Страница 8 из 64
Лерой грузно поднялся, прихватил лежащий на соседнем столе револьвер и отправился в обход.
***
Задержавшись на пороге ярко, по-утреннему освещенной комнаты, Белль растерянно моргнула. Остановила взгляд на тарелке круассанов. Посмотрела на негромко рассмеявшегося Голда.
— Ты вошла с таким видом, — пояснил он, — словно собралась Марсельезу запеть.
Белль машинально приняла протянутую ей чашку кофе.
Белль сама не знала, очнувшись от глубокого, без сновидений сна, чего она ждала этим утром от Голда и от себя. Вчерашний клубок противоречивых чувств, событий и слов был настолько чудовищно запутан, что у Белль начало покалывать в висках от одной попытки прикоснуться к этому хитросплетенью. Входя в гостиную, она была уверена, что хоть за одну ниточку смелого вызова ей удастся ухватиться, но первые же слова Голда все смешали, сбили и спутали. «Как ему это удается?» — с нетерпеливым всплеском досады подумала она, делая глоток. Удается так легко заставить ее почувствовать себя непринужденно. Вторым, более важным вопросом было, конечно, «зачем?», но Белль как-то все не удавалось до этого вопроса добраться.
В глазах сидящего напротив Голда не отражалось ничего, кроме насмешливости. Казалось, он без усилий забыл, на чем они расстались вчера.
Белль пожала плечами, отставляя чашку.
— Марсельеза звучит в этом городе, не переставая, — сухо ответила она. — Вы все просто делаете вид, что не слышите ее.
Голд укоризненно покачал головой, отмахиваясь от слов и тона Белль.
— Пафос плохо сочетается с утренними часами, дорогуша.
В его поддразнивающем тоне было что-то такое раздражающее, что Белль до смерти захотелось запустить ему в голову кофейником, но в то же время настолько заразительное, что она едва не улыбнулась в ответ.
Это нелепо. Круассаны, шутки и блики утреннего солнца на скатерти; легкость, непринужденность. Что это все для него? Игра с жертвой, изощренный садизм?
Что-то мешало Белль утвердительно ответить на последний вопрос.
***
Реджина нетерпеливо ожидала вопросы, на которые она сможет дать хоть какой-нибудь ответ, после чего ее уведут отсюда, и можно будет вернуться к безмолвию камеры, спрятать лицо в сгибе локтя, провалиться в желанную темноту.
Но вопросы ей почему-то не задавали. И не было ни светловолосой девушки с жестоким прищуром… Свон, кажется… ни постоянно ухмылявшегося подручного Свон, того, с круглым лицом и бакенбардами.
Занявший их место эсэсовец что-то говорил. Реджина сумела наконец сосредоточиться на его словах.
— …поверьте, сотрудничество ваше оказалось бесценным, но от вас потребуется еще кое-что.
Реджина, стряхнув оцепенение, вяло кивнула.
— Отлично. Что вы знаете о человеке по прозвищу Шахтер?
— Ничего, — выдавила она. Потянулась тишина, и Реджина равнодушно добавила: — Он работал с взрывчатыми веществами. Я его никогда не встречала. И все, что знаю, я уже сообщила вашей сотруднице.
Повисла пауза, Реджина чувствовала на себе пытливый взгляд, но не шевелилась и не поднимала глаз. Послышался шорох отодвигаемой папки.
— Как я уже сказал, ваша информация спасла вам жизнь. Через несколько дней вас отпустят, и вы сможете продолжить ее с вашим…— эсэсовец хмыкнул, — возлюбленным.
Реджина шевельнулась, чувствуя, как по вязкой трясине, в которой она утопала, разошлись слабые круги.
— Он погиб, — тускло проговорила она. — В ваших застенках.
Эсэсовец засмеялся.
— О, нет-нет, — с фальшивой укоризной протянул он, — Робера Гудо арестовали, но потом отпустили, так как выяснилось, что он не участвовал в ваших операциях.
Дрогнув, поддалась и рассыпалась в прах придавившая сердце каменная глыба отчаяния. Сердце застучало, забилось бешеным, отдающимся в кончиках пальцев ударами, разливая по всему телу обжигающее тепло, прогоняя мертвенное оцепенение.
И вдруг сердцебиение оборвалось.
Реджина медленно подняла глаза. В залитом ярким светом кабинете ежесекундно становилось темнее. Мрак, вырываясь из нее, поглощал все вокруг, затапливал стены, лизал потолок, черными вихревыми полосами возвращался в ее сердце.
