Былинки

И самое главное. Прежде я просил читателей молиться за маму, рабу Божию Веру, «кто может и хочет», и многие записали ее имя в помянники. Теперь смиренно прошу ваших молитв о упокоении души родителя моего раба Божия Григория – он был достойным человеком. Будьте милостивы: кроме меня и жены, за отца моего некому просить у Бога.

МОЛИТВА

Внезапно умер единственный друг. На память от него остался маленький сувенирный фонарик на одной батарейке. Включишь его – горит, выключишь – гаснет, включишь – опять горит. Так странно… В Малайзии перевернулся паром, погибло 800 с чем-то человек, и назавтра об этом все, кроме родственников, забыли. А о гибели 1500 пассажиров с теплохода «Титаник» в 1912 году человечество помнит, снимает фильмы, пишет романы, достает со дна моря проржавевшие сувениры, исследует судьбу каждого, имевшего хотя бы малейшее касательство к катастрофе самого большого по тем временам судна в мире. Включишь – горит… Выключишь – гаснет…

ФОНАРИК

Будущие курсанты-милиционеры еще только учатся, а взгляд уже цепкий, щупающий, с прикрытой наглецой и вызовом – власть! Вот стоят они после занятий вдоль трассы группками по 3–4 человека – чтобы, завидев форму, подвезли безплатно до метро.

Что и говорить, служить в милиции – не сахар, но главное – душу не растерять, участвуя в чужих судьбах. А глаза – зеркало души…

СЛЕД

Спешно иду августовским днем по Таврическому саду – дела! Но легкие все равно с наслаждением впитывают в себя напоенный травами воздух, а глаза отдыхают на бушующей кругом зелени. И вдруг посреди поляны вижу памятник Сергею Александровичу Есенину – с отбитым носом и накрашенными помадой губами. Остановился как вкопанный и прошу: «Сергей, не всегда же ты был таким каменным, ты же поэт и бузотер, ответь этим недоумкам, как ты умел это делать в жизни!»

Последние годы папа жил в своем, отличном от реальности, мире. Только одна ниточка связывала его с нами – двухлетняя внучка:

«Настеньку, привезите Настеньку!» Но мы были в разводе, и просьба больного отца становилась еще одним поводом для мести. Настя и на похороны бабушки через 20 лет не пришла…

Впитанная тобой от матери ненависть гирей лежит на моем сердце, дочка. Возрастай же скорее, Настя!

Отец был военным, офицером, преподавателем, и свободного времени было у него немного. Но везде, где бы мы ни жили, тесные комнатки были заставлены книгами, остальное пространство занимали цветы, стол да кровать. Отец в совершенстве знал немецкий, и, попадая в новую страну, обязательно начинал учить язык, к примеру, мадьярский. Еще он любил рыбалку, понакупив в разных местах службы множество всякой рыболовной снасти. В Москве, на Хорошевке, он пытался разводить на балконе пчел, но что-то не сложилось; зато везде после себя папа оставлял целые сады посаженных самолично и им же взращенных деревьев, кустарников и цветов. Я думаю, нет, теперь я даже уверен в том, что, несмотря на звания и награды, в душе он оставался крестьянином с присущей крестьянину любовью к природе и земле. Одно, правда, обстоятельство смущает меня: отец часто приглашал друзей в нашу малоквадратную тесноту, а мама-искусница мигом заставляла стол закусками – и начиналось долгое русское застолье с песнями про лихого степного казака или что-то про «выпьем и снова нальем». Справедливости ради должен сказать, что пьяным отца не видел: он знал норму и был навеселе, не более. Когда я повзрослел, отец за столом повторял в шутку: «Сынок, со мной пей, без меня не пей». Не вышло, папа, не получилось, не сработала твоя педагогика… И сейчас, с высоты прожитых лет, хочу задать вопрос: не здесь ли кроется причина того, что я почти два десятилетия с мучительными муками выдирался из трясины пьянства? Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина (Иер. 31. 29).