Руки, полные пепла

Но внезапно Софи показалось, что в чашке вовсе не чай с лепестками, а тьма, расцвеченная фиолетовыми искрами. И Софи ощущала силу Гадеса, сейчас не сминающую всё на своем пути, а мягкую, обволакивающую и как будто подталкивающую.

Поднявшись на ноги, Софи повернулась к Церберу и негромко сказала:

– Сидеть.

И в одном слове сплелись тьма, величие и бездна, полная костей и цветов.

Цербер покорно сел.

– Сеф…

Она обернулась на Гадеса, но он уже стоял рядом, одним плавным движением поднявшись с кресла и оказавшись рядом. От него веяло смертью, и только Софи знала, что она не всегда бывает мрачной.

Руки Гадеса легли на плечи Софи, и она на миг подумала, что у них с братом точно есть что-то общее – кожу закололо, как будто пропустили электричество. Только молнии Гадеса полны тьмы и аромата ночных цветов.

Но даже в этот момент Гадес медлил. Если бы Софи попросила, он прекратил. Если бы она не захотела, он понял.

Но она хотела. Этой тьмы, этой ночи, его самого.

Аида.

Его руки спустились, обхватили ее за талию, рывком посадили на стол – кажется, Софи краем уха услышала, как чашка со звоном свалилась на пол. Но думала она вовсе не о разлитом чае.

Руки Гадеса оставались на ее талии, он наклонился, и его губы коснулись губ Софи.

Он не был молнией. Мелькнула мысль, что теперь понятно, почему они нашли с Сетом общий язык: Гадес тоже буря. Но та, что таится до поры до времени, кажется спокойной и ровной поверхностью, пока в один момент не выпускает всю силу, энергию и мрачную мощь.

Буря Гадеса стирала границы, делала их с Софи едиными, заставляла всё ее существо откликаться. Она хотела ответить тем же, но ее прикосновения оставались человеческими.

Его прикосновения обещали покой и забвение. Войну и вечное движение. Смерть одной из первых возникает в мире и последней его же покинет, только когда схлопнутся звезды в этой галактике, а земля превратится в пыль.

Его прикосновения обещали смерть – и одновременно с этим вечную жизнь.

Он ощущался бархатом и шелком, запахом ночных цветов и шелестом костей, рассыпающихся в прах.

Она не боялась.

И не сразу поняла, почему Гадес отстранился. Софи еще несколько мгновений не могла понять, почему он прекратил, с чего вдруг она больше не чувствует его рук или губ. Только когда Гадес отошел в сторону, Софи на нетвердых ногах спустилась на пол. Она слышала, как в дверь оглушительно звонят и думала, что Зевс вернулся чертовски рано.

На полу валялась разбитая чашка, Софи смотрела на разлитый чай, а потом перевела взгляд на Гадеса. Он стоял, немного ошалелый, улыбающийся уголками губ и сейчас совсем не похожий на грозного бога.

Но когда он перевел взгляд на дверь, его лицо не сразу, но изменилось.

Там действительно стоял Зевс, который то ли действительно не замечал, что пришел не вовремя, то ли делал вид.

– Я привел к вам гостя. Гадес, она очень хотела поговорить о мертвецах.

Девушка, что стояла рядом, оказалась невысокой и, кажется, очень бледной. В кожаных штанах и простой черной водолазке. Хотя внимание приковывали прежде всего ее волосы: очень длинные, до середины бедра, не меньше, абсолютно белые, часть была заплетена в косы с вплетенными колокольчиками и косточками.

– Хель? – выдохнул Гадес с удивлением.

Она улыбнулась: не так, как Зевс, будто постоянно бывший под прицелом фотокамеры, а очень искренне. Она подошла к Гадесу и обняла его, бесцеремонно чмокнув в щеку. Софи показалось, она уловила запах погребальных костров и крови.

– Здравствуй, Гадес, дорогой.

12.

Когда у Аида плохое настроение, его не радует даже вид сумрачно цветущего Подземного мира. Цербер не решается подойти и аккуратно тычется одной из трех голов в бок сидящего Сета. Тот рассеянно чешет пса за ушами.

– Не так уж много душ за последнее время, – говорит Аид, и от звуков его голоса по углам комнаты густится тьма. – Устроишь какой-нибудь ураган?