Реджина перегнулась и положила руки на стол.
— Меня заставили поверить, что Робер погиб при аресте. Что его выдали мои друзья. И застрелили.
Эсэсовец подчеркнуто широким жестом развел руками.
— Разве вы не счастливы убедиться в обратном?
Что-то лопнуло, и однообразный рев поглотил все звуки, кроме насмешливого мягкого голоса.
Реджина метнулась через стол, вслепую замахнулась и вскрикнула, когда жгучая боль пронзила заломленную за спину правую руку.
— Это ваша идея. Та маленькая дрянь… не додумалась бы до такого. Вы… — она яростно извернулась и на миг смогла взглянуть в лицо сдавившего ее плечо и руку эсэсовца. — Вы сделали из меня чудовище, — исступленно прошептала Реджина.
И обмякла, услышав хладнокровное:
— О нет, душа моя, не чудовище, — эсэсовец широко улыбнулся ей в лицо. — Всего лишь предательницу.
Реджина не сопротивлялась, когда ее уводили.
========== Глава 11 ==========
— Кто еще из сети «Сторибрук» вам знаком? — холодно повторила вопрос Эмма.
Джонс задумался.
— Хоть убей, красавица, не припомню. Ну, разве что, — его лицо просияло, — троюродная бабуля Ингрид, но вот ведь незадача: на той неделе померла старушка.
Эмма остановила на Джонсе взгляд.
— Вы не собираетесь отвечать на мои вопросы?
Ярко-голубые глаза арестанта лукаво сощурились, он медленно провел языком по губам.
— Отчего же. Но пойми, милая, таким, как ты, я привык давать ответы в других местах. Впрочем, — он кинул взгляд на запертую дверь и понизил голос до шепота: — могу и сейчас.
Эмма неторопливо поднялась, обошла вокруг стола и, прислонившись к стене, сложила руки на груди.
— Послушай, ты в СС, — в тон ему негромко ответила она. — Арестован по подозрению в антиправительственной деятельности, против тебя и твоих друзей чертова уйма доказательств, и ты считаешь, что сейчас самое время для шуток? Серьезно?
Арестованный развязно пожал плечами
— Киллиан Джонс всегда находит время для шуток, — сентенциозно заявил он.
— В таком случае, — раздался бархатистый голос, — тебя ждут сюрпризы.
Эмма, разняв руки и выпрямившись, оглянулась на появившегося у порога Голда. Отметила, как мгновенно сползла с лица Джонса ухмылка, а взгляд наполнился неистовой ненавистью.
— Вы знакомы? — спросила она.
— Успехи есть? — осведомился Голд.
Эмма, стараясь вложить в жест как можно больше небрежности, пожала плечами.
— Я только начала.
— И можешь не продолжать.
— Не терпится словечком перемолвиться? — приглушенно спросил Джонс.
— На том языке, что использовал ты во время нашей последней встречи? — хищно улыбнулся Голд. — Разумеется. Но это подождет.
Эмма, хмурясь, следила за тем, как Голд приказывает вошедшим охранникам увести Джонса.
— Ты начала не с того человека, — пояснил он, когда дверь закрылась. — Начинать нужно было с Гастона Лэко.
Эмма вспомнила сильного темноволосого парня, который, еще не поняв, что сопротивление бесполезно, размахивал, словно заправским мечом, впопыхах схваченной на кухне скалкой.
— Лэко явно был на десятых ролях, — буркнула она.
— Его роль меня не интересует, — уронил Голд. — Но меня крайне интересует список действующих лиц.
***
На западе закатывался за линию горизонта малиновый диск. Лерой затоптал сигарету, втянул прохладный, отдающий речной сыростью воздух; еще раз придирчиво оглядел окружающий склад пустырь.
Лерой никогда не был силен в шифрах, и теперь, прежде чем вернуться в помещение, он, нахмурившись, добросовестно повторил про себя: «Два удара, пауза. Три удара, пауза. Все чисто. Три удара, пауза, четыре - все хреново. Два удара…».
***
Во время допроса Гастон показался Эмме для начала туповатым. Затем идиотом. И под конец — ослом. Упрямым ослом.
Улучив момент, она покинула комнату. В коридоре мотнула головой, будто пыталась вытряхнуть из ушей воду после купания. Двери звуконепроницаемыми не были.