Страница 13 из 14
- Будь ты проклят! – кричит она, убегая во мрак.
Сумасшедшая. Жена врага народа. Да и со странностями в биографии. Нет, ей не дожить до утра…
Анастасия судорожно озирается: ей кажется, что кто-то за ней идёт. И действительно, неизвестно откуда теперь доносится стук чьих-то шагов и собачий лай, чьи-то крики.
Босыми ногами, скользя по снегу, девушка бежит в лес: всё равно куда, лишь бы прочь от собак…
Ей кажется, что кто-то по-прежнему зовёт её, но уже по-другому: так зовут любимого человека на ужин, так зовут домой. Распущенные волосы цепляются за ветки, ноги уже с трудом передвигаются. Неловкое движение, и девушка падает наземь.
Собачий лай неподалёку, но кажется, будто они свернули в другую сторону…
И, точно в подтверждение её мыслей, доносится тяжёлый звон колоколов. Аня поднимает голову и видит огонь. Огонь, так близко… Монастырь весь в огне. Повсюду слышны крики, выстрелы, но кажется, что звон колоколов громче всего этого: он проникает в кожу, несётся по артериям, точно воздух, проникает в душу, напоминая о чём-то очень важном…
Вдалеке на востоке едва порозовел горизонт.
- Вот она! Стреляйте! – доносятся до девушки чей-то голос. Чья-то крепкая рука хватает её за волосы, боль невероятная, сразу же себя чувствуешь беспомощным котёнком, который не в силах ничего предпринять.
- Анна Броневская, вы приговариваетесь к расстрелу…, - Анастасия смотрит в глаза этому человеку и… вспоминает их. Она знает его, помнит… Помнит, кто она. Память возвращается также внезапно, как и исчезла.
- Вам понятен приговор, гражданка Броневская? – всё тем же бесчувственным голосом продолжает мужчина.
- Романова, - хрипит она в ответ, - меня зовут Анастасия Романова, - повторяет она, но лишь получает удар по лицу. Собрав последние силы, девушка плюёт в лицо обидчика.
- Предатель, - шипит она, отплёвывая кровь.
- Приготовься!
Анастасия широко раскрывает глаза. Нет, уж если встречать смерть, так лицом к лицу, как положено, не как трус. Солнце пробирается через редкие вершины деревьев. Кроваво-алый рассвет, растворяющийся в протяжном и смертельно-остром звоне колоколов горящего монастыря.
-Стреляй!
Колокола звонят всё так же неистово, будто бьются в предсмертной агонии.
- Стреляй! – доносится чей-то исступлённый голос.
Агония наполняет всё тело, точно прямо в огне. Всё вокруг в дыму, и там, на востоке, кровавое пятно рассвета… А колокола всё так же звонят…
И солнце восходит над пепелищем.
Комментарий к Опальная царевна. Часть 3 - Как однажды в декабре
Так как в оригинале я так и не нашла фамилию Дмитрия, то решила его назвать Дмитрием Броневским. Если всё-таки в фильме она упоминается, то скажите мне, пожалуйста.
========== Полнолуние с привкусом металла ==========
Луна за окном освещает серебристым цветом комнаты. На крыльце ветер играет с колокольчиками и кажется, точно кто-то неизвестный наигрывает самую волшебную мелодию на свете. Неожиданно резкий крик нарушает идиллию тишины. Доносится чьё-то ворчание и шлёпанье босых ног. А затем тихие всхлипы и хлопок дверью.
Во внутренний сад выбегает молодая девушка: тончайшим шёлком она утирает слёзы, её короткие волосы разметались по ветру, а в глазах страх. Она бежит в сторону беседки, расположенной на небольшом возвышении.
- Мушу, ты здесь? – робко спрашивает она. В ответ лишь молчание. Девушка зажигает свечу и начинает молиться, как прежде всегда это делал её отец, но ничего не получается. Слова выходят какими-то пустыми и неискренними, точно она сама не знает, чего хочет.
Наконец она замирает и в молчании опускается на холодные каменные плиты. Серебряный свет луны падает прямо на лицо воительницы, придавая ему холодный металлический оттенок.
- Хотела бы я, чтобы ты был вновь со мной, Мушу, - едва шевеля губами, шепчет она и тут же замирает. Мулан прекрасно знает, что её желание исполнить невозможно: она навсегда потеряла своего друга-хранителя, выйдя замуж за Шанга.
Шанг… Когда-то этот человек казался ей абсолютом, идеалом смелого и в тоже время искренне любящего её человека. Но они оказались слишком разными. Разными, как ночь и день, как огонь и лёд. За несколько последних лет Мулан потеряла всех своих родных, оставался лишь Шанг. Но с каждым днём он ей всё больше напоминал каменного истукана, безразличного ко всему, кроме указов императора. Все чаще и чаще ей казалось, что у него нет сердца. И сегодня, когда она в очередной раз очнулась от кошмаров, преследующих её уже не один год, он лишь попросил её замолчать и дать ему выспаться. Да и ещё в приказной форме.
У Мулан никогда не было выбора. Точнее был, но он совершенно не устраивал её. Пошла в армию, чтобы спасти отца. А теперь обязана сражаться, как и её муж – ведь это её долг.
«Мой долг – слушать моё сердце…»
Когда-то давно сказанная фраза всплывает в памяти и даёт решение. Да. Это именно то, чего она так хотела бы. Любой ценой. Этот мир вечных войн: межгосударственных, семейных и внутренних – так сильно опостылел ей… Ей надоело терпеть поражение в вечных боях с самой собой, надоело надевать маски счастья, смирения и согласия. Сейчас она одинока, как никогда, дни проходят один за другим, похожие друг на друга, будто близнецы. И ничто не спасает от пустоты, от этой зияющей дыры в её душе: ни дружба, ни любовь. Старые друзья разбежались по всему Китаю, а любовь… Мулан до последнего верила, что в её избраннике осталось хоть что-то от того идеала, созданного её девичьим воображением, но нет. Генерал Ли Шанг полон лжи, лицемерия и сонма других пороков. И… он не любит её. По крайней мере, так, как ей этого хотелось бы.
Лужайка перед беседкой залита лунным светом, и кажется, точно все краски исчезли, потухли. Остался лишь серый цвет. Единственный серый с многоликой хмурой палитрой. Лунный лик смотрит прямо в лицо девушке, и Мулан на мгновение чудится, точно какая-то до боли знакомая тень мелькает прямо перед её глазами. На мгновение у неё перехватывает дыхание от страха. Девушка поднимается с плит и подходит к каменным плитам с именами своих предков. Какие-то имена для неё ничего не значат, а какие-то прежде были смыслом жизни.
Мулан бережно касается кончиками пальцев изящных надписей на мраморе, и в эту секунду из-за кустов неподалёку доносится шорох. Девушка оборачивается и видит прямо перед собой Шань-Ю, именно такого, как и когда-то на перевале: грозного, безжалостного и живого. Она вскрикивает и закрывает глаза руками, но ничего не происходит. Осмелев, Мулан убирает руки от лица и понимает: в саду никого, кроме неё нет и, тем более, тут не никакого восставшего из мёртвых предводителя гуннов.
- Я схожу с ума, - доносится её тихий шёпот. Воительница обращает свой взгляд к камням с именами предков, точно в поисках ответа.
- Как же я хотела бы, чтобы ты вновь был со мной, Мушу, - повторяет она, разглядывая медную фигурку дракона над головой.
- Я тебя потеряла, выйдя замуж за Шанга, а лучше не стало, - самой себе шепчет девушка. Неожиданно она замолкает и приходит к верному, как ей кажется, выводу. – Ты покинул меня, когда я вышла замуж, а что, если я… перестану быть замужем?
Мулан поднимается с колен и вглядывается в своё отражение в идеально отполированных плитах мрамора. Девушка заливается сумасшедшим смехом: как ни крути, а предки всё-таки дали ей ответ на вопрос.
Луна за окном освещает серебристым цветом поляну. На крыльце ветер играет с колокольчиками, но теперь в каждом их звуке слышится что-то тревожное. Неожиданно резкий крик нарушает напряжённую, тягучую тишину. Слышен звон металла о стекло, чьи-то просьбы остановится. Всё также быстро затихает, как и началось. Девушка с оголённым клинком, покрытым чем-то тёмным и капающим прямо на платье, выходит во внутренний двор. Она озирается по сторонам и вскрикивает от удивления: повсюду огонь, вокруг неё стены огня. Всё вокруг в красном и лишь перед самой беседкой падают лунные снопы света. Мулан чувствует подступающее удушье, но всё равно продолжает идти вперёд: ей нужно завершить ритуал. Она замахивается клинком прямо в сторону огненной стены, а затем бросает его в лунные лучи. Кровь, почерневшая от огня, превращается в густой дым, окутывающий всю небольшую лестницу, ведущую в беседку, проникает повсюду там, рыщет в поисках чего-то. Наконец, приобретает форму небольшого, длинного существа. Существо, приобретая свой привычный облик, глядит на свою спасительницу с благодарностью и несколько со страхом.