его год назад устроил дядя Женя, фронтовой друг отца. Закрытые предприятия Коля любил. Работа непыльная, платят отлично — в месяц по двести с гаком выходит, и перед знакомыми можно слегка прихвастнуть («…в ящике, понимаешь, работаю…»), и «левачок» под руку подворачивается, а это и приработок, и уважение. При всем при том мастером Николай был действительно неплохим. И не просто мастером, а где-то даже художником: и слесарь, и токарь, и в электричестве кумекал, и из кирпича мог что угодно слепить — вон, бабе Дусе аккурат перед Олимпиадой печь выложил — любо-дорого посмотреть, недаром бабулька аж три поллитры выставила за качественно сделанную работу. Одна незадача — в Институте Барабаш числился на должности дежурного сантехника, но это занятие ему, хоть ты тресни, не нравилось. И вовсе не от того, что был Николай брезглив от природы. Наоборот, надо выгребную яму почистить — нет проблем, в колодец забившийся залезть с разводным ключом — тоже всегда пожалуйста.
Хрупкая художественная натура сантехника страдала исключительно от того, что унитаз — это гениальное изобретение человечества, техническое чудо, требующее тонкой настройки и нежного обращения — обычные граждане умудрялись выводить из строя едва ли не ежечасно, лишая Николая Серафимовича заслуженных перекуров и вводя его разум в состояние «когнитивного диссонанса». А непереносимые моральные страдания, причиняемые Николаю лицезрением результатов варварского обращения с водосливными приборами, требовали длительного «лечения» или, на худой конец, «профилактики». Поэтому прикладываться к облегчающему душу напитку приходилось чаще, чем ежедневно. Вот и сейчас, после очередного визита к текущим бачкам, Николай Серафимович в смятении мыслей и чувств спустился в подвал, открыл встроенный в стену пожарный шкаф и вытащил из него заветную бутылочку.
Присев за импровизированный стол, сложенный из фанерных ящиков, сантехник достал из рабочей сумки стакан, несколько вяленых рыбин и пакет молока. До обеда было еще далеко, но пить на пустой желудок и без закуски Николай не хотел. Плеснув на донышко пару бульков «нектара», мастер шумно выдохнул и одним движением опрокинул в рот содержимое граненого сосуда. Сознание прояснилось, окружающий мир наполнился красками. Повеселевший сантехник спрятал бутылку обратно в шкаф, уселся на ящик и блаженно расслабился. Минимум полчаса спокойного отдыха в запасе еще оставалось — клиенты подождут, а начальнику смены всегда можно наплести что-нибудь типа «осматривал стыки» или «искал протечки». Душа же просила добавить — первоначальная доза была маловата. Николай, покряхтев, поднялся и снова открыл знакомую дверцу.
«Вот тебе и раз», — бутылки внутри не оказалось. Поставив на каменную полку стакан, Барабаш внимательно осмотрел шкаф. В шкафу обнаружились куски раствора, дохлая мышь, плоская деталь круглой формы и несколько ржавых болтов. Выбросив из шкафа ненужный хлам и высохшую тушку самого страшного по мнению большинства женщин зверя, сантехник встал на карачки, тщательно обшарил пол, но кроме пыли, увы, ничего не нашел. Поднявшись и отряхнувшись, Николай протянул руку к стакану и… вдруг обнаружил, что пытается ухватить воздух — стакан исчез подобно бутылке. «Неужели белочка?! — ужаснулся сантехник. — Допился, блин!» Ошарашенный Николай покрутил головой и аккуратно прикрыл дверцу. Резко распахнув ее через секунду. «Оба-на!» — глазам изумленного мастера открылась напоминающая натюрморт картина. Молоток непривычного вида в окружении странно поблескивающих шурупов. Взяв в руки появившийся инструмент и собрав шурупы, Барабаш перенес неожиданные находки на стол. «Знатная вещь, — думал Николай, рассматривая молоток, — Цельнолитой, пластик на ручке, насечки, буквы иностранные… а шурупы, похоже, из нержавейки… и свёрлышки на концах. Хм, откуда такое богатство?».
