Надежда сильнее страха

Рори слегка трясёт мою руку — неужели заснула? — и показывает куда-то вниз. Я приглядываюсь и различаю странную группу людей, не веселящихся, в отличие от остальных. Такие же, как и все, капитолийцы —, а что-то будто кричат, вскидывают руки. Спустя какое-то время к ним присоединяется ещё часть празднующих.

— Что происходит? — я ничего не понимаю.

— Это, пожалуй, самое редкое явление природы — бунтующие капитолийцы, — чуть усмехнувшись отвечает Рори.

— Я… ничего не понимаю.

— Это уже не в первый раз, — поясняет он, — как-то мне Гейл рассказал о том, что случайно увидел в доме мэра. У него есть специальный телевизор, или что-то в этом роде, там показывали именно Капитолий — в тот год вообще были проблемы с Играми, помнишь? Тогда они и недели не продлились. Кажется, выиграл парень из Второго, там были проблемы с Ареной и самим победителем.

— Да, кажется, тогда постоянно шёл дождь, негде было укрыться, да и тот парень, что-то натворил… — начинаю припоминать я.

— Не просто натворил, а буквально перебил всех трибутов, разорвав им глотки, — от этой спокойности в его тоне даже как-то становится не по себе. Эти и без того страшные слова звучат ещё пугающе в этой сухой констатации факта. — Естественно, — продолжает он, — часть капитолийцев сочла это весьма неэстетичным. Вот и пошли среди них разговоры — чтобы не допустить того, чтобы тот парень победил. Ведь однажды так было: те Игры показывают очень редко, но один из участников настолько озверел, что поедал…

— Не надо, я помню, — поморщившись останавливаю его я. — Только ведь с ним ничего не сделали.

— На Играх – да. А вот спустя пару месяцев — в родном дистрикте… — он замолкает, одаривая меня многозначительным взглядом. Затем он вновь принимается смотреть в окно. — Но сейчас всё иначе. Даже тут, в Капитолии, ходят слухи о том, что ты тут не случайно.

— И кто тебе это сказал?

— Порция. Знаю, с виду она самая обыкновенная капитолийка, но поверь мне, она, как и Цинна, искренне переживает за нас. Она бывает на многих вечеринках, а там некоторые люди сами подходят к ней и рассказывают последние светские сплетни.

— Но почему?

— Сама угадай. Это твой последний год, среди других участников неадекватный ребёнок-доброволец, к тому же родственник одного из трибутов с 74-х Игр.

— Но Омел не могла знать, что я уже вызвалась, — всё так же упорно продолжаю я. — Жатва в Двенадцатом происходит одновременно с Жатвой во Втором.

— Ей и не нужно было знать, — скорбно смотрит на меня Хоторн. — Это уже было известно. Эффи ведь никогда не рассказывала тебе о том, что происходит с бумажками, на которых наши имена? Обычно их, под контролем миротворцев и кого-нибудь из Капитолия, кладёт сам мэр, но в этом году — ему даже не дали к ним прикоснуться.

— Ты хочешь сказать…

— Не думаю, что там было много имён.

— И…

— И в мальчишечьем тоже, я думаю, — не даёт он мне сказать и слова. Я просто смотрю на него в немом изумлении и чувствую, как к глазам подкатывают слёзы.

— Мой брат в своё время много чего натворил, перечил миротворцам, охотился, может, видели и меня в лесу, может, и нас с тобой вместе. Кто знает? Приговор был подписан нам обоим.

— Я не хочу верить, — лишь шепчу я, отчаянно мотая головой. — Не хочу. Скажи, что это неправда, скажи, пожалуйста! Пожалуйста! — я просто срываюсь на крик. Я предчувствовала, что с этими Играми всё не так, но чтобы наше появление на них было подстроено… Рори тут же крепко меня обнимает, и теперь мои приглушённые вопли почти не слышны.

— Прим, пожалуйста, — шепчет он, проводя рукой по моим волосам. Я лишь только вздрагиваю и едва слышно всхлипываю. — Даже если всё так… Пусть даже всё так, пошло оно всё к чертям! Мы с тобой выберемся оттуда, слышишь? Мы выберемся, слышишь меня?

