Страница 30 из 46
– Ничего, ничего, моя дорогая, – бормотала «Анна», успокаивающе похлопывая кобылу по крутой шее. – У нас с тобой все впереди. Вот увидишь, мы с тобой подружимся. Только дай срок.
С седла ее снял Павел, а когда опустил ее на землю, то «Анна» невольно скривилась о мучительной боли в спине.
– Тебе нехорошо? – Варвара Петровна уже прижимала племянницу к своему сильному боку. – Я тебя предупреждала, Павел: еще рано, спину надо ей поберечь. Сейчас же домой! Массаж и полный отдых.
«Анна» виновато поглядела на тетку, удобно взяла ее под руку и тихим ходом отправилась в обратный путь к дому. Она поминутно оглядывалась на конюшню, где с виноватым видом стоял и бил себя по голенищу плеткой Павел.
Уже подходя к крыльцу, «Анна» прогнулась в спине, откинула голову назад, свела лопатки вместе. Из ее груди вырвался вздох облегчения, но тут же прервался: чей-то взгляд, наполненный лютой злобой, пронизал ее насквозь. Потом занавеска колыхнулась, и глаза исчезли, но «Анне» все казалось, что на неё смотрят сквозь материю. Еще секунда, и тонкая кисея загорится, прожженная огненной ненавистью.
Она остановилась. Её охватило оцепенение, страх, как при взгляде на ползущую змею. Хорошее настроение испарилось. Она медленно поднималась по ступенькам, недоумевая, кто это мог быть.
В комнате «Анна» разделась, вытянулась на своем жестком ложе и блаженно закрыла глаза. Боль покидала расслабленное тело, в глазах стояла чудная Семерочка, в ушах звенел смех Павла. Она устала, но была довольна прогулкой. Если б только…
– Катя, – позвала она, – скажи, кто занимает комнаты как раз над крыльцом?
– Да там комнат нет. Там галерея. Она соединяет правое и левое крыло дома. Ею редко пользуются, если только прислуга. А почему вы спросили?
– Да так.
Горничная внимательно посмотрела на «Анну». Было заметно, что та о чем-то задумалась. Но девушка не посмела расспрашивать.
В комнату вошла Варвара Петровна. Она уже переоделась, в руках знакомая корзинка со снадобьями.
– Тетушка, обождите немного. Хочется спокойно полежать.
– Лежи, лежи. Я тебя не потревожу. А не хочешь ли чаю?
– Пусть принесут, – посмотрела на Катю. – И варенья.
Катя весело поклонилась и выпорхнула. Слышно было, как она бегом спускается с лестницы, приговаривая себе под нос что-то веселое.
«Анна» задумалась.
Чьи глаза так «приветливо» глядели на меня? А может, и не на меня? Почему я беру все на свой счет? А с другой стороны, что себя обманывать – мне предназначался это взгляд.
– Тетя, голубушка, а расскажи-ка ты мне о моем финансовом положении.
Тетка ни слова. «Анна» открыла глаза. Варвара Петровна смотрела на нее в растерянности.
– Странно от тебя слышать такое… «финансовое положение». Это ты про наследство хочешь узнать?
– Ну да. Расскажи.
– Что тут рассказывать. Ты и сама, наверное, уже знаешь, – Варвара Петровна откинулась в кресле, сложила руки на коленях, торжественно перекрестилась, глядя на образа. – Бабушка твоя, моя мать, Елизавета Федоровна, оставила тебе все, что имела. А это очень много, поверь. За всем сейчас наблюдают управляющий имением и поверенный в делах из города. Ты с ними…еще познакомишься. Тебе сейчас, вплоть до двадцати пяти лет или до замужества, выдают деньги на расходы, невесть какие большие, но на достойное житье хватит. Капиталом же ты можешь воспользоваться только по достижении двадцатипятилетнего возраста или когда выйдешь замуж. Ты, может, самая богатая невеста в губернии, – с улыбкой закончила тетка.
– А почему бабушка Павлу ничего не оставила? Он ей тоже внук. А почему не оставила отцу моему?
– Воля ее была такова, – поджала губы Варвара Петровна, вновь перекрестившись. – Не мне это обсуждать и тебе не советую. Елизавета Федоровна была умнейшей женщиной, бестолковых поступков в жизни не совершала. Вот тебя с малолетство приучила книги вести, расходы, доходы считать. Ты в этом деле сметливая.