Хоть Коля Барабаш и был по натуре художником, но мыслить умел грамотно и логично. Бутылка и стакан исчезли? Исчезли. Молоток и шурупы появились? Появились. А, значит, что? Правильно, обмен. Способ весьма экзотический, но, как известно, он такой же и в Африке. За полпузыря и стакан — справный инструмент и мелочь вдогонку, всё честно — может, человеку срочно похмелиться понадобилось, вот и решил поменяться. Николаю даже неловко стало, что его неведомый контрагент столь явно продешевил — за те вещи, что достались сантехнику, можно было выручить литр, а то и два, чистого спирта, не меньше.
Справедливость требовалось срочно восстановить. Барабаш загрузил в волшебный шкаф завернутую в газету рыбу, а чуть погодя присовокупил к ней пакет с молоком. Рыба и молоко исчезли в легком сиянии. Удовлетворенный Николай Серафимович запихнул молоток в сумку, ссыпал шурупы в карман и уже было собрался уйти, но… внезапно заметил: обмен еще не закончился. В шкафу лежал какой-то журнал.
Назвать культурологическим шоком то, что испытал простой советский сантехник при просмотре журнала, — значит не сказать ничего. «Тараканы-мутанты съели семью из трех человек в подмосковном Реутове», «Баба Нюра предсказывает конец света», «Голубые рвутся в Кремль», «Оборотни в погонях расчленили жертву бензопилой» — заголовки били Николая по голове словно кувалдой. Яркие журнальные иллюстрации притягивали и отталкивали одновременно: страшные оскаленные морды сменялись оголенными задницами, высохшие за тысячи лет мумии — бородатыми мужиками в камуфляже и с автоматами, а на обложке, как апофеоз абсурда, — девица в исподнем, сладострастно извивающаяся в лапах кошмарного монстра. «Сенсационные откровения элитной проститутки», — сообщал заголовок.
«Абзац!» — понял Николай Серафимович. Перед глазами сантехника, словно в калейдоскопе, мелькали смутные образы. Гигантские тараканы грызут его обутые в балетные пачки ноги, горбатая бабка ласково улыбается из телевизора и наливает в рюмку крысиный яд, двое дюжих санитаров в милицейских фуражках тащат маленького Колю на Лобное место, где его уже ждет одетый в кожу бородач с бензопилой, а из окон ГУМа выпрыгивают ободранные шалавы с мешками на головах, громко вопя «Богородица, прогони!»
— Блин, да что ж это за хрень за такая! — громко выругался Николай, протер ладонью лицо и привел, наконец, в порядок протрезвевшие мысли. — «Так. Что мы имеем? Написано по-русски. Это хорошо. Но у нас так не пишут. Это плохо, то есть, не плохо, а хорошо… тьфу, не пишут — и хорошо, что не пишут. А где так пишут? Да откуда ж мне знать, где. Попробуем с другого боку. Как эта фигня называется? Не понял, «откровения» голой шмары — это и есть название? Да нет, не может такого быть? Ага, вот оно что. Ну ни хренас баян. Год 2012, сентябрь. Неужели и вправду?».
Истина, открывающаяся сантехнику, казалась парадоксальной, но ничего сверхъестественного потомственный пролетарий в этом не видел — мало ли что бывает на свете. Ну посылка, ну из будущего — и что в этом странного? Осталось только небольшую проверочку учинить, и все станет ясно. Николай вытащил из сумки тетрадь, вырвал из нее лист и, начертав на нем два слова «Ты кто?», опустил «письмо» на полку пожарного шкафа. Через минуту ответ на вопрос был получен. Николай Серафимович развернул послание от неведомого адресата и приступил к чтению: «Зовут меня Бойко Василий…».