— Это ведь невозможно, — чуть приподняв голову, шепчу я. Я смотрю на его испуганные глаза, в которых мелькают искорки гнева. Знакомый взгляд. Рори стирает слёзы с моих щёк и, наклонившись, лишь произносит:

— Эти люди лишили меня будущего, так что теперь для меня просто нет невозможного.

========== Глава 15 ==========

Меня будит лёгкий стук в дверь и чей-то голос — «Прим, собирайся!». Сейчас я всё ещё в лёгкой дрёме, да так, что даже не могу понять, кто меня зовёт — мужчина или женщина. Кое-как усилием воли я заставляю себя подняться с кровати и бреду в сторону душа. Там я включаю почти ледяную воду, а затем чуть ли не огненную – всё, только бы проснуться.

Легла я, наверное, почти в четыре. Мы ещё какое-то время сидели с Рори в общей комнате. Мы даже толком и не разговаривали: после того, что он мне рассказал — я вообще не знала, о чём говорить, настолько я была испуганна. Да и сегодня, впервые за шесть лет мне приснился мой старый детский кошмар: шар с именами девочек-трибутов, в котором на всех бумажках написано лишь одно моё имя. Слова Хоторна разбудили мои уже давным-давно дремавшие страхи, слова, признающие их правдой.

Вернувшись из душа, я вижу, что на кровати лежит уже какая-то одежда: тёмно-серые лёгкие брюки и такая же кофта. Я как можно скорее одеваюсь и выхожу в коридор — там меня поджидает Цинна.

— Пора, — лишь говорит он, показывая рукой в направлении лифта.

Мы приезжаем на крышу. Там пока никого нет. Вокруг ещё относительно темно — солнце встанет, наверное, только минут через двадцать. Сейчас же вечно сияющий Капитолий находится в лёгком полумраке.

— Сколько сейчас? — спрашиваю я, даже не глядя в сторону стилиста. Мне кажется, что он смотрит на меня с жалостью. Нет уж, не надо мне такой роскоши.

— Почти пять, — сверившись с часами, отвечает он. — Во сколько легла?

— В четыре.

— Зря.

Разговор у нас явно не клеится. Со стороны лестницы доносится лёгкий топот — обернувшись, я вижу Рори в сопровождении Порции. Я хочу уже подбежать к нему, как чувствую, как Цинна касается моего плеча:

— Поздно, — говорит он, качая головой в сторону неба. Сначала я не понимаю, о чём он, а затем вижу приближающуюся чёрную точку планолёта. Рори за это время подходит сам и крепко сжимает мою ладонь. Нам не нужно слов, чтобы говорить. Всё и так понятно.

— Удачи вам, — раздаётся тихий, едва различимый в нарастающем шуме голос Эффи. Я даже и не заметила, когда она поднялась. На её лице почти нет макияжа, и из-за этого она выглядит как-то странно. Как-то непривычно. Если бы не голос — даже не узнала бы, наверное. Она порывисто обнимает нас и тут же отходит, вытирая глаза рукавом блузки. Эх, Эффи, где же твои манеры…

Планолёт уже почти над крышей, когда позади нас раздаётся громкий и отчаянный крик:

— Стойте!

Я оборачиваюсь и вижу Китнисс: одетую кое-как, с растрёпанными волосами, с зарёванными глазами. Она стремглав бежит ко мне и хватает в охапку. Сестра что-то шепчет, но я уже ничего не слышу из-за планолёта. Пит, пытаясь перекричать шум моторов и окрики миротворцев, кричит, что нам нужно идти. Я целую Китнисс в щёку и пытаюсь уйти, как она сжимает меня ещё сильнее. Я толком и не понимаю, что происходит, когда миротворцы принимаются разнимать нас. Я лишь слышу дикий вопль сестры и чувствую, как меня буквально тащат к планолёту. Рори уже помогли забраться вовнутрь. Кое-как залезнув, я обернулась и увидела сестру, скорчившуюся на полу, и Пита, обнимающего её. Я хочу что-то крикнуть, но меня толкают к креслу и тут же пристёгивают. Я бросаю взгляд на Рори, сидящего почти напротив меня. Он лишь качает головой и тяжело выдыхая: лицо у него несколько побледнело, он явно не ожидал подобного. Я же жалею о том, что мои руки сейчас не особо свободны, и запрокидываю голову назад, пытаясь спрятать слёзы.