Повисло молчание. Тетка о чем-то напряженно думала, в голове «Анны» роились сотни вопросов.
– Раз я богатая невеста, – зашла с другого боку «Анна», – значит, у меня женихи есть?
– Как не быть. Чуть ни каждый день сватаются, да только твоим родителям трудно угодить.
– Родителям трудно, – усмехнулась «Анна», – а мое мнение спрашивали?
– Верховодил бы в доме батюшка, – вздохнула Варвара Петровна, – так, может, и спросили бы. А мать твоим мнением не интересуется. Да и кто у девиц спрашивает, когда речь о браке заходит? За кого сговорятся родители, за того и отдадут. Вот бабушка все мечтала тебя за хорошего, самостоятельного человека отдать. Но не дожила, бедная.
– Интересно, – протянула «Анна». – Ну и кого же матушка мне приглядела?
Варвара Петровна пристально поглядела на лежащую девушку, потом прикрыла глаза. Видно было, что молится, зерна четок так и мелькали в худых пальцах монахини. «Анна» вновь подивилась: ее собственные руки были точь-в-точь как у тетки. Та же форма пальцев, такие же хищно загнутые ногти. Даже рисунок голубых жилок показался ей совершенно одинаковым.
– Князь Ногин тебя сватает, а матушка согласие дала.
– Вы, тетушка, так произнесли это имя, будто он не человек, а чудовище.
– Чудовище и есть. Уж не говорю о его мерзком образе. Бывает, человек и не красив, а с доброй душой и мягким нравом. У него же характер дрянь: скуп, жесток, самолюбив до крайности, двух жен в могилу свел. Над крестьянами изуверствует. Ни чести у него, ни стыда.
– За что же матушка меня так ненавидит, если согласна отдать такому?
Щеки Варвары полыхнули румянцем. Она закашлялась, выхватила из складок платья платок, прикрыла им чуть ни пол-лица.
«Анна» усмехнулась: что-то здесь кроется.
Очередной скелет в шкафу семейства Лыковых. Вон как она покраснела, смешалась, бежать готова. А я ведь ничего особенного и не сказала. Опять тайна, а за все тайны, по-видимому, мне одной расплачиваться придется.
– Князь богач, – едва отдышалась тетка, – вот Анастасия Куприяновна и позарилась. Родители сейчас жестокую нужду терпят, а твоим приданым воспользоваться не могут. А долгов сколько! Надеются, я краем уха слышала, что князь покроет их.
– Значит, князь – купец, а я – товар. Ну и сколько за меня просят?
– Толком я не знаю, но тысяч двадцать, думаю. Да боюсь, обманывает их князь. Если бы он честно дела вел, разве стал бы таким богачом? Он и тебя красавицу хочет получить, и родителей твоих окончательно разорить, за долги все у них забрать.
– Вот как дела обстоят…Надо подумать.
– И мать твоя боится обмана, а другого выхода не видит. Придумала она часть денег получить перед тем, как в церкви вы обвенчаетесь, а остальное взять после. – Тут Варвара Петровна решительно встала. – Но ты не волнуйся, без твоего согласия замуж тебя не отдадут. Мой брат, твой отец, хоть по виду и подкаблучник, но в таком деле его слово решающее. Он лучше в тюрьму пойдет, но без твоего согласия замуж не отдаст. Да и я не позволю!
«Анна» обдумывала услышанное. Раньше, по книгам, она знала, что по принуждению за богатых стариков идут только бедные девушки. А тут гляди, богачку, красавицу, не сироту, а принуждают идти за старого, с дурным характером богача. Непонятно.
Тем временем Варвара Петровна решилась сказать то, что ее мучило с первой минуты встречи.
– Анечка, не знаю, как сказать, а только ты еще больна.
«Анна» удивленно подняла брови.
– Ты не сердись, девочка, – заторопилась тетка, – да только странная ты стала, и речь у тебя странная. А уж про взгляд и говорить не приходится. Изменился у тебя взгляд, тяжелый стал, как…
– Какой?
– Будто ты в бездну заглянула.
– Может, ты и права.
Они замолчали. «Анна» уставилась в потолок, тетка смотрела на нее, утирая слезы. Душу Варвары жгла странная боль невосполнимой утраты. Словно она уже похоронила свою Анечку, и ей не верится, что лежащая на кровати девушка жива. От такой мысли ей еще горше стало.
– Как мне тебя жалко, Анечка, – заплакала тетка. – Нет тебе счастья в жизни. Видно, судьба такая.