Последняя Золушка

Да, я не стану рождать еще одного Макса, хватит с меня каинов, убивающих своих братьев-создателей! А также клар, роз и прочих золотых рыбок! Три линии романа я назову «Реальность, или Мир номер один», «Мечты, или Мир номер два» и «Параллельный Мир, или Что могло бы случиться, если…»

Наверное, я попал в собственный параллельный мир. Который возник, когда осеннее нежаркое солнце просвечивало сквозь пыльную, уставшую от долгого лета листву, и я сел за столик кафе и послушался приятеля, который наверняка был не он сам, а клон… змей-искуситель… и теперь наваждение продолжается. Я проехал свою остановку, не соскочил вовремя, и теперь меня несет и крутит, и вокруг бесконечные Золушки, Золушки, Золушки… марширующие, словно безумный немецкий кордебалет, ряды которого уходят к горизонту, где пересекаются даже параллельные прямые и мир выворачивает наизнанку. И мне снова надо идти, туда, к ним, а также к Золотой Рыбке и Красной Шапочке!.. Нет, черт бы побрал их – но меня в первую очередь! – к Серому Волку. Который щелкнет зубами – и бабушка вновь воскреснет… воскреснет в воскресенье, ибо это самый подходящий для этого день. Воскреснет – потому как это всеобщее заветное желание… Мы все хотим снова прожить ту же никчемную жизнь и ненужную любовь и воспитать в детях те же недостатки… наши собственные! У меня есть сын, но я с ним почти не вижусь. Вместо этого я холю и лелею выродка Макса, которому все сходит с рук, потому что он живет не в «Реальности, или Мире номер один», где я легко мог бы придушить его в темном углу, а в «Мечтах, или Мире номер два» – мире, полном Золушек, грезящих о таких вот Максах… Золушек, жаждущих Максов, которые суть Принцы, небритые принцы, поматросили-бросили – но это было Приключение! Разве не все Золушки одинаковы? Не-е-е-ет… не все! Не все! Это мы, с нашими требованиями грудь-талия-бедра, делаем их такими! Во времена Рубенса женщин откармливали… пирожками? гороховым супом? перловкой с отбивной? Возможно, даже и компотом! А мы вожделеем женщин тощих, со стиральной доской ребер посередке и выпирающими тазовыми костями, такими же, как у скелета в кабинете биологии, но зато с огромными грудями и губами, при виде которых возникают только одни мысли – о совокуплении с резиновой куклой. Потому что любовь – она осталась лишь в романах. Где женщина может быть абсолютно любой – просто настоящей. И мы могли бы ее отыскать… в «Параллельных Мирах, или Что могло бы случиться, если…»… если бы у нас были мозги! И мы не требовали бы от женщин меняться то в одну сторону, то в другую! Если бы мы жили сегодняшним днем и не писали сказки, а, главное, чтобы мы их не рассказывали! Всем. Друзьям. Любимым. Самим себе. Да прежде всего себе!

Я с ненавистью смотрю на экран, на уже почти одушевленных Клару, Красную Шапочку и Рыбку, дующую в аквариуме свои силиконовые, гипертрофированные губки – губы, губищи! На шевелящихся в банке червей, странным образом напоминающих тоже что-то неприлично-порнографическое. На Лес, который я пока только очертил, но в котором наверняка обитают и остальные… те, о ком мне хочется рассказывать. Хочется так, что впору бросить все и писать эту белиберду дальше! Я так жажду этого никчемного занятия, что просто руки трясутся… Я сошел с ума. Определенно сошел с ума. Сошел не сегодня, не сейчас, а когда согласился на эту авантюру.

И теперь мне только и остается, что объявить: «Золушки, ваш выход!»

Мир номер один. Реальность. Прошу любить и жаловать

– Сейчас я вас очень удивлю, леди, – сказал я и выдержал такую длинную паузу, что и сам едва не начал елозить на стуле. Хорошо, что я не сидел, а стоял. – В нашей компании оказалось целых девять Золушек!

– Да?!..

– Ого!

– И что нам теперь делать? – Нервное хихиканье, просто хихиканье, хмыканье, кто-то начал кашлять – наверное, подавился чупа-чупсом из клубного бара по цене коллекционного шампанского. Постепенно звуки стихли, и я продолжил:

– Конечно, я скорее надеялся встретить среди этих лесов Бабу-Ягу, Кикимору, Русалку-на-ветвях или хотя бы без ветвей…

– Холодновато уже для русалок! – иронически заметил чей-то звонкий голосок.

Я вперил взгляд в сказавшую. У девушки было почти некрасивое треугольное личико богомола: с широко посаженными глазами, неправильное, бледное, но магнетически притягательное. Глаза, впрочем, были не букашечьи – вместо безжалостных буркал на меня взирали прозрачные, серые, очень широко расставленные, с кукольно прорисованными темно-серыми штрихами на голубовато-зеленом фоне радужки, слишком большие глаза – особенно для такого маленького лица. Заметив пристальное внимание с моей стороны, да и остальных, она опустила голову, но тут же взглянула снова, словно бы исподлобья; ноги ее при этом также пришли в движение – одна неспешно перекинулась через другую, медленно, томно… и в этом тоже было что-то от самки богомола, готовящейся не то к атаке, не то к спариванию. Я сглотнул и замигал, мысленно содрогнувшись: эта, что ли, тот самый Серый Волк? Подкрадется ночью, да после процесса, и оттяпает мне голову! Или… кажется, это делается уже в самом процессе?

– Да, для русалок и прочих водяных холодновато, – растерянно промямлил я. – Итак, у нас девять Золушек! – Я попытался вернуть инициативу в свои руки, и это, кажется, удалось. – Каждая Золушка вполне внятно обосновала, почему она именно Золушка, а не, скажем, Спящая Красавица…

– Да что за жизнь такая – спи и спи сто лет! – это уже подала голос брюнетка в стиле вамп, которую я приметил еще вчера. – Да еще и в гробу!

– На твердом полезно для осанки! – хихикнул кто-то.

– Даешь каждой Золушке по принцу!

– А принцу – по белой лошади!

– Главное – ничего не перепутать… принцев с лошадьми и лошадей с Золушками! А то сядет на шею, вози его всю жизнь!

– Ой…

– Хи-хи-хи…

Девушка-богомол тоже смеется – негромко, мелодично. Не то что брюнетка, которая ржет, словно та самая лошадь. Мадам среднего возраста на галерке смеется прилично, не разевая рта, вполне светски, а потом спрашивает:

– Как же вы будете справляться с таким количеством кандидаток в принцессы?

– Наверное, придется их пронумеровать! – Я достаю заранее заготовленные карточки с крупно написанными цифрами. – Решайтесь, милые Золушки, какой номер выбрать! Я не художник, но старался! – Я киваю на разложенные на кафедре, словно экзаменационные билеты, картонки.

– Ну, я предпочитаю всегда быть номером первым! – Брюнетка бойко стучит каблучками.

За ней подтягиваются и остальные; у некоторых такой вид, будто они жалеют, что упустили момент и не стали намбе ван. Я ободряюще улыбаюсь экс-королевам:

– Думаю, порядковый номер не имеет значения. Потому что все вы прекрасны! – Свежеучтенные девицы ответно улыбаются и расслабленно кивают. – Свои работы теперь вы будете подписывать именно так: Золушка первая, вторая и так далее…

– Можно, я буду подписываться Золушка Великая? – томно воркует брюнетка, явно привыкшая во всех ситуациях тянуть одеяло на себя.

– Рецензии на домашние задания я буду приносить в запечатанных и подписанных конвертах. В конце занятия вы сможете их забрать. Вчерашний опрос был скорее игрой, чем заданием, и тут обсуждать мы ничего не будем. – Я игнорирую изнемогающую брюнетку. – Работы будут зачитываться публично только с согласия авторов. Очень скоро начнутся и индивидуальные задания. Да, хочу также представить вам Золотую Рыбку… – Я смотрю в упор на даму в последнем ряду. Все девичьи головы тоже поворачиваются к ней. Кто-то прыскает, кто-то тихо говорит:

– Оп-па! В точку!

Однако мадам и ухом не ведет, зато встает та, с треугольным личиком и прозрачными глазами.

– Это я! – скромно говорит она.

– Значит, вы…

– Серый Волк! – Дама снисходительно улыбается, так и не обнажив зубов. Неужели они у нее действительно волчьи, потому она и не хочет их демонстрировать?

– Прошу любить и жаловать! – добавляет она.

Я не угадал при самом простом раскладе – один к одному. Впрочем, я никогда и не был удачливым игроком.