Сет вздыхает:

– Когда Сеф долго нет, ты становишься совсем дурным.

– Не тебе меня судить. Хотя мне жена не изменяла.

– Только не надо оскорблять Неф, – сухо говорит Сет, и даже Цербер прижимает уши на одной из голов, слова царапают, будто колкие песчинки. – Если хочешь, чтобы и я разозлился, то ты делаешь успехи.

– Не хочу. Но последняя жизнь Сеф была слишком короткой.

– И что, в этом виноваты все вокруг? Или в Подземном мире ты сдержан, а мне готов высказывать свое дерьмо?

Сет поднимается, слишком резко, так что Цербер недовольно ворчит. Все три головы поворачиваются к Аиду, ощущая непривычные эмоции хозяина. Могущественному владыке мертвых неловко.

– Пошли, – бросает Сет, – хватит. Ты же хотел петь в группе? И сегодня у Неф открытие галереи. Ты приглашен. И только попробуй недостаточно восхититься тем, что она сделала!

Хель и Зевса удалось выпроводить глубоко за полночь, и в этот раз Гадес как никогда был зол на брата, обладавшего удивительной способностью появляться не вовремя и совершенно не чувствовать, когда стоит уйти. В этом они схожи с Хель, северной владычицей мертвых.

Но о своих делах она почти ничего не рассказала, только восхищалась Лондоном, в котором никогда не была, и сетовала на смерть богов. Гадес вежливо поинтересовался, всё ли спокойно в ее пантеоне (кроме Бальдра, конечно), и даже слушал долгие разглагольствования Зевса о том, что стоит сделать. Как показалось Гадесу, брат больше пытался очаровать Хель.

Мысли самого Гадеса были далеки от скучных, на его взгляд, разговоров. После прихода Хель, Софи пялилась на нее некоторое время, потом извинилась и ушла. И с того момента Гадес пытался вежливо выпроводить гостей.

Это была та же Персефона.

Сеф, которую он тысячи лет назад увидел на поляне, полной цветов, первая, кто действительно смог затронуть его сердце. С кем он был готов разделить Подземный мир и вечность. И ни разу с тех пор не жалел.

Ее тело менялось, но каждый раз отзывалось на прикосновения Гадеса. Как сегодня.

Он ощущал на ее губах вкус меда и тлена.

Его нежная жена, пахнущая первоцветами и ручьями талой воды. Дочь урожая и богиня весны.

Его непокорная, страстная королева, чьи объятия обещали вечность, а пальцы могли легко крошить кости. Богиня смерти.

– Думаю, вам пора, – наконец, прервал Гадес брата и Хель.

Зевс, конечно же, взглянул недовольно, но Хель быстро поняла. Попрощавшись до завтра, она взяла Зевса за руку, уводя к выходу.

– Он повел ее в свой отель, или она его в свой? – поинтересовался Сет.

Он сидел на кухне, куда пришел Гадес. На столе перед Сетом лежали бумаги, которыми он занимался, тут же валялся планшет и стояла чашка с явно давно выпитым кофе. Рубашки Сет не надевал, так что были хороши видны татуировки, расчерчивающие его грудь, плечи и руки.

Мимолетно Гадес удивился, почему Сет решил поработать здесь и допоздна, а не у себя в комнате. Но потом подумал: тот просто ждал его.

– А? – Гадес понял, что успел забыть вопрос.

– Спрашиваю, кто кого сегодня отымеет?

– Как грубо, Сет.

– Ну, с трудом могу представить Зевса, который спит в одиночестве. А Хель – богиня свободная. Интрижки не мешают ей увиваться за тобой.

Грозный бог смерти только закатил глаза. Откуда-то из-под стола раздавалось собачье ворчание, но самих псов видно не было.

Прищурившись, Сет внимательно на него посмотрел:

– Отношения с Софи продвинулись?

– С чего ты взял?

– Слишком давно тебя знаю. На лице всё написано. – Сет улыбнулся. – И Нефтида зашла в гостиную в тот момент, когда ты сажал Софи на стол.

– О…

– Не волнуйся, она сразу вышла, пока вы не заметили. Зевс явно не был столь деликатен.

– Он не знал.

– Сама наивность.

Гадес не стал спрашивать, кто имеется в виду, он или Зевс. Кивнул: