Страница 16 из 24
Людовика IX Святого канонизировали в 1297 г., всего через четверть века после его кончины. Он оставил Францию совсем не той, что унаследовал. Теперь глава династии Капетингов везде воспринимался как законный король, избранный Богом (беспрецедентный шаг к абсолютной монархии), а его королевство получило моральный авторитет, неслыханный для Франции в прежние времена. Понятно, что наследовать такому человеку было делом нелегким. Его сын Филипп III известен как Филипп Смелый, но без серьезных на то оснований. Он сопровождал отца в Восьмом крестовом походе, однако ничем особенно не отличился; а по возвращении в Париж после смерти Людовика оказался застенчивым, смиренным и удивительно слабохарактерным, наверное, был задавлен властными индивидуальностями обоих родителей, особенно матери. Для грозной королевы Маргариты было в порядке вещей при жизни мужа заставить сына дать клятву, что он останется под ее опекой до тридцати лет, и, хотя папа римский формально освободил юношу от клятвы, как только ему исполнилось восемнадцать, Филипп так никогда и не вышел из тени своей матери. Филипп Смелый умер в Перпиньяне в 1285 г. и скоро был забыт.
После Филиппа II Августа и Людовика Святого третьим и последним членом великой троицы Капетингов стал король Филипп IV Красивый. Этот король всегда был в некотором роде загадкой. Он отличался молчаливостью, и никто не мог быть вполне уверенным, что он за человек. Известное изображение красивого молодого короля, нарядного и уверенного в себе, вводит в заблуждение. Старший сын Филиппа Смелого и Изабеллы Арагонской был, насколько мы можем понять, лишь относительно привлекательным внешне, неразговорчивым и угрюмым, безумно жадным и временами способным на ужасающую жестокость. И тем не менее он, бесспорно, являлся великим королем. Серьезный и трудолюбивый профессионал, он управлял при помощи юристов и чиновников, а не вельмож. Его цель ни в коем случае не совпадала с целью деда (сформировать Францию как добродетельную, мирную, а главное – христианскую монархию), Филипп Красивый скорее стремился сделать ее сильной, рациональной и влиятельной. Благодаря своему браку с королевой Иоанной I Наваррской и полученным наследствам его владения неуклонно увеличивались, а с ними росли и расходы. В течение всего своего правления он отчаянно нуждался в деньгах, и его не слишком заботило, какими средствами он их добудет. Подобное отношение неизбежно увеличивало число его врагов, из которых самым непримиримым стал папа Бонифаций VIII.
Бонифаций – наилучший образчик практичного служителя церкви. Он родился между 1220 и 1230 гг., был человеком большого ума, первоклассным знатоком законов и ученым, основал Римский университет, кодифицировал церковное право, восстановил библиотеку и архив Ватикана. Однако духовного в его натуре было ничтожно мало. Для Бонифация возвышенные директивы церкви служили лишь продвижению его интересов и обогащению его семьи. К иноземным правителям он относился скорее как к своим слугам, а не как к подданным. Собственный сан он рассматривал исключительно с точки зрения политики, вознамерившись утвердить господство папского престола над формирующимися государствами Европы. Для решения поставленной задачи ему хватало энергии, уверенности в себе и силы воли, однако он не обладал даже зачатками дипломатичности или хитрости. Такие понятия, как соглашение или компромисс, просто не интересовали его. Он двигался к своей цели, невзирая ни на что, и в итоге дорого за это заплатил.
Конфронтация между Филиппом IV и Бонифацием VIII началась в 1296 г., когда король обложил высокими податями французских священнослужителей. Взбешенный папа ответил буллой, официально запрещающей налогообложение духовенства или церковного имущества без специального согласия из Рима. Если бы Бонифаций потрудился серьезно обдумать дело, то быстро бы понял, насколько недальновидно он поступает: Филипп просто запретил вывозить из страны деньги и ценности, а также допускать во Францию римско-католических сборщиков налогов. Поскольку папская казна в значительной степени зависела от поступлений из Франции, то папе пришлось уступить, попытавшись восстановить утерянный авторитет официальной канонизацией деда Филиппа Людовика IX.
Затем, осенью 1301 г., Филипп без долгих размышлений посадил в тюрьму малоизвестного, но несговорчивого епископа Памьерского, обвинив его в измене и оскорбительном поведении[31]. Бонифаций, не потрудившись даже ознакомиться с делом, возмущенно потребовал освободить епископа, Филипп отказался, и война между ними вступила в заключительную фазу. Бонифаций в новой булле под названием Ausculta fili («Внимай, сын») высокомерно вызвал в Рим самого короля в сопровождении высшего духовенства на заседание Синода в ноябре 1302 г. Филипп, разумеется, не поехал, а вот тридцать девять французских епископов несколько неожиданно нашли в себе смелость присутствовать в Синоде. Именно после этой демонстрации Бонифаций дал свой последний залп: он выпустил буллу Unam sanctam («Единой Святой»), в которой многословно утверждал, что «для спасения души каждому смертному совершенно необходимо подчиняться Римскому понтифику». В его заявлении не было ничего особенно нового, подобные слова произносил Иннокентий III и несколько других пап. Тем не менее папский абсолютизм едва ли мог зайти дальше; не было никаких сомнений, что Бонифаций имеет в виду главным образом короля Филиппа.
Скорее всего, по совету своего нового министра Гийома де Ногаре (его деда-альбигойца[32] сожгли на костре, и он, естественно, не испытывал любви к папству) Филипп тогда вернулся к прежней тактике решительной атаки на личность Бонифация. Были заново выдвинуты все старые обвинения, добавилось и несколько новых, к примеру в нелигитимности и ереси, а кроме того, зазвучало требование созвать всеобщий собор, на котором призвать к ответу папу римского. В Италию отправили отряд в 1600 человек под командованием де Ногаре с приказом захватить папу и доставить его во Францию силой, если потребуется. Бонифаций тогда находился в Ананьи, заканчивая буллу, в которой отлучал Филиппа от церкви и освобождал его подданных от клятвы верности королю. Он намеревался огласить ее 8 сентября, но днем раньше появился Ногаре с дружиной. Бонифаций (к этому моменту ему было немногим меньше восьмидесяти) надел полное папское облачение и встретил французов без страха, предложив убить его на месте. Папу взяли под стражу, но жители Ананьи сумели освободить понтифика. Ногаре, видя, что не получится захватить папу без кровопролития, проявил мудрость и отступил.
Труды Ногаре, однако, не пропали даром. Гордыня старого папы получила смертельный удар. После нескольких дней отдыха его сопроводили обратно в Рим, но он так никогда и не оправился от потрясения. Меньше чем через месяц, 12 октября 1303 г., Бонифаций VIII умер. Данте еще при жизни Бонифация поместил его в восьмом круге Ада вверх ногами. Такой приговор может показаться чересчур жестоким, но, пожалуй, понятно, за что поэт осудил Бонифация.
Преемник Бонифация VIII – Бенедикт XI – после своего избрания прожил только год, и его спокойно можно пропустить. На следующем конклаве, открывшемся в 1304 г., кардиналы разделились во мнениях практически пополам, и тупиковое положение продолжалось одиннадцать месяцев. В итоге было решено искать нового папу не среди присутствующих, а за пределами конклава. Выбор пал на архиепископа Бордо Бертрана де Го, который принял имя Климента V. Будь он итальянцем, избранным и возведенным на папский престол в Риме, то вполне мог бы стать если не великим, то, по крайней мере, сильным папой. Однако, являясь подданным короля Филиппа, он с момента избрания оказался под мощным давлением своего суверена. Филипп, продолжая собственную политику, начал настаивать на том, что раз новый папа находится во Франции, то здесь и следует его короновать.
31
У короля были основания: этот епископ обозвал его «бесполезным сычом».
32
См. главу